Потом ребенок раскричался. От тихого всхлипывания его голос дошел до визга, разразившись бурей отчаяния. Девушка качала дитя на коленях, но ничто не могло его унять.
– Прекрати это! Прекрати! – говорил Толстый Человек, а слезы текли еще сильнее. Энни осыпала младенца поцелуями, но он все вопил.
– Надо что-то сделать, – сказала она.
– Спой ему колыбельную.
Она начала петь, но ребенку не понравилось, как она поет.
– Осталось только одно, – сказала Энни, – надо покатать его на карусели.
Неуверенно ступая, она спустилась по лесенке – ручка ребенка обвила ее шею – и побежала к опустевшей ярмарке. Толстый Человек, пыхтя, – следом за ней.
Меж ларьков и палаток она добралась до центра ярмарки, где стояли в ожидании деревянные лошадки, и взобралась в седло.
– Заводите мотор, – крикнула она.
Было слышно, как в отдалении Толстый Человек раскручивал старый механизм, приводивший в движение лошадей, весь день скакавших деревянным галопом. Она услышала судорожный гул мотора, настил под ногами лошадей загрохотал. Она увидела, как Толстый Человек поднялся рядом с ней, дернул какую-то ручку и залез в седло самой маленькой лошадки. Когда карусель пришла в движение, сначала медленно, потом набирая скорость, ребенок на груди у девушки перестал плакать и захлопал в ладоши. Ночной ветер трепал его волосы, музыка звенела в его ушах. Круг за кругом неслись деревянные лошади, заглушая свист ветра цокотом копыт.
Так их и обнаружили люди из фургонов, Толстого Человека и девушку в черном с ребенком на руках, – под музыку шарманки, которая звучала все громче и громче, они неслись круг за кругом на своих механических скакунах.

1 2