Кирк увидел, что на лбу доктора проступили капельки пота. – … Мы должны предупредить тебя, что ты подвергаешься такой же опасности, как и Спок, – по телу Кирка побежали мурашки. – Ты сам должен сделать выбор, – закончила Т'Лар.
Жрица замолчала, передавая таким образом слово Маккою.
– Я выбираю опасность, – уверенно произнес доктор и, повернувшись к Кирку, шепотом пробурчал:
– Нашла время спрашивать о выборе…
– Держись. Боунз, – адмирал крепко сжал плечо друга, прекрасно зная, что выбор, о котором говорила жрица, был небогатым – выбор между сумасшествием и риском смерти.
– Подведите его! – приказала Т'Лар.
Сарэк взял Маккоя под руку и подвел к алтарю. Разряд молнии в совершенно безоблачном небе осветил верховную жрицу. Маккой одиночестве стоял перед алтарем и ждал. Перед ним, завернутый в пурпурные священные одежды, лежал Спок. За алтарем, вознеся руки к небу, стояла верховная жрица. Тишину нарушала лишь легкая музыка, монотонное пение жриц да шум вечернего бриза.
– Все может быть сделано! Все будет сделано! Свидетели тому – наше солнце и звезды! – раздался сильный голос верховной жрицы.
Т'Лар обогнула алтарь, подошла к чуть живому от страха и усталости Маккою и приложила к его виску два пальца. Прикосновение жрицы было сродни огню. Маккою показалось, что на виске останется сильный ожог. Воля Т'Лар подавила сознание доктора. Голос, молчаливый и вездесущий, наполнил все его существо, каждую клеточку и каждый нерв. Маккою показалось, что он начинает потихоньку сходить с ума.
– Волю! Напряги всю свою волю! – командовал неслышный голос где-то внутри доктора. – Дай выход первородным эмоциям!
Через мгновение громкий голос жрицы превратился в один сплошной протяжный вой, и Маккой, упав перед алтарем, дико и истошно закричал.
* * *
Построенный высоко на склонах священной горы Селейя храм последователей древнего вулканского учения пережил много поколений. Его лабиринты, залы и галереи врезались глубоко в скальную породу священной горы и хранили в себе бессчетное число тайн. Говорили, что на каких-то участках лабиринты смыкаются в единое кольцо, и горе тогда заблудшему любопытствующему, паломнику или злоумышленнику. Говорили также, что только одному жрецу удалось пройти все лабиринты, и на это он потратил несколько месяцев своей жизни, а после того, как выбрался наружу, дал зарок никогда больше не повторять таких «подвигов».
Аманда Грейсон, студентка, прибывшая сюда на стажировку с Земли, не знала ни одного смельчака, который осмелился бы пройти по лабиринту храма.
Большинство дальних темных галерей и залов были давно уже заброшены. Даже самые аскетичные и правоверные вулканцы предпочитали многотысячные службы на свежем воздухе, под горячими лучами большого красного солнца. Из храма открывался прекрасный вид на ровную равнину, простирающуюся на многие мили вокруг горы.
Аманда вышла на балкон и оказалась в объятиях ночного ветерка. Положив руки на каменный парапет, она ощутила тепло, накопленное камнем в течение жаркого дня.
У храма не было ярко выраженного фасада, и колонны с балконами, украшенными резьбой, выходили на все три стороны; четвертая же упиралась в крутой склон священной горы Селейя. Довольно часто равнина у подножия горы была пустынной. Лишь изредка можно было увидеть группы паломников, бредущих к священному храму. И совсем уж редко большой пустырь у подножия наполнялся бесчисленными толпами вулканцев. Такое случалось лишь во время больших религиозных праздников.
Иногда вулканцы привозили сюда своих умерших родственников; иногда усопших привозили близкие друзья, связанные с умершими интеллектуальными и духовными узами. Студенты – послушники храма – помогали жрецам выполнять священный ритуал, призванный отделить душу усопшего от его тела, после чего само тело предавалось огню, а душа переселялась в храм Кладезя Мудрости.
Сегодня же огромная молчаливая толпа заполонила не только подножие священной горы, но и ее крутые склоны. От тысяч зажженных факелов рябило в глазах. Аманде с балкона не было видно всех подробностей ритуала, но она знала, каким будет каждый эпизод священного действа. Мысленно она была со Споком, своим сыном, которому всецело принадлежало ее сердце.
В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошли. Это была Т'Мей, молодая вулканка, которой еще не присвоили звания адепт. Аманда же получила это звание совсем недавно, «за усердное изучение и успехи в постижении древней вулканской философии», как было записано в свидетельстве.
Т'Мей прошла через келью и остановилась у входа на балкон.
– Аманда…
– Да, дитя мое.
– Вам что-то нужно?
– Нет, моя дорогая, – Аманда вздохнула. – Мне не надо ничего, кроме того, чтобы изредка исполняли мои желания.
– Я не могу вам в этом помочь, – призналась Т'Мей.
– Знаю, – печально улыбнулась Аманда. – Проходи и постой рядом.
Обворожительная, с золотистыми волосами, ниспадающими до талии, Т'Мей грациозно прошла на балкон.
– Я знаю, что одно из ваших желаний – быть там, – Т'Мей жестом показала вниз, где начался ритуал.
– Да, – кивнула Аманда. – Никогда не думала, что доживу до тех дней, когда мой собственный сын станет объектом древней науки. Мне и в дурном сне такое не снилось. Но как, право, жаль, что меня там нет. Мой маленький Спок сейчас находится между смертью и беспамятством, а я даже не могу помочь ему…
От отчаяния Аманда стукнула кулаком по парапету. Она довольно долго прожила на Вулкане, с тех пор, как вышла замуж за Сарэка, но так и не научилась настоящим вулканским манерам, хотя посвятила себя постижению древней философии.
Аманда только после смерти сына впервые с начала изучения вулканской психологии оценила и даже позавидовала знаменитому вулканскому хладнокровию. Все дни прошедшие со дня получения известия о гибели Спока, ее психика и здоровье подвергались самым страшным испытаниям, какие только могут выпасть на долю матери: сначала горечь от потери сына, затем известие, что найдено его тело, живое, но душа потеряна, а теперь еще и опасный эксперимент, затеянный мужем, который мог привести к безвозвратной гибели сына.
Аманда видела, что нелегко было и Сарэку. «Хладнокровен он по-вулкански или нет, но все эти дни он испытывал те же чувства, что и я», – думала женщина, всматриваясь в далекие фигурки участников ритуала.
Т'Мей, облокотившись на парапет, задумчиво смотрела вниз.
– Как бы и мне хотелось быть сейчас там, – неожиданно призналась она. – Вряд ли такое удивительное стечение обстоятельств произойдет еще раз при наших жизнях.
– Этого не случится даже в ближайшее тысячелетие, – сухо заметила Аманда. – Но я хочу быть там, потому что я – мать Спока, а не в силу уникальных исторических причин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Жрица замолчала, передавая таким образом слово Маккою.
– Я выбираю опасность, – уверенно произнес доктор и, повернувшись к Кирку, шепотом пробурчал:
– Нашла время спрашивать о выборе…
– Держись. Боунз, – адмирал крепко сжал плечо друга, прекрасно зная, что выбор, о котором говорила жрица, был небогатым – выбор между сумасшествием и риском смерти.
– Подведите его! – приказала Т'Лар.
Сарэк взял Маккоя под руку и подвел к алтарю. Разряд молнии в совершенно безоблачном небе осветил верховную жрицу. Маккой одиночестве стоял перед алтарем и ждал. Перед ним, завернутый в пурпурные священные одежды, лежал Спок. За алтарем, вознеся руки к небу, стояла верховная жрица. Тишину нарушала лишь легкая музыка, монотонное пение жриц да шум вечернего бриза.
– Все может быть сделано! Все будет сделано! Свидетели тому – наше солнце и звезды! – раздался сильный голос верховной жрицы.
Т'Лар обогнула алтарь, подошла к чуть живому от страха и усталости Маккою и приложила к его виску два пальца. Прикосновение жрицы было сродни огню. Маккою показалось, что на виске останется сильный ожог. Воля Т'Лар подавила сознание доктора. Голос, молчаливый и вездесущий, наполнил все его существо, каждую клеточку и каждый нерв. Маккою показалось, что он начинает потихоньку сходить с ума.
– Волю! Напряги всю свою волю! – командовал неслышный голос где-то внутри доктора. – Дай выход первородным эмоциям!
Через мгновение громкий голос жрицы превратился в один сплошной протяжный вой, и Маккой, упав перед алтарем, дико и истошно закричал.
* * *
Построенный высоко на склонах священной горы Селейя храм последователей древнего вулканского учения пережил много поколений. Его лабиринты, залы и галереи врезались глубоко в скальную породу священной горы и хранили в себе бессчетное число тайн. Говорили, что на каких-то участках лабиринты смыкаются в единое кольцо, и горе тогда заблудшему любопытствующему, паломнику или злоумышленнику. Говорили также, что только одному жрецу удалось пройти все лабиринты, и на это он потратил несколько месяцев своей жизни, а после того, как выбрался наружу, дал зарок никогда больше не повторять таких «подвигов».
Аманда Грейсон, студентка, прибывшая сюда на стажировку с Земли, не знала ни одного смельчака, который осмелился бы пройти по лабиринту храма.
Большинство дальних темных галерей и залов были давно уже заброшены. Даже самые аскетичные и правоверные вулканцы предпочитали многотысячные службы на свежем воздухе, под горячими лучами большого красного солнца. Из храма открывался прекрасный вид на ровную равнину, простирающуюся на многие мили вокруг горы.
Аманда вышла на балкон и оказалась в объятиях ночного ветерка. Положив руки на каменный парапет, она ощутила тепло, накопленное камнем в течение жаркого дня.
У храма не было ярко выраженного фасада, и колонны с балконами, украшенными резьбой, выходили на все три стороны; четвертая же упиралась в крутой склон священной горы Селейя. Довольно часто равнина у подножия горы была пустынной. Лишь изредка можно было увидеть группы паломников, бредущих к священному храму. И совсем уж редко большой пустырь у подножия наполнялся бесчисленными толпами вулканцев. Такое случалось лишь во время больших религиозных праздников.
Иногда вулканцы привозили сюда своих умерших родственников; иногда усопших привозили близкие друзья, связанные с умершими интеллектуальными и духовными узами. Студенты – послушники храма – помогали жрецам выполнять священный ритуал, призванный отделить душу усопшего от его тела, после чего само тело предавалось огню, а душа переселялась в храм Кладезя Мудрости.
Сегодня же огромная молчаливая толпа заполонила не только подножие священной горы, но и ее крутые склоны. От тысяч зажженных факелов рябило в глазах. Аманде с балкона не было видно всех подробностей ритуала, но она знала, каким будет каждый эпизод священного действа. Мысленно она была со Споком, своим сыном, которому всецело принадлежало ее сердце.
В дверь постучали и, не дожидаясь ответа, вошли. Это была Т'Мей, молодая вулканка, которой еще не присвоили звания адепт. Аманда же получила это звание совсем недавно, «за усердное изучение и успехи в постижении древней вулканской философии», как было записано в свидетельстве.
Т'Мей прошла через келью и остановилась у входа на балкон.
– Аманда…
– Да, дитя мое.
– Вам что-то нужно?
– Нет, моя дорогая, – Аманда вздохнула. – Мне не надо ничего, кроме того, чтобы изредка исполняли мои желания.
– Я не могу вам в этом помочь, – призналась Т'Мей.
– Знаю, – печально улыбнулась Аманда. – Проходи и постой рядом.
Обворожительная, с золотистыми волосами, ниспадающими до талии, Т'Мей грациозно прошла на балкон.
– Я знаю, что одно из ваших желаний – быть там, – Т'Мей жестом показала вниз, где начался ритуал.
– Да, – кивнула Аманда. – Никогда не думала, что доживу до тех дней, когда мой собственный сын станет объектом древней науки. Мне и в дурном сне такое не снилось. Но как, право, жаль, что меня там нет. Мой маленький Спок сейчас находится между смертью и беспамятством, а я даже не могу помочь ему…
От отчаяния Аманда стукнула кулаком по парапету. Она довольно долго прожила на Вулкане, с тех пор, как вышла замуж за Сарэка, но так и не научилась настоящим вулканским манерам, хотя посвятила себя постижению древней философии.
Аманда только после смерти сына впервые с начала изучения вулканской психологии оценила и даже позавидовала знаменитому вулканскому хладнокровию. Все дни прошедшие со дня получения известия о гибели Спока, ее психика и здоровье подвергались самым страшным испытаниям, какие только могут выпасть на долю матери: сначала горечь от потери сына, затем известие, что найдено его тело, живое, но душа потеряна, а теперь еще и опасный эксперимент, затеянный мужем, который мог привести к безвозвратной гибели сына.
Аманда видела, что нелегко было и Сарэку. «Хладнокровен он по-вулкански или нет, но все эти дни он испытывал те же чувства, что и я», – думала женщина, всматриваясь в далекие фигурки участников ритуала.
Т'Мей, облокотившись на парапет, задумчиво смотрела вниз.
– Как бы и мне хотелось быть сейчас там, – неожиданно призналась она. – Вряд ли такое удивительное стечение обстоятельств произойдет еще раз при наших жизнях.
– Этого не случится даже в ближайшее тысячелетие, – сухо заметила Аманда. – Но я хочу быть там, потому что я – мать Спока, а не в силу уникальных исторических причин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66