Во время ужина он устало вздыхал И не прикоснулся к пище… Он глядел поверх наших голов, и в черных глазах его таилась боль. Даже цвет лица его стал необычным: На медных щеках его выступили красные пятна…
– Почему не ешь?
– Болен? – спрашивали его. Он не отвечал.
Смущенно переглядываясь, мы пожимали плечами. Таким Чили мы не видали никогда. Но вот старик обвел нас грустным взглядов и глухо произнес:
– Я ухожу от вас.
– Почему?
– Что случилось? – посыпались со всех сторон вопросы.
– Среди вас… находится вор, – ответил Чили и, отвернувшись, стал собирать свои вещи в мешок.
– Вор?! Где он? Кто? – шумно заволновались мы.
– Не знаю кто, но он здесь, среди вас, – ответил Чили. – Он здесь, в кубрике.
– Что он украл?
– Сапоги, – последовал ответ. Все замолкли. Переглянулись-
А через минуту кубрик загудел:
– Кто мог польститься на сапоги?
– Может, они завалились?
– Не может быть, чтобы среди нас оказался вор!
– Ищи, ребята!
Небольшое помещение кубрика было перерыто сверху донизу. Но сапог не оказалось Неловкость, стыд и смущение охватили всех.
– Давай искать в мешках, – предложил кто-то.
– Давай.
В несколько минут были вытряхнуты и осмотрены все мешки, даже мешки отсутствующих. Ничего!
Нам стыдно было смотреть друг другу в глаза.
– Слушай, Чили! – робко заговорил Карл, – допустим, что это правда, среди нас смеется вор, но это не значит, что ты должен бросать работу. Мы в два счета соберем тебе на новые сапоги…
– Да! Да! – подхватили мы дружно. – Соберем!
– Терять трехмесячное жалованье и работу из-за пары сапог – чистое безумие! – вскричал я.
– Но жить в одном кубрике и работать с вором невыносимо, – сказал Чили.
– Но 'ведь вор-то один! – вскричал Карл. – Почему же мы все должны отвечать за него?!
– Вор неизвестен, и я могу подозревать в краже каждого из вас, а это очень тяжело.
– Но подумай, Чили, – волновался я, – ведь ты теряешь место, работу…
– Если бы мне пришлось потерять гораздо больше, я не остался бы рядом с человеком, который может обокрасть своего товарища. Это не только вор, это… – не находя слов, он брезгливо поморщился и махнул рукой.
Мы поняли, что Чили тверд в своем решении. Он завязал мешок, взвалил его на плечи и пошел к выходу. На миг мы растерялись, но, опомнившись, бросились за ним, обступили его тесным кольцом и всячески пытались его разубедить и уговорить. Но старый Чили был неумолим. У порога он круто повернулся и, протянув мне на прощанье руку ушел…
Мне стало так тоскливо, словно я потерял самого близкого человека. Я не выдержал и скриком: «Чили! Чили! Постой!» – помчался за стариком.
– Чили, друг, останься. Нельзя же так! Ведь это твой последний рейс… Ведь ты мечтаешь об отдыхе. Подумай, что ты делаешь, Чили! – умолял я его со слезами на глазах.
– Скажи мне, – произнес он тихо, – мог бы ты жить рядом с падалью?
– Нет… не мог бы… но…
– «Но» тут ни при чем, – прервал он меня. – Будь здоров.
– Тогда я пойду с гобой.
– Ни в коем случае! Я иду не в гостиницу. Ну, прощай! Еще раз! Будь хорошим парнем. Гуд-бай!
Он еще раз крепко пожал мне руку и с мешком на плечах ушел в темноту.
История с сапогами сильно взволновала нас. Что может быть оскорбительнее для честного человека, чем подозрение в краже? О, если бы нам в руки попался вор!
В порту вахты отменены, и потому в кубрике было очень шумно. Вдоволь наругавшись, мы полезли на койки спать. Хоть койка и не ахти какая роскошь, но Чили лишился и ее. Где Чили сейчас, бедняга?!
Я долго ворочался, прежде чем заснуть. Сон мой был короток. Чьи-то шумные шаги, гулко отдаваясь по железной палубе, разбухли меня. «Дейчланд, Дейчланд юбер аллес!» – Это, конечно, Ганс. Вот его красная наглая рожа. Стоя в дверях, он вытянулся и, задрав голову, гаркнул:
– Спать!
В ответ заскрипели койки, и общий крик негодования потряс воздух и качнул висячую лампу:
– Заткнись, гадина! Заткнись!
Ганс поперхнулся и ошалело вытаращил глаза.
– Еще один звук, и ты потеряешь все зубы.
– Подойди-ка поближе, я те в рожу плюну!
Выкрики неслись со всех коек. Ганс притих и, насупив брови, стал стаскивать сапоги.
– Ребята! Ребята! А ведь у него на ногах сапоги Чили, – вскрикнул ирландец, матрос второй вахты.
– Сапоги?!
Как по команде, мы все вывалились из своих коек и угрожающе обступили немца.
– В чем дело? Сапог не видали? – удивленно спросил он.
Начался перекрестный допрос:
– Где ты взял сапоги?
– У Чили одолжил, – последовал ответ.
– Но он не знал об этом.
– А я сам взял.
– Без спроса?
– Я спешил на берег, а Чили куда-то запропастился.
– Да как ты смел сам взять?
– Я был уверен, что Чили не будет возражать.
– А может быть, ему самому понадобились бы новые сапоги?
– Для чего? Щегольнуть перед девочками? Куда ему? Стар он.
Ганс скорчил похабную рожу.
– А известно ли тебе, – продолжался допрос, – что Чили решил, что его сапоги украли, и он навсегда ушел с судна?
– Почему?
– Чтобы не находиться в одном кубрике с вором.
– Ну и дурак! Что еще можно сказать? Дурак, и ничего больше.
Проклятья потрясли кубрик.
– Бей! – крикнул Карл, разбивая о голову Ганса бутылку с уксусом.
Фуражка предохранила голову от осколков, но Ганс побледнел и покачнулся. Он кинулся к – выходу, но ему загородили дорогу. Его глаза забегали тоскливо, как у пойманного волка. Кайзеровские усы торчали смешно и жалко.
– Стой! – крикнул я во весь голос. – Тихо!
Все стихли.
– Слушай ты, «юбер-аллес», если ты желаешь сохранить в целости свои почки, селезенки и ребра, пойди и отыщи Чили и верни его на судно.
– Правильно! Ол-райт! – закричали матросы.
– Хорошо! – охотно согласился Ганс. – Завтра я его поищу.
– Нет, завтра будет поздно. Завтра судно уйдет в море.
– Но где же я буду искать его ночью? – В ночлежках, парках, – подсказал ирландец.
– А если я его не найду?
– Тогда останешься на берегу, – запальчиво крикнул Карл.
– А мои вещи?
– На всякий случай захвати их с собой.
– А жалованье?! Жалованье за три месяца!
– Все это ты получишь, если вернешь Чили, – сказал я.
– Потерять трехмесячное жалованье из-за пары сапог? Не могу…
– Чили из-за тебя больше потерял.
– Пойдешь ты или нет?! – закричал нетерпеливо Карл. – В последний раз тебя спрашивают!
– А если я не пойду? – тревожно спросил Ганс.
– Тогда клянемся, что в море мы тебя живьем съедим, – сказал Карл и поднял руку в знак клятвы. Мы последовали его примеру.
Ганс подошел к койке и медленно стал собирать свои вещи.
– Торопись, торопись! Время идет!
– Дай-ка я тебе помогу, – предложил ирландец.
В несколько минут мешок был собран.
– А теперь марш!
Не глядя на нас, Ганс взвалил мешок на плечи и вышел на палубу.
Убраны трапы и сходни. Грохочет выбираемый якорь. С мостика доносится отрывистая команда.
1 2 3 4 5