к инжировому дереву прет подлюга, прямо на него идет - в колхоз решил забрать, сукин сын! А вид делает, будто понятия и не имеет об инжире, - подпрыгивает, ухмыляется - ни дать ни взять лезгин-канатоходец!.. Сажень, пять саженей, пятнадцать саженей... Когда Казым, миновав инжировое дерево, остановился: "Все!", Зияду-киши стоило большого труда не ударить землемера по темечку. Они были ровесниками, вместе гоняли по улицам, немало влепили друг другу оплеух и затрещин, но теперешняя, не удержи себя Зияд-киши, дорого могла бы ему обойтись.
-Неверно меряешь! - сказал он, подходя к Казыму. - Давай сначала!
- Ты что, сдурел?! Как волоском срезано!
- Я тебе тем волоском башку срежу!
Казым вытаращился на него, негромко произнес: "Контра!", постоял, подумал и, видимо, решив что-то, метнулся вниз, к реке.
- Казым! - крикнул председатель. И взглянув на Зияда, тихо сказал: Ведь договорились, чего кобенишься?
- Именно что договорились. Про инжир не было уговору?!
- Дался тебе этот инжир! - председатель досадливо поморщился.
Зияд-киши мигом сообразил, что Курсак вроде за него.
-Так я что? Я разве против? - обрадованно зачастил он. - Я только про инжир. А так берите - словечка не молвлю!
Председатель отступил на два шага, носком сапога сделал на земле метку.
- Клади сюда камень, Казым! Вот сюда! А ты все-таки чудной, Зияд! Ей-богу, чудной. Такие дела, все кругом вверх тормашками, а ты инжир!.. Интеллигент, ей-богу!
Зияд-киши насторожился, можно даже сказать, струсил.
- Это что за словечко такое? Не выговоришь... Умеют же люди слова придумывать!..
- Умеют, - согласился Курсак. - Слово новое, а смысл в нем старый: ежели ты настоящий человек, не мелочись...
Нехотя вскарабкавшись вверх по склону, Казым глянул на метку, оставленную сапогом председателя.
- Почему ж это здесь? - спросил он. Отказаться от инжира ему было не просто: мысленно он давно уже отобрал дерево у Зияда-киши, уже набил живот его крупными, спелыми плодами.
- Тут межа пойдет, - сказал председатель. - Инжир у него остается.
- Тогда меньше получается...
"Сука!" - мысленно обругал Казыма Зияд-киши и сказал:
- Слушай, Курсак, что, если я его по башке трахну? Посадишь?
- Посажу!
- А почему?
- Потому что в данный момент он - не просто башка, а государственная голова. Цена другая. Ясно?
- Ясно...
- Вот так. Клади камень, башка!
Казым взял большой голыш, положил, где указал председатель, и все, слава богу, обошлось, ни ссоры, ни кровопролития; напились у Зияда-киши чаю, перекусили и отправились восвояси в самом лучшем расположении духа... Земля по ту сторону от камня отошла колхозу, а Казыма с тех пор прозвали "Башка". Такие дела... Слава тебе, всевышний, за великое милосердие твое!
Аруз хоть и улеглась, а сердце не на месте: уж больно старик тяжело вздыхает.
- Ну, чего ты? - наконец спросила она. - Чего раз-вздыхался?
- а?
-Чего, говорю, вздыхаешь?
- Так... Сна нет.
- А нет, так и валяться нечего. Светает уже, еще чуть - и солнышко взойдет.
- Нет, жена, рано...
- Нога не мозжит?
- Нет.
- Чего ж тогда? Неужто по дереву убиваешься?
- Нет, тебя оплакиваю!
Аруз обрадовалась, но промолчала. Обрадовалась, потому что добрый это знак - когда старик шутит, и промолчала потому, что доспать ему надо, вздремнуть, пока не рассвело, а то днем ляжет, а после дневного сна он как больной ходит.
Она стала ждать, пока муж задремлет, а тем временем потихоньку начало светать, Аруз принесла дров, растопила печку, чай вскипятила, пошла готовить еду, сготовила, а когда вернулась в комнату, увидела, что Зияд крепко спит.
Присев у печурки, Аруз начала придумывать, как бы ей поднять мужа, потому что хуже нет - вот так валяться в постели: проспит до полудня, ночью без сна измается, а если ночью сна нет, чего только в голову не лезет... Сначала Аруз решила разбудить старика и послать его к одной из дочерей. Сына бог не дал, зато дочерьми не обидел: девять дочек, и все тут, в своей деревне пристроены. Зияд-киши далеко дочерей не отдавал, и правильно, что не отдавал, теперь у них, почитай, на каждой улице родня, есть кого навестить, есть к кому в гости наведаться. А чтоб не с пустыми руками ходить, об этом Аруз заботилась. Гранатов привезут из долины - гранатов купит, а яблок да груш у нее и своих до весны хватало; соберется старик внуков проведать гостинчик припасен. Сундук и сейчас не пустовал, и гранаты, и яблоки, и виноград уцелел, и лимончики. С этим-то все в порядке, другое ее заботило. Уж больно сильный ночью мороз был, поди, обледенело все, как он тронется по такой-то дороге? Вот если подгадать, чтоб недалеко, да ведь надо еще, чтоб в доме том давно не был. Старик по очереди навещал дочерей, считая это святым своим долгом. У Зияда-киши и в мыслях не было наставлять, читать нравоучения; посидит с зятем, выпьет стаканчик чайку, внуков приласкает; но с его появлением в доме кончались ссоры, мелкие и не мелкие, легче казались трудности.
Младшая дочь жила совсем рядом, да и сходить к ней пора: не больно, вроде, жизнь ладится - женщины у источника давно уж шептались об этом, но, как назло, их младшенькая жила в самом неподходящем месте, на горе; зимой ребятишки с утра до ночи оттуда не сходят - так раскатают - не дорога, а не поймешь что. Они и сейчас наверняка уж на горе - нечего туда и соваться... Аруз мысленно перебрала все дороги, ведущие к дочерям, и решила, что лучше уж ему не трогаться из дому: "Поскользнется, не приведи господи!" Однако она придумала, как поднять мужа с кровати: "Скажу, хингал готовить буду. Давай, дескать, иди за Казымом-Башкой, зови в гости! Враз поднимется! Его хлебом не корми, дай только с Казымом посудачить!.."
Довольная своей выдумкой, Аруз налила в миску воды, достала из сундука курут, положила отмокать и подошла к мужу. Подошла близко, а разговор завела издали.
- Меньшого-то у Казыма в Москву послали... - Издалека завела старуха разговор, издалека.- Поздравил хоть человека?
Зияд-киши открыл глаза, но вроде еще ничего не понял.
- Ты про что?
- Да про Казымова меньшого... Говорят, в Москву послали на учение. Как вернется, райкомом будет.
- Хм... - сказал Зияд-киши и снова закрыл глаза.
- Да будет тебе! Вставай... Я уже курут намочила. Хингал сготовлю. Сходи позови Казыма, посидите, потолкуете...
Зияд-киши открыл глаза.
- Хм! - повторил он и сел. - Я что, я мигом!.. Говоришь, в Москву?
- В Москву...
Зияд-киши встал, оделся. Жена полила ему теплой воды из кувшина.
- Что ж, если в Москву, так оно и выйдет... Кто в Москве учебу проходит, на низовую работу не ставят.
- У Башки, слава богу, все сыновья пристроены. Все в люди вышли, все при должностях.
- Да, - согласился Зияд-киши, - сыновья удались. А сам как ни тужился, шишка из него не вытужилась!
И снова Аруз порадовалась тому, что муж шутит. Насчет "аскала" она почти успокоилась, а вот дерево не шло у нее из головы, потому что знала она, что значит для старика это инжировое дерево.
1 2 3 4