Быть единым с недовольством, остаться с ним его частью, без наблюдающего, который втискивает его в желобки удовлетворения или примиряется с ним как с неизбежным, значит дать возможность возникнуть тому, что не имеет противоположного, не имеет другой стороны.
«Я внимательно слежу за тем, что вы говорите, но я так много лет боролась с недовольством, что сейчас мне очень трудно стать частью этого чувства».
— Чем больше вы боретесь с привычкой, тем более живучей вы ее делаете. Привычка — это нечто мертвое; не боритесь с ней, не сопротивляйтесь ей; но с восприятием истины недовольства прошлое утратит свое значение. Это мучительная, но все же замечательная вещь — чувствовать недовольство и не гасить его пламя знанием, традицией, надеждой, достижением. Мы упустили себя, затерялись среди тайн человеческого достижения, или церкви, или же реактивного самолета. И опять все это поверхностное, пустое, ведущее к уничтожению и страданию. Существует нечто таинственное, пребывающее за пределами возможностей и сил ума. Вы не можете его найти или вызвать. Оно должно прийти без вашей просьбы, а с ним к человеку приходит благословение.
ПЕРЕЖИВАНИЕ БЛАЖЕНСТВА
Был жаркий и влажный день. В парке многие люди растянулись на траве или сидели на скамьях в тени густых деревьев; они пили прохладительные напитки и с трудом вдыхали чистый, свежий воздух. Небо было серым, не чувствовалось ни малейшего ветерка, а воздух этого огромного индустриального города был полон дыма. В деревне, должно быть, прекрасно, потому что весна еще едва только переходила в лето. Некоторые деревья, наверное, только что оделись листвой, а вдоль дороги, которая бежит рядом с широкой, сверкающей рекой, пестреют, наверно, всевозможные цветы. В лесах в это время стоит обычно особая тишина, в которой вы почти можете слышать, как зарождается жизнь, а горы, с их глубокими долинами, утопают в прозрачной голубизне и благоухании. Ну, а здесь, в городе...
Воображение искажает восприятие того, что есть ; и как мы все же гордимся и воображением, и способностью умозрительно, спекулятивно мыслить. Спекулятивный ум, с его сложной путаницей мыслей, не способен к существенной трансформации; это не революционный ум. Он облачился в то, что должно быть, и следует своим собственным, ограниченным и замкнутым в себе проекциям. Добро не в том, что должно быть, добро — в понимании того, что есть . Воображение, как и сравнение, препятствует восприятию и пониманию того, что есть . Ум должен избавиться от всякого воображения и спекулятивных рассуждений для того, чтобы проявилось реальное.
Он был совсем молод, но имел семью и пользовался репутацией делового человека. Он выглядел очень измученным и несчастным и был полон желания высказаться.
«Не так давно у меня было совершенно изумительное переживание, но так как до сих пор я никогда и никому об этом не говорил, то сомневаюсь, чтобы мне удалось изложить его вам. Все же я надеюсь это сделать, так как ни к кому другому я пойти не могу. Это переживание вызвало великий восторг в моем сердце; но переживание ушло, и теперь у меня осталось только пустое воспоминание о нем. Надеюсь, вы сумеете помочь мне вернуть его. Я постараюсь рассказать вам по возможности подробно, каким благословением оно было. Я читал о подобных переживаниях, но там были только слова, которые обращались к чувствам. А то, что случилось со мной, было вне мысли, за пределами воображения и желания. Теперь я все потерял. Прошу вас помочь мне вернуть это».
Он сделал паузу и потом продолжал:
«Однажды утром я проснулся очень рано; город еще спал, шумная жизнь не началась. Я почувствовал, что мне надо уйти из дома. Быстро одевшись, я вышел на улицу. Цистерны с молоком еще не начали свои рейсы. Дело происходило ранней весной, небо было бледно-голубым. У меня появилось сильное чувство, что мне необходимо пойти в парк — это около мили от моего дома. С того момента, как я переступил порог, меня не покидало странное чувство легкости, как будто я шел по воздуху. Жилое здание напротив, серо-желтый многоквартирный блок, вдруг перестало казаться безобразным; кирпичи его сделались живыми и прозрачными. Самые незначительные предметы, на которые я никогда не обращал внимания, как бы приобрели необыкновенную собственную значимость; очень странно, но все казалось частью меня самого. Не было ничего вне меня; «я», как наблюдающий, как воспринимающий отсутствовал, если только Вы понимаете, что я имею в виду. Не было «я», которое существовало бы отдельно от этого дерева или отдельно от бумажки, брошенной в канаву, или отдельно от птиц, которые перекликались друг с другом. Это было состояние сознания, которое мне никогда не было известно».
«По дороге в парк, — продолжал он, — находится цветочный магазин. Сотни раз я проходил мимо него и обычно мельком смотрел на цветы. Но в это особенное утро я остановился перед ним. Стекло витрины слегка запотело от тепла и влаги, но это не помещало мне увидеть множество различных цветов. Когда я стоял и смотрел на них, я вдруг обнаружил, что улыбаюсь и смеюсь от радости, которую никогда до сих пор не переживал. Цветы разговаривали со мной, а я с ними; я был среди них, и они составляли часть меня самого. Может быть, я произвожу впечатление истеричного человека, человека не в своем уме; но это совсем не так. Перед уходом из дома я тщательно оделся; я помню, что надел все чистое, посмотрел на часы; я видел надписи на магазинах, в том числе и фамилию моего портного, я прочел заглавия книг, выставленных на витрине книжного магазина. Все было живым, и я ощущал любовь ко всему. Я был ароматом цветов, который вдыхает этот аромат, цветы и я составляли одно. Цветочный магазин чудесно сверкал живыми красками; красота всего этого была ошеломляющей; время и измерение времени прекратились. Я, должно быть, стоял там больше двадцати минут, но, уверяю вас, у меня не было ощущения времени. Я почти не мог оторваться от этих цветов. Мир борьбы, страданий и скорби был здесь, — и в то же время его не было. Понимаете ли, в этом состоянии слова не имеют никакого значения. Слова описывают, разделяют, сравнивают, но в этом состоянии не было никаких слов; не было осознания «я», было одно лишь это состояние, это переживание. Время остановилось; не было ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Здесь было одно — о, я не знаю, как это выразить словами, да это и не имеет значения. Здесь было некое Присутствие; нет, это не то слово. Казалось, что земля и все, что в ней и на ней, находятся в состоянии благословения, а я, идущий к парку, являюсь частью всего. Когда я подошел ближе к парку, я был совершенно очарован красотой этих хорошо мне знакомых деревьев. Листочки, от бледно-желтого до почти черно-зеленого, живо трепетали;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
«Я внимательно слежу за тем, что вы говорите, но я так много лет боролась с недовольством, что сейчас мне очень трудно стать частью этого чувства».
— Чем больше вы боретесь с привычкой, тем более живучей вы ее делаете. Привычка — это нечто мертвое; не боритесь с ней, не сопротивляйтесь ей; но с восприятием истины недовольства прошлое утратит свое значение. Это мучительная, но все же замечательная вещь — чувствовать недовольство и не гасить его пламя знанием, традицией, надеждой, достижением. Мы упустили себя, затерялись среди тайн человеческого достижения, или церкви, или же реактивного самолета. И опять все это поверхностное, пустое, ведущее к уничтожению и страданию. Существует нечто таинственное, пребывающее за пределами возможностей и сил ума. Вы не можете его найти или вызвать. Оно должно прийти без вашей просьбы, а с ним к человеку приходит благословение.
ПЕРЕЖИВАНИЕ БЛАЖЕНСТВА
Был жаркий и влажный день. В парке многие люди растянулись на траве или сидели на скамьях в тени густых деревьев; они пили прохладительные напитки и с трудом вдыхали чистый, свежий воздух. Небо было серым, не чувствовалось ни малейшего ветерка, а воздух этого огромного индустриального города был полон дыма. В деревне, должно быть, прекрасно, потому что весна еще едва только переходила в лето. Некоторые деревья, наверное, только что оделись листвой, а вдоль дороги, которая бежит рядом с широкой, сверкающей рекой, пестреют, наверно, всевозможные цветы. В лесах в это время стоит обычно особая тишина, в которой вы почти можете слышать, как зарождается жизнь, а горы, с их глубокими долинами, утопают в прозрачной голубизне и благоухании. Ну, а здесь, в городе...
Воображение искажает восприятие того, что есть ; и как мы все же гордимся и воображением, и способностью умозрительно, спекулятивно мыслить. Спекулятивный ум, с его сложной путаницей мыслей, не способен к существенной трансформации; это не революционный ум. Он облачился в то, что должно быть, и следует своим собственным, ограниченным и замкнутым в себе проекциям. Добро не в том, что должно быть, добро — в понимании того, что есть . Воображение, как и сравнение, препятствует восприятию и пониманию того, что есть . Ум должен избавиться от всякого воображения и спекулятивных рассуждений для того, чтобы проявилось реальное.
Он был совсем молод, но имел семью и пользовался репутацией делового человека. Он выглядел очень измученным и несчастным и был полон желания высказаться.
«Не так давно у меня было совершенно изумительное переживание, но так как до сих пор я никогда и никому об этом не говорил, то сомневаюсь, чтобы мне удалось изложить его вам. Все же я надеюсь это сделать, так как ни к кому другому я пойти не могу. Это переживание вызвало великий восторг в моем сердце; но переживание ушло, и теперь у меня осталось только пустое воспоминание о нем. Надеюсь, вы сумеете помочь мне вернуть его. Я постараюсь рассказать вам по возможности подробно, каким благословением оно было. Я читал о подобных переживаниях, но там были только слова, которые обращались к чувствам. А то, что случилось со мной, было вне мысли, за пределами воображения и желания. Теперь я все потерял. Прошу вас помочь мне вернуть это».
Он сделал паузу и потом продолжал:
«Однажды утром я проснулся очень рано; город еще спал, шумная жизнь не началась. Я почувствовал, что мне надо уйти из дома. Быстро одевшись, я вышел на улицу. Цистерны с молоком еще не начали свои рейсы. Дело происходило ранней весной, небо было бледно-голубым. У меня появилось сильное чувство, что мне необходимо пойти в парк — это около мили от моего дома. С того момента, как я переступил порог, меня не покидало странное чувство легкости, как будто я шел по воздуху. Жилое здание напротив, серо-желтый многоквартирный блок, вдруг перестало казаться безобразным; кирпичи его сделались живыми и прозрачными. Самые незначительные предметы, на которые я никогда не обращал внимания, как бы приобрели необыкновенную собственную значимость; очень странно, но все казалось частью меня самого. Не было ничего вне меня; «я», как наблюдающий, как воспринимающий отсутствовал, если только Вы понимаете, что я имею в виду. Не было «я», которое существовало бы отдельно от этого дерева или отдельно от бумажки, брошенной в канаву, или отдельно от птиц, которые перекликались друг с другом. Это было состояние сознания, которое мне никогда не было известно».
«По дороге в парк, — продолжал он, — находится цветочный магазин. Сотни раз я проходил мимо него и обычно мельком смотрел на цветы. Но в это особенное утро я остановился перед ним. Стекло витрины слегка запотело от тепла и влаги, но это не помещало мне увидеть множество различных цветов. Когда я стоял и смотрел на них, я вдруг обнаружил, что улыбаюсь и смеюсь от радости, которую никогда до сих пор не переживал. Цветы разговаривали со мной, а я с ними; я был среди них, и они составляли часть меня самого. Может быть, я произвожу впечатление истеричного человека, человека не в своем уме; но это совсем не так. Перед уходом из дома я тщательно оделся; я помню, что надел все чистое, посмотрел на часы; я видел надписи на магазинах, в том числе и фамилию моего портного, я прочел заглавия книг, выставленных на витрине книжного магазина. Все было живым, и я ощущал любовь ко всему. Я был ароматом цветов, который вдыхает этот аромат, цветы и я составляли одно. Цветочный магазин чудесно сверкал живыми красками; красота всего этого была ошеломляющей; время и измерение времени прекратились. Я, должно быть, стоял там больше двадцати минут, но, уверяю вас, у меня не было ощущения времени. Я почти не мог оторваться от этих цветов. Мир борьбы, страданий и скорби был здесь, — и в то же время его не было. Понимаете ли, в этом состоянии слова не имеют никакого значения. Слова описывают, разделяют, сравнивают, но в этом состоянии не было никаких слов; не было осознания «я», было одно лишь это состояние, это переживание. Время остановилось; не было ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Здесь было одно — о, я не знаю, как это выразить словами, да это и не имеет значения. Здесь было некое Присутствие; нет, это не то слово. Казалось, что земля и все, что в ней и на ней, находятся в состоянии благословения, а я, идущий к парку, являюсь частью всего. Когда я подошел ближе к парку, я был совершенно очарован красотой этих хорошо мне знакомых деревьев. Листочки, от бледно-желтого до почти черно-зеленого, живо трепетали;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168