.. Пока соображал, что же такое с ним могло приключиться, вдруг увидел большой сверток из пуховых одеял у батареи. Сверток завозился, и хриплый ненавистный голосок просипел изнутри: «Ты зачем же, г-гад, меня т-так напоил? Ик! Пытать собирался?»
А Веретенников отчего с утра весь рассиропился и отстегнул Малкову от батареи.
— Ты, Малкова, в ванну сходи для расслабухи. С похмелюги хорошо помогает. У меня ванна — зашибись! Опупеешь, когда увидишь! Натуральный горный хрусталь! Там есть халат неношеный и полотенце на задницу не надеванное. Ты себя в порядок приведи, мы поедим, а что делать с тобой дальше — потом придумаем. Сбегать даже думать не моги — все под сигнализацией, внизу охрана у каждого столба, а избушка — на клюшке. Иди, балдей, короче!
Где-то через час Малкова выползла из ванной посвежевшая, Веретенников принес с кухни фаршированных блинов, шампанского достал. Потом еще на кухню сходил, когда блинчики кончились. По-приятельски не стал приковывать Малкову обратно. Они до вечера валялись на кровати, читали газеты, пинались, конечно, но шуточно, не как в Китайском квартале… Болтали ни о чем… А потом вдруг резко потемнело вокруг, и сказка сама ворвалась в их хоромы нежданной и негаданной…
МОРОКА
Но началась совсем не та сказочка, о которой вы все смущенно подумали, нет! Кто-то прицельно палил Веретенникову по окнам в сгустившейся тьме.
Малкова подползла к окну и испуганно сказала: «Хана нам пришла, Веретенников! Не фиг было сказки о Сыроежке рассказывать! Ты глянь-ка, он сам за нами пожаловал! Вот цепка-то твоя щас нам и сгодиться…»
Веретенников потащил Малкову в развевающемся халате в мансарду, не долго думая, они вылезли с той стороны дома на крышу, прогрохотали по ендове, спрыгнули в копну сена, о существовании которой у себя возле коттеджа Веренников и не подозревал. Вылезли они в щелку в заборе и побежали куда-то в бескрайние дали под канонаду нешуточного боя, развернувшегося возле парадного входа в дом.
Бежали, пока не устали. Сели отдышаться на пригорке — как видят, возле них костерок!
— Это рыбаки! — уверенно сказала Малкова. Закуталась в халат понадежнее и потащила Веретенникова за собой.
У костерка сидели два каких-то урода и играли в карты на золотые чукотские прииски. Потом один из них поднял голову, кивнул приветливо Малковой и говорит: «Почем песик, дамочка?»
Малкова с Веретенниковым смотрят друг на друга и понимают, что он и вправду теперь — кобель подзаборный! Вот наваждение! И нет, чтобы в породистого кобеля обернуться, в мастифа там или ротвейлера…
Решили они опять бежать, только ведь от себя не убежишь. Потом примечать стали, что не одни бегут, рядом с ними много всякого народу поспешает. Поворачивается тут один к ним личностью и кричит: «Акции четвертого ваучерного фонда по дешевке не возьмете? Самому нужны, но уж больно пакет акций огромный. А мне еще до Аляски через Берингов пролив бежать, сами понимаете…» Отказались они от этих ваучеров — одна морока с ними! А тот человек встал на четвереньки, чтобы разбег до Аляски шустрее взять и прокряхтел им на прощание: «Напрасно, господа! В ваучерах тех — достояние всех, кто жил тут раньше, да уж давно помер, и всех, кто еще на свет не появился! Это так сам Сыроежка придумал! «Мне, говорит, мало простых фраеров обобрать, мне души бестелесные обшманать надо!» Так что зря вы от своева счастья рыло воротите!»
Испугались они, услыхав про Сыроежку, побежали совсем в другую сторону и нечаянно попали в негустой перелесок. Тут из-за елки вышел к ним огромныйпузатый лесовичок и такую речь заводит: «Вам необыкновенно повезло, что вы решились в наш лес заскочить как раз сегодня ночью! Только в сегодняшнюю ночь от всех нас, мужичков-лесовичков, будет вам сейчас подарок — до жути необходимая вам книжка для чтения! Вы платите только за доставку! Всего пятьдесят у.е.! Посмотрите на издание! Ну, щас луна из-за туч выглянет, сразу издание оцените — не какая-нибудь чухня! Называется эта замечательная, нужная вам для функционирующих организмов книга — «История приватизации в Подтелковском районе»! Пока вы, идиоты, здесь по кругу бегали, люди все приватизировали, в историю себя закатали. Гы-гы…»
Давай Веретенников с Малковой от энтой книжки отпихиваться, а лесовичок вдруг как заорет на них: «С вами, сволочи, такие люди опытом решили поделиться! Чтобы поняли вы, с кем связываться решили! Чтобы ни о каком переделе собственности и помышлять не могли! А вы башлять не хотите? Да я все про вас Сыроежке расскажу!»
Вот морока! Едва отпинались от лесовичка и других его товарищей! Вернулись к костерку, а там уж другие совсем люди сидят, на воздух и землю Подтелковского района в карты режутся. Спросили эти смутные личности у Веретенникова прикид, а у того, естественно, ничего кроме кальсон с собой не оказалось. Тогда один ему говорит: «А давай ты эту Малкову на кон поставь! Ну, толку-то в ей, в этой Малковой?»
И главное, рожа у него — вылитый Сыроежка, только почему-то на шее шрам глубокий от уха до уха, а на груди — черные дырки. Вот и вся уха, как говорится. Но весело так карты тасует, смеется щербатым ртом!
— Сыроежка, а ты как здесь? Ты же вроде с Плинтусом был?.. Или у меня домик штурмуешь? — протявкал Веретенников.
— Ну, враз и не объяснить, Веретено, — засмеялся Сыроежка. — Ты считаешь, что я — помер, Малкова — что я буду жить вечно, а мне по большому барабану все ваши рассуждения! Я — та сила, которая будет играть в карты на эту землю и все дела!
— Не будешь ты играть в карты на мою землю! — заорала тут Малкова так, что Веретенников хвост поджал.
— Я тебя, Веретено, предупреждал, что эту падлу надо в расход! Все ночи тебе в уши жужжал! Плакат тебе нарочно над дорогой вешал! Так кто ты такой, чтобы веления моего ослушаться? — вдруг встал Сыроежка во весь рост, который, как выяснилось, был у него нешуточным!
Веретенников прижал уши и заскулил, но все же встал перед Малковой, чтобы заслонить ее от страшного Сыроежки. А Малкова вдруг выхватила карты у партнеров Сыроежки, которые сразу оказались просто осиновыми чурбанами, ловко выдернула всю колоду из-под сыроежкинской ноги с когтями, вылезшими из кроссовок, и бросила их в костерок. Тот вспыхнул, погас… и ни костра, ни Сыроежки…
Потом они сидели в овраге и целовались. И Веретенников тогда подумал, что и в кобелиной жизни есть свои прелести…
Очнулись они утром второго дня ближе к вечеру, у родной батареи, скованные одной цепью. Друг на друга смотреть стенялися. Поэтому Малкова отковалась от Веретенникова и, запахнув халат, принялась собираться домой. Веретенников загрустил, но понимал, что и так задержал Малкову лишнего.
— Слушай, Малкова! Тебе же в исполком вчера надо было!
1 2 3 4 5 6 7
А Веретенников отчего с утра весь рассиропился и отстегнул Малкову от батареи.
— Ты, Малкова, в ванну сходи для расслабухи. С похмелюги хорошо помогает. У меня ванна — зашибись! Опупеешь, когда увидишь! Натуральный горный хрусталь! Там есть халат неношеный и полотенце на задницу не надеванное. Ты себя в порядок приведи, мы поедим, а что делать с тобой дальше — потом придумаем. Сбегать даже думать не моги — все под сигнализацией, внизу охрана у каждого столба, а избушка — на клюшке. Иди, балдей, короче!
Где-то через час Малкова выползла из ванной посвежевшая, Веретенников принес с кухни фаршированных блинов, шампанского достал. Потом еще на кухню сходил, когда блинчики кончились. По-приятельски не стал приковывать Малкову обратно. Они до вечера валялись на кровати, читали газеты, пинались, конечно, но шуточно, не как в Китайском квартале… Болтали ни о чем… А потом вдруг резко потемнело вокруг, и сказка сама ворвалась в их хоромы нежданной и негаданной…
МОРОКА
Но началась совсем не та сказочка, о которой вы все смущенно подумали, нет! Кто-то прицельно палил Веретенникову по окнам в сгустившейся тьме.
Малкова подползла к окну и испуганно сказала: «Хана нам пришла, Веретенников! Не фиг было сказки о Сыроежке рассказывать! Ты глянь-ка, он сам за нами пожаловал! Вот цепка-то твоя щас нам и сгодиться…»
Веретенников потащил Малкову в развевающемся халате в мансарду, не долго думая, они вылезли с той стороны дома на крышу, прогрохотали по ендове, спрыгнули в копну сена, о существовании которой у себя возле коттеджа Веренников и не подозревал. Вылезли они в щелку в заборе и побежали куда-то в бескрайние дали под канонаду нешуточного боя, развернувшегося возле парадного входа в дом.
Бежали, пока не устали. Сели отдышаться на пригорке — как видят, возле них костерок!
— Это рыбаки! — уверенно сказала Малкова. Закуталась в халат понадежнее и потащила Веретенникова за собой.
У костерка сидели два каких-то урода и играли в карты на золотые чукотские прииски. Потом один из них поднял голову, кивнул приветливо Малковой и говорит: «Почем песик, дамочка?»
Малкова с Веретенниковым смотрят друг на друга и понимают, что он и вправду теперь — кобель подзаборный! Вот наваждение! И нет, чтобы в породистого кобеля обернуться, в мастифа там или ротвейлера…
Решили они опять бежать, только ведь от себя не убежишь. Потом примечать стали, что не одни бегут, рядом с ними много всякого народу поспешает. Поворачивается тут один к ним личностью и кричит: «Акции четвертого ваучерного фонда по дешевке не возьмете? Самому нужны, но уж больно пакет акций огромный. А мне еще до Аляски через Берингов пролив бежать, сами понимаете…» Отказались они от этих ваучеров — одна морока с ними! А тот человек встал на четвереньки, чтобы разбег до Аляски шустрее взять и прокряхтел им на прощание: «Напрасно, господа! В ваучерах тех — достояние всех, кто жил тут раньше, да уж давно помер, и всех, кто еще на свет не появился! Это так сам Сыроежка придумал! «Мне, говорит, мало простых фраеров обобрать, мне души бестелесные обшманать надо!» Так что зря вы от своева счастья рыло воротите!»
Испугались они, услыхав про Сыроежку, побежали совсем в другую сторону и нечаянно попали в негустой перелесок. Тут из-за елки вышел к ним огромныйпузатый лесовичок и такую речь заводит: «Вам необыкновенно повезло, что вы решились в наш лес заскочить как раз сегодня ночью! Только в сегодняшнюю ночь от всех нас, мужичков-лесовичков, будет вам сейчас подарок — до жути необходимая вам книжка для чтения! Вы платите только за доставку! Всего пятьдесят у.е.! Посмотрите на издание! Ну, щас луна из-за туч выглянет, сразу издание оцените — не какая-нибудь чухня! Называется эта замечательная, нужная вам для функционирующих организмов книга — «История приватизации в Подтелковском районе»! Пока вы, идиоты, здесь по кругу бегали, люди все приватизировали, в историю себя закатали. Гы-гы…»
Давай Веретенников с Малковой от энтой книжки отпихиваться, а лесовичок вдруг как заорет на них: «С вами, сволочи, такие люди опытом решили поделиться! Чтобы поняли вы, с кем связываться решили! Чтобы ни о каком переделе собственности и помышлять не могли! А вы башлять не хотите? Да я все про вас Сыроежке расскажу!»
Вот морока! Едва отпинались от лесовичка и других его товарищей! Вернулись к костерку, а там уж другие совсем люди сидят, на воздух и землю Подтелковского района в карты режутся. Спросили эти смутные личности у Веретенникова прикид, а у того, естественно, ничего кроме кальсон с собой не оказалось. Тогда один ему говорит: «А давай ты эту Малкову на кон поставь! Ну, толку-то в ей, в этой Малковой?»
И главное, рожа у него — вылитый Сыроежка, только почему-то на шее шрам глубокий от уха до уха, а на груди — черные дырки. Вот и вся уха, как говорится. Но весело так карты тасует, смеется щербатым ртом!
— Сыроежка, а ты как здесь? Ты же вроде с Плинтусом был?.. Или у меня домик штурмуешь? — протявкал Веретенников.
— Ну, враз и не объяснить, Веретено, — засмеялся Сыроежка. — Ты считаешь, что я — помер, Малкова — что я буду жить вечно, а мне по большому барабану все ваши рассуждения! Я — та сила, которая будет играть в карты на эту землю и все дела!
— Не будешь ты играть в карты на мою землю! — заорала тут Малкова так, что Веретенников хвост поджал.
— Я тебя, Веретено, предупреждал, что эту падлу надо в расход! Все ночи тебе в уши жужжал! Плакат тебе нарочно над дорогой вешал! Так кто ты такой, чтобы веления моего ослушаться? — вдруг встал Сыроежка во весь рост, который, как выяснилось, был у него нешуточным!
Веретенников прижал уши и заскулил, но все же встал перед Малковой, чтобы заслонить ее от страшного Сыроежки. А Малкова вдруг выхватила карты у партнеров Сыроежки, которые сразу оказались просто осиновыми чурбанами, ловко выдернула всю колоду из-под сыроежкинской ноги с когтями, вылезшими из кроссовок, и бросила их в костерок. Тот вспыхнул, погас… и ни костра, ни Сыроежки…
Потом они сидели в овраге и целовались. И Веретенников тогда подумал, что и в кобелиной жизни есть свои прелести…
Очнулись они утром второго дня ближе к вечеру, у родной батареи, скованные одной цепью. Друг на друга смотреть стенялися. Поэтому Малкова отковалась от Веретенникова и, запахнув халат, принялась собираться домой. Веретенников загрустил, но понимал, что и так задержал Малкову лишнего.
— Слушай, Малкова! Тебе же в исполком вчера надо было!
1 2 3 4 5 6 7