Когда график натужно подполз к правому пределу, и компьютер вот-вот собрался выдать сообщение о том, что это издевательство успешно завершено, в доме отключили свет. Четыре часа бесценного машинного времени пошли коту под хвост.
Читать методичку в образовавшейся темноте было тоже крайне затруднительно.
Я пошел на лоджию, где специально для таких случаев должны были храниться свечи.
По дороге я сшиб с тумбочки внушительную стопку книг и наступил на спящего кота, что отнюдь не прибавило нам обоим хорошего настроения.
При свете уличных фонарей, слегка облегчающем мою задачу, я перекопал пол-лоджии, но свечей не нашел. Разъярившись, я врезал кулаком по ближайшей полке, полка обрушилась, и с нее, помимо прочего хлама, упал какой-то стеклянный предмет. Меня несколько удивило то, что этот предмет упал прямо на бетонный пол лоджии и умудрился при этом не разбиться. Я поднял предмет и рассмотрел его, насколько это было возможно.
Это была керосиновая лампа.
Припомнив рака на безрыбье, я взял спички и попытался инициализировать прибор, с которым до этого никогда в жизни не обращался. Hа мое удивление, работающий алгоритм зажигания был найден достаточно быстро, и вскоре комната, куда я принес лампу, озарилась тусклым мерцающим светом.
Я взял в руки методичку и начал обреченно вчитываться в научные бредни, и вдруг мое внимание привлекли странные движущиеся тени на стенах. Я увидел, что эти тени отбрасывали пять или шесть мотыльков, кружащихся вокруг горящей лампы. Я готов был поклясться, что никогда ни раньше, ни впоследствии не видел у нас в квартире никаких мотыльков. Особенно удивительным было то, что на улице стояла зима, и прилететь снаружи они тоже никак не могли. Мотыльки были серо-голубоватого цвета, и их кружение над лампой навевало какое-то удивительное чувство покоя. Все графики и методички сразу потеряли свое значение, зато в голову начали приходить достаточно странные и интересные мысли.
В свете лампы не было видно комнаты, и мотыльки постепенно начали казаться мне большими птицами. Это были ласточки, парящие над маленьким селом в окрестностях Харькова. Светило полуденное солнце, мычали коровы на пастбище, пахло пшеницей, и в моих руках был старый рукописный свиток на двух валиках. Точнее, уже не свиток, а отпечатанный на рыхлой бумаге "Декрет о земле". Подул ветер, откуда-то издалека застучали копыта, полуденное солнце превратилось в первую электрическую лампочку, которую я с гордостью ввинчивал в патрон под потолком в сельсовете. С поля раздавался треск новых тракторов... Hет, это был не треск тракторов - это был тревожный стук шагов по лестнице, жена безобидного детского врача Орлова рыдала, вцепившись в кожаную куртку, и кричала, что это ошибка, что ее муж ни в чем не виноват... И это был уже не крик, а непонятный гул в ночном московском небе. Шарящие по небу прожектора высвечивали парящих ласточек, которые превращались в черные зловещие самолеты. От черных самолетов отделялись черные тени и падали на землю. Hо тени не долетали до земли, превращаясь в белые облака над подъемными кранами, рассыпаясь в снежную пыль над далеким приморским городком, где в своем домике плакала милая девушка Рита, от которой ушел муж.
Рита завидовала Лене, мужа которой перевели в Москву, в какой-то институт рыбоводства. Лена писала, что у них все хорошо, что у нее родился сын весом 3600, что он, когда вырастет, обязательно будет музыкантом, потому что немедленно после рождения закричал абсолютно чистое верхнее "ля". Лена стирала пеленки, шумел вентилятор в кабинете заместителя заведующего лабораторией в институте рыбоводства... Hаступало утро.
Шумел вентилятор в компьютере, а на экране подрагивало сообщение о том, что график готов. В окно ярко светило солнце, и все, что было написано в методичке, казалось настолько очевидным, что хотелось тут же написать еще десяток таких же методичек.
Я распечатал графики на принтере и понял, что работа над курсовой, еще вчера казавшаяся титанической, полностью закончена. Оставалось только скрепить страницы, и можно было идти и потрясать научного руководителя глубиной моих познаний.
Керосиновой лампы я не нашел ни на столе, ни на антресолях, ни вообще нигде.
Мама сказала мне, что еще лет десять назад отнесла ее подруге, которой нужна была такая лампа для какой-то полупрофессиональной театральной постановки. Потом и мама, и подруга благополучно забыли про лампу, подруга куда-то переехала, зато у нас на лоджии хранится целая коробка новых свечей на случай того, если отключат свет. Свечи специально лежат на самом видном месте, чтобы в темноте их можно было легко найти.

1 2