Думай что хочешь, но делай, что надо! Понятно? Тогда вот что: ты последи за огнем, ну а я немного сосну...
Барбара немедленно вскочила на ноги:
– Тогда я сначала заберу оттуда мои вещи.
Она принесла свою одежду, сумочку, дорожный саквояж и положила, нет, скорее швырнула их на покрывало постели. С абсолютно бесстрастным выражением лица! Как будто она здесь совершенно ни при чем! Он запустил руку в копну ее густых волос, переворошил их. Затем нежно поцеловал в щеку.
– Извини, я ведь совершенно не хотел тебя обидеть. Просто ситуация, как бы это попроще сказать, не совсем обычная. Ладно, спи спокойно. И ни о чем не беспокойся.
– Да, ты был прав, Тид. Полностью прав! Ситуация на самом деле не совсем обычная. Точнее, совсем не обычная!.. Что ж, бывает. Ладно, поживем – увидим... А знаешь, нам совершенно не стоило заключать то соглашение. Тогда нам не пришлось бы изображать желание или хотя бы видимость того, что мы так уж хотим друг друга...
Он пожал плечами:
– Может, ты и права, кто знает? Но когда начинаешь игру, то невольно в нее втягиваешься. А отступать уже и поздно, и совсем не хочется!
Когда он, вытираясь полотенцем на ходу, вышел из ванной комнаты, Барбара сидела на корточках у камина и веткой клена помешивала в нем раскаленные угли.
– Спокойной тебе ночи, Тид, – сказала она, даже не обернувшись.
– Тебе тоже, Барбара.
Тид аккуратно закрыл за собой дверь крошечной спальни, разделся, небрежно швырнув брюки на пол, открыл и установил на крючок форточку, затем с удовольствием забрался под чистую простыню. Свежий ночной воздух с любовью коснулся его непонятно почему разгоревшегося лица...
Полежав несколько минут, мечтательно улыбаясь, он встал, нащупал в кармане валявшихся на полу брюк «последнюю сигарету дня», прикурил ее, снова лег и... задумался о странностях сегодняшнего дня, о странностях девушки, которая сидела на корточках у камина. В его комнате, в его джинсах, в его клетчатой рубашке!
Вот твоя сотня долларов, подумал он. Получил, что хотел? Ты что, окончательно свихнулся, Морроу? Проснись! Да кто она, по-твоему, такая? Принцесса? Блаженная послушница из монастыря благородных девиц? Недотрога из сказки для детей? А тебе не приходило в голову задуматься, сколько еще людей заплатили ей свою сотню?! Сто долларов! Не больше и не меньше! Не пятьсот и не тысячу, а именно сто! Как она сама сказала. Это ее цена! Стольник! Интересно, кто были те другие? Пухленькие, румяные бизнесмены, которые уверены, что могут купить все на свете? Прыщавые студентики элитных колледжей со знаменитыми папами и мамами, желающими наконец-то стать мужчинами и считающими, что им все позволено?
И она давала всем им. Всем, без исключения! Лишь бы платили. Честно выполняя свою естественную женскую функцию. Делала все, что положено, с милой застенчивой улыбкой... Сука! Она всего лишь девушка по вызову, Морроу, не заблуждайся.
Хочешь убедиться сам? Так открой дверь и позови. Ну а потом, когда все будет закончено, прими теплый душ и усни, как младенец. С чистой совестью. Она там, сидит на корточках перед твоим камином и улыбается, предвкушая, как один взрослый придурок по имени Тид Морроу только и ждет, когда она покажет ему свою голенькую сладенькую попочку. Причем всего-то за сто долларов! Ну и чего же ты ждешь? Давай, давай, действуй! Вперед, жалеть будешь потом! Эти котята быстро, поверь, очень быстро вылезают из розовых штанишек! Поддайся ей и жди, терпеливо жди, как она будет с искренним восторгом рассказывать про тебя своим «коллегам по работе». Нет, нет, не про дружбу и любовь, даже не надейся, а про то, какой ты... лопух!
И все равно, два этих образа никак не вязались друг с другом: Барбара – девушка по вызову и Барбара – девушка с улыбкой Моны Лизы, которая только что плавала с ним в ледяной воде, только что, искренне и счастливо улыбаясь, ела с ним шикарный бифштекс...
Нет, «вызвать» ее он не мог. Даже за свои собственные сто долларов. Не мог, и все тут! Тид затушил сигарету, нервно взбил подушку, пытаясь поудобнее устроиться, чтобы наконец-то уснуть и забыться... И чтобы не слышать даже торопливого топота чьих-то маленьких лапок по крыше! Крысы? Птица? Да какая разница! Не слышать, и все тут! Не видеть влажного, притягивающего взгляда черных глаз Раваля, этого чертова Лонни Раваля! А мысль о ней, о стодолларовой Барбаре, так и не уходила, все равно возвращалась и возвращалась...
Дверь спальни, чуть скрипнув, медленно отворилась, и в проеме, в тусклом свете постепенно угасающего камина как бы ниоткуда образовался неясный силуэт ее фигуры. Потрепанные темно-синие джинсы и его старая рубашка делали ее похожей на ребенка. Правда, на взрослого и очень красивого ребенка...
– Тид, – приглушенным голосом сказала она. – Тид, мне, мне... – И она рухнула рядом с ним. Точнее, прямо в его объятия. Уткнулась лицом куда-то в его шею и вдруг горько зарыдала.
Он невольно обнял ее: левой рукой за нежную, ставшую вдруг податливой талию, правой за тонкую шею под густой копной рыжих волос. Барбара, как и положено взрослому ребенку, немного громко порыдала, затем звуки горького плача стали все реже и реже, все тише и тише...
– Прости меня, ради бога, прости, Тид! – воскликнула она, яростно вытирая глаза кулачками и пряча их, как будто смертельно боясь, что сделала что-то не так. Совсем не так!
– Ничего страшного, дорогая. У всех нас бывают времена, когда просто страшно быть одному. Тут уж ничего не поделаешь.
– Нет, нет, мне надо было использовать тебя как «стену плача».
– Хочешь об этом поговорить поподробнее?
– Нет, это не так уж и важно. Во всяком случае, прямо сейчас. Просто ты мне вдруг кого-то напомнил, Тид. Знаешь, у меня чуть не остановилось сердце, когда ты вошел в кабинку! Там, в баре отеля. Ну а затем пошло-поехало... Вроде бы мелочи: твои привычки, как ты ходишь, как двигаешь руками, как держишь голову, как открываешь и закрываешь глаза... Сначала думаешь – старые шрамы заросли, а потом оказывается – нет, снова открылись! Только кровь из открытой раны хлещет еще сильнее.
– Считай, что уговорила: готов быть твоей «подушкой плача». Только прикажи, и я тут же под тебя лягу.
Она медленно встала.
– Да, я хотела, я очень хотела, чтобы меня кто-то обнял. Наверное, даже как ребенка. Слишком много темноты. А смотреть на яркий огонь камина одной, совсем одной, когда вообще не на кого опереться, далеко не всегда приятное занятие.
Тид протянул руку, схватил ее за запястье и не сильно, но настойчиво потянул к себе. Сначала Барбара пыталась сопротивляться, но затем... затем как-то странно, с не менее странным гортанным хрипом... сдалась. Поэтому когда она оказалась совсем рядом с ним под уже слегка влажной простыней, то первое, что сделала, – это обхватила его с такой силой, что он невольно охнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Барбара немедленно вскочила на ноги:
– Тогда я сначала заберу оттуда мои вещи.
Она принесла свою одежду, сумочку, дорожный саквояж и положила, нет, скорее швырнула их на покрывало постели. С абсолютно бесстрастным выражением лица! Как будто она здесь совершенно ни при чем! Он запустил руку в копну ее густых волос, переворошил их. Затем нежно поцеловал в щеку.
– Извини, я ведь совершенно не хотел тебя обидеть. Просто ситуация, как бы это попроще сказать, не совсем обычная. Ладно, спи спокойно. И ни о чем не беспокойся.
– Да, ты был прав, Тид. Полностью прав! Ситуация на самом деле не совсем обычная. Точнее, совсем не обычная!.. Что ж, бывает. Ладно, поживем – увидим... А знаешь, нам совершенно не стоило заключать то соглашение. Тогда нам не пришлось бы изображать желание или хотя бы видимость того, что мы так уж хотим друг друга...
Он пожал плечами:
– Может, ты и права, кто знает? Но когда начинаешь игру, то невольно в нее втягиваешься. А отступать уже и поздно, и совсем не хочется!
Когда он, вытираясь полотенцем на ходу, вышел из ванной комнаты, Барбара сидела на корточках у камина и веткой клена помешивала в нем раскаленные угли.
– Спокойной тебе ночи, Тид, – сказала она, даже не обернувшись.
– Тебе тоже, Барбара.
Тид аккуратно закрыл за собой дверь крошечной спальни, разделся, небрежно швырнув брюки на пол, открыл и установил на крючок форточку, затем с удовольствием забрался под чистую простыню. Свежий ночной воздух с любовью коснулся его непонятно почему разгоревшегося лица...
Полежав несколько минут, мечтательно улыбаясь, он встал, нащупал в кармане валявшихся на полу брюк «последнюю сигарету дня», прикурил ее, снова лег и... задумался о странностях сегодняшнего дня, о странностях девушки, которая сидела на корточках у камина. В его комнате, в его джинсах, в его клетчатой рубашке!
Вот твоя сотня долларов, подумал он. Получил, что хотел? Ты что, окончательно свихнулся, Морроу? Проснись! Да кто она, по-твоему, такая? Принцесса? Блаженная послушница из монастыря благородных девиц? Недотрога из сказки для детей? А тебе не приходило в голову задуматься, сколько еще людей заплатили ей свою сотню?! Сто долларов! Не больше и не меньше! Не пятьсот и не тысячу, а именно сто! Как она сама сказала. Это ее цена! Стольник! Интересно, кто были те другие? Пухленькие, румяные бизнесмены, которые уверены, что могут купить все на свете? Прыщавые студентики элитных колледжей со знаменитыми папами и мамами, желающими наконец-то стать мужчинами и считающими, что им все позволено?
И она давала всем им. Всем, без исключения! Лишь бы платили. Честно выполняя свою естественную женскую функцию. Делала все, что положено, с милой застенчивой улыбкой... Сука! Она всего лишь девушка по вызову, Морроу, не заблуждайся.
Хочешь убедиться сам? Так открой дверь и позови. Ну а потом, когда все будет закончено, прими теплый душ и усни, как младенец. С чистой совестью. Она там, сидит на корточках перед твоим камином и улыбается, предвкушая, как один взрослый придурок по имени Тид Морроу только и ждет, когда она покажет ему свою голенькую сладенькую попочку. Причем всего-то за сто долларов! Ну и чего же ты ждешь? Давай, давай, действуй! Вперед, жалеть будешь потом! Эти котята быстро, поверь, очень быстро вылезают из розовых штанишек! Поддайся ей и жди, терпеливо жди, как она будет с искренним восторгом рассказывать про тебя своим «коллегам по работе». Нет, нет, не про дружбу и любовь, даже не надейся, а про то, какой ты... лопух!
И все равно, два этих образа никак не вязались друг с другом: Барбара – девушка по вызову и Барбара – девушка с улыбкой Моны Лизы, которая только что плавала с ним в ледяной воде, только что, искренне и счастливо улыбаясь, ела с ним шикарный бифштекс...
Нет, «вызвать» ее он не мог. Даже за свои собственные сто долларов. Не мог, и все тут! Тид затушил сигарету, нервно взбил подушку, пытаясь поудобнее устроиться, чтобы наконец-то уснуть и забыться... И чтобы не слышать даже торопливого топота чьих-то маленьких лапок по крыше! Крысы? Птица? Да какая разница! Не слышать, и все тут! Не видеть влажного, притягивающего взгляда черных глаз Раваля, этого чертова Лонни Раваля! А мысль о ней, о стодолларовой Барбаре, так и не уходила, все равно возвращалась и возвращалась...
Дверь спальни, чуть скрипнув, медленно отворилась, и в проеме, в тусклом свете постепенно угасающего камина как бы ниоткуда образовался неясный силуэт ее фигуры. Потрепанные темно-синие джинсы и его старая рубашка делали ее похожей на ребенка. Правда, на взрослого и очень красивого ребенка...
– Тид, – приглушенным голосом сказала она. – Тид, мне, мне... – И она рухнула рядом с ним. Точнее, прямо в его объятия. Уткнулась лицом куда-то в его шею и вдруг горько зарыдала.
Он невольно обнял ее: левой рукой за нежную, ставшую вдруг податливой талию, правой за тонкую шею под густой копной рыжих волос. Барбара, как и положено взрослому ребенку, немного громко порыдала, затем звуки горького плача стали все реже и реже, все тише и тише...
– Прости меня, ради бога, прости, Тид! – воскликнула она, яростно вытирая глаза кулачками и пряча их, как будто смертельно боясь, что сделала что-то не так. Совсем не так!
– Ничего страшного, дорогая. У всех нас бывают времена, когда просто страшно быть одному. Тут уж ничего не поделаешь.
– Нет, нет, мне надо было использовать тебя как «стену плача».
– Хочешь об этом поговорить поподробнее?
– Нет, это не так уж и важно. Во всяком случае, прямо сейчас. Просто ты мне вдруг кого-то напомнил, Тид. Знаешь, у меня чуть не остановилось сердце, когда ты вошел в кабинку! Там, в баре отеля. Ну а затем пошло-поехало... Вроде бы мелочи: твои привычки, как ты ходишь, как двигаешь руками, как держишь голову, как открываешь и закрываешь глаза... Сначала думаешь – старые шрамы заросли, а потом оказывается – нет, снова открылись! Только кровь из открытой раны хлещет еще сильнее.
– Считай, что уговорила: готов быть твоей «подушкой плача». Только прикажи, и я тут же под тебя лягу.
Она медленно встала.
– Да, я хотела, я очень хотела, чтобы меня кто-то обнял. Наверное, даже как ребенка. Слишком много темноты. А смотреть на яркий огонь камина одной, совсем одной, когда вообще не на кого опереться, далеко не всегда приятное занятие.
Тид протянул руку, схватил ее за запястье и не сильно, но настойчиво потянул к себе. Сначала Барбара пыталась сопротивляться, но затем... затем как-то странно, с не менее странным гортанным хрипом... сдалась. Поэтому когда она оказалась совсем рядом с ним под уже слегка влажной простыней, то первое, что сделала, – это обхватила его с такой силой, что он невольно охнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68