Его опять оборвали.
- Мы здесь не журналы издаем! - прорычал судья Уитберг, взглянув на него с таким свирепым недоброжелательством, что Уотсон с трудом заставил себя поверить, что это тот самый человек, внешность которого он изучал за несколько минут перед этим.
Тут вмешался прокурор, потребовавший, чтобы ему объяснили, какое из двух соединенных дел сейчас рассматривается и по какому праву адвокат Пэтси в этой стадии судоговорения берет слово. Поверенный Пэтси отразил выпад. Судья Уитберг заявил, что ему неизвестно о существовании двух дел, соединенных в одно. Все это потребовало выяснения. Началось генеральное сражение, закончившееся тем, что оба юриста извинились перед судьей и друг перед другом. Так развивалось дело. Уотсону чудилось, что он видит перед собою шайку карманных воров, шныряющих вокруг честного человека и тормошащих его, пока другие вытаскивают его кошелек. Машина была пущена в ход - только и всего...
- Зачем вы зашли в это место, пользующееся неблаговидной репутацией? - спросили Уотсона.
- Вот уже много лет, изучая экономику и социологию, я имею обыкновение знакомиться...
Только это и успел выговорить Уотсон.
- Нам не интересны ваши ологии, - зарычал судья Уитберг. - Вопрос ясен. Дайте на него ясный ответ. Правда или нет, что вы были пьяны? В этом вся суть вопроса.
Когда Уотсон сделал попытку рассказать, как Пэтси расшиб себе лицо, колотясь об его голову, Уотсона подняли на смех, и судья Уитберг снова оборвал его.
- Да вам известна ли святость присяги, которую вы принесли, обещав свидетельствовать только правду? - спрашивал судья. - Ведь вы рассказываете нам какую-то сказку! Разумно ли, чтобы человек сознательно изувечил себя и продолжал наносить себе вред, колотясь мягкими и чувствительными частями своего лица о вашу голову? Ведь вы же толковый человек! Сообразно ли это с разумом?
- В гневе люди бывают неразумны, - мягко ответил Уотсон.
Тут судья Уитберг почувствовал себя глубоко уязвленным и запылал справедливым гневом.
- Какое право имеете вы говорить это? - закричал он. - Ваше утверждение голословно, оно не имеет никакого отношения к делу. Здесь, сэр, вы лишь свидетель происшествий, обнаруженных судом. Суду нет никакого дела до ваших мнений о чем бы то ни было.
- Я лишь ответил на ваш вопрос, ваша милость, - смиренно протестовал Уотсон.
- Ничего подобного! - раздалось в ответ. - И позвольте мне предостеречь вас, сэр, позвольте предупредить вас, что подобная дерзость может быть истолкована как неуважение к суду. И да будет вам ведомо, что мы умеем соблюдать закон и правила вежливости в этой маленькой судебной камере. Мне стыдно за вас!
И пока длился начавшийся вслед за этим мелочный юридический спор между законоведами, прервавший повествование Уотсона о событиях в "Вандоме", - Картер без озлобления, с веселым любопытством и некоторой грустью наблюдал, как перед ним вырастала во всех своих деталях громада государственной машины, управлявшей страною, мысленно видел безнаказанное и беззастенчивое взяточничество в тысячах городов, практикуемое паукообразными гадами, состоящими при этой машине. И вот она перед ним в образе этой судебной камеры и судьи, угодливо склонившегося, под давлением машины, перед кабатчиком, распоряжающимся массою избирательных голосов! При всем своем ничтожестве и гнусности все происходящее было лишь одним из многочисленных проявлений работы того сложного общественного механизма, который высился колоссальной громадой во всех городах и штатах, бросая тень на всю страну.
В ушах его прозвучала знакомая фраза: "Да ведь это просто смешно!". И в самый разгар спора он не мог сдержать короткого смешка, в ответ на который судья Уитберг поднял на него сердито нахмуренный взгляд. Уотсон решил, что эти задиры-юристы и этот буян-судья хуже, в тысячу раз хуже драчливых штурманов на торговых кораблях, которые умели не только задирать, но и защищаться. Эти же мелкие ракальи прикрывались величием закона. Сами они нападали, но не давали возможности отражать их удары, прячась за тюремные камеры и дубинки тупых полисменов - профессиональных вышибал и драчунов на жалованье. Но злобы он не испытывал. Грубость и грязь всей процедуры забывались на фоне ее невероятной комичности, - его спасало природное чувство юмора.
Несмотря на всю травлю и придирки, ему удалось в конце концов дать ясное и правдивое описание схватки, и, невзирая на явно пристрастный характер перекрестного допроса, ни одна мелочь его показаний не была опровергнута. Совсем другой характер носил крикливый рассказ Пэтси и его двух свидетелей, полный лжесвидетельств.
Как защитник Пэтси, так и прокурор поддерживали обвинение, не оспаривая ничего по существу. Уотсон протестовал против этой системы, но прокурор зажал ему рот, заявив, что он общественный обвинитель и знает свое дело.
- Патрик Хоран доказал, что жизни его грозила опасность, и он вынужден был обороняться, - гласило начало вердикта, вынесенного судьей Уитбергом. - Аналогичное показание о себе дано и мистером Уотсоном. Каждый из них под присягой удостоверяет, что первый удар был нанесен противной стороною; каждый клянется, что подвергся ничем не вызванному нападению со стороны противника. Одна из аксиом права гласит, что сомнение толкуется в пользу ответчика. В данном случае налицо весьма основательное сомнение. Поэтому в деле "Народ против Картера Уотсона" сомнение толкуется в пользу вышеозначенного Картера Уотсона, который тем самым освобождается от ареста. То же самое приложимо и к делу "Народ против Патрика Хорана". Сомнение толкуется в его пользу, и он освобождается от ареста. Я рекомендую обоим обвиняемым обменяться рукопожатием и помириться.
Первый заголовок на страницах вечерних газет, бросившийся в глаза Уотсону, гласил: КАРТЕР УОТСОН ОПРАВДАН! Во второй газете стояло: КАРТЕР УОТСОН ИЗБЕЖАЛ ШТРАФА! Но лучше всего была шапка в газете, начинавшаяся словами: КАРТЕР УОТСОН - СЛАВНЫЙ МАЛЫЙ! В тексте говорилось, что судья Уитберг посоветовал обоим противникам пожать друг другу руки, что они и поспешили выполнить. Далее он прочел следующее:
" - Что ж, дерябнем по маленькой по сему случаю? - молвил Пэтси Хоран.
- Идет! - сказал Картер Уотсон.
И они в обнимку зашагали в ближайший кабак".
IV
В общем это приключение не оставило горечи в душе Картера Уотсона. Это был "социальный опыт" еще неизведанного свойства, и в результате Уотсоном была написана еще одна книга, озаглавленная: "ПОЛИЦЕЙСКОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО. Опыт анализа".
Год спустя, находясь в одно летнее утро на своем ранчо, он слез с лошади и стал пробираться через небольшое ущелье с намерением посмотреть группу горных папоротников, посаженных им прошлой зимой.
1 2 3 4 5 6