оказывается, у них в отеле, в люксе на пятнадцатом этаже, четыре дня и ночи жил сам великий Чилли Чейн, инкогнито! Под именем Элистер Лестер! Сегодня, сейчас, он покидает отель, вот-вот, все ждут у выхода.
Да, это уровень. Вот что значит — хорошие деньги в хороших руках, при умной голове! Уж если горничные ничего не знали, не ведали, то — да, господин Чилли Чейн не только знаменит и богат, он, как оказалось, умен, и неплохо умеет пользоваться в быту своими возможностями. И если бы не острый глаз моей лапушки…
— Пойдем, — говорю, — Ши, — хоть издалека попрощаемся, вприглядку.
— А… может, он нам сам позвонит?
— Может быть, но вряд ли, у него сейчас в номере челядь, суета и пресса . Пойдем, не будем чваниться напоследок, он ведь вполне по-человечески себя проявил. Пойдем, Ши?
Спускались в дотесна заполненном лифте: все вокруг только ахают и «чи-чирикают», обсуждают невероятную новость… Повезло отелю, неслыханно повезло, отныне и на несколько сезонов вперед, проблемы постояльцев и незаполненных номеров для него не существует.
Холл, естественно, забит людьми едва не под потолок, — и откуда все они понабежали в таком беспокойном количестве? Обычно в девять утра холл пустынен, а сейчас — не продохнуть, не протолкнуться… Мы уж было решили не дожидаться и уйти куда-нибудь на природу… но тут с грохотом скатывается по лестнице местный герольд в ливрее: "Идут!'
Большой лифт ползет, гудит, световые окошечки с цифрами все ниже… Стоп. Двери лифта открываются и… вот он!!! Вой, визг, фотовспышки, давка… Секьюрити, местные и пришлые, вероятно, люди Чейна, оттеснили зевак, сделали небольшую аллею сквозь толпу, от лифта до входных-выходных дверей…
Наш красавец стоит, такой простой и рослый, во вчерашнем «походном» прикиде, в шортах, в мятой «гавайке», в кроссовках, но чисто брит и без очков, волосы назад зачесаны… Шонна говорит — уложены. По бокам у него две японочки-секретарши в строгих деловых костюмах, за десять тысяч каждый, и с атташе в ухоженых ручках… Высоченные, в метр семьдесят одна и другая. Это очень модно нынче — секретарши-азиатки, да сам Чилли и ввел эту моду в большой бабилонский свет… Обязательная остановка у стойки портье, попрощаться, поблагодарить. Чего, чего?.. А, это он, с понтом дела, спрашивает счет за проживание, чтобы оплатить… Вроде бы и не специально позирует публике, но — законная пауза: расторопный репортер успеет отщелкать его во всех видах и ракурсах… По поводу оплаты проживания: даже мы с Шонной не нуждались бы в том, чтобы лично стоять перед портье и отсчитывать ему купюры, все это иначе теперь делается, милые мои… А!.. Понятно. Управляющий нашего отеля «Ацтек», совершенно случайно здесь оказавшийся в это утро с книгой посетительских отзывов в руках, громогласно возражает Чилли Чейну и пресекает все его попытки заплатить за себя: «Отель… в лице… великая честь… абсолютно бесплатно… в книге посетителей…».
Чилли расписывается… долго чего-то корябает… аплодисменты, естественно…
И вот тут-то свершилось чудо: Чилли идет по проходу, процарапывается сквозь заросли жадных рук и пальцев… Как он нас заметил? — черт его знает…
Но и охрана у него — с опытом ребята, надо отдать им должное: стоило Чилли замереть и жестом обозначить смену маршрута — мгновенно парни сориентировались, пробили дорогу прямо к нам.
— Рик! Сударыня Ши! А я вам звоню в номер, а никто не подходит!
— Да… вот…
— Срочно на пересъемки меня дергают, житья от них нет. Важнейшую сцену запороли, оболтусы, я же — отдувайся! — Наконец, Чилли расцепляет рукопожатие со мною и лезет в задний карман шорт.
— Вот визитка, там телефон моего личного секретаря. Скажите — кто, она всегда будет наготове и тотчас свяжет со мною. Увидимся! — Наклонился к уху:
— Очень надеюсь на фото «от Шонны»…
Опять жмет мне руку, потом с деликатным полупоклоном целует ручку Ши…
— Бегу! Самолет…
— Пока, Чилли!
— Чилли, вы чудо! Счастливый путь!
Вслед за нами и толпа подхватила прощальные выкрики…
Да… Завтра и нам собирать манатки, возвращаться в зиму.
— Общественное телевидение «Иневия-2» Представьтесь, пожалуйста?
— Ричард, по прозвищу «Инкогнито».
— Очень приятно, господин «Инкогнито». Зрители хотят знать: что вам шепнул на ухо господин Чейн?
— Собирается переехать в Мариано на постоянное место жительство. Дворником.
— Серьезно?
— Как нельзя более.
— А…
— Никаких комментариев больше. С дороги. Прочь, я сказал, у меня частная жизнь через минуту начинается! Ши, ни слова никому, идем. Уберите камеру с моих глаз, сударь, иначе я сам это энергично сделаю…
Вот… Такой отпуск у нас был… Последние сутки с лишним — так… меж пальцев просочились, вспомнить совершенно нечего. Скучали, спали, тупо смотрели на горизонт, потом в телевизор… Полдня наши соседи, гостиничные постояльцы, при встрече пялились на нас с Шонной, как на чудей заморских, а к вечеру привыкли: мало ли с кем из малых сих великий Чилли Чейн перекинулся парой слов?
— А действительно, что он тебе сказал?
— Очень надеется на твои фото.
— Правда??? Так и сказал?
— Да.
— Что надеется на мною сделанные фотографии?
— Да.
— А как он точно сказал?
— Очень надеюсь на фото, сделанные вашей супругой.
— Супругой? Фи, какое ужасное слово. Он так и сказал — супругой?
— Или женой. Какая, хрен, разница! Очень надеюсь на фото, сделанные вашей женой.
— Не сердись. Разница большая, потому что супруга — какое-то очень мещанское слово. От твоей мамы я еще готова его услышать, но от Чилли…
— Слушай, Ши, давай хоть в отпуске не будем обсуждать с тобой мою маму… Пойдем лучше… Ну, в бар спустимся, пива выпьем.
— Бедненький, ты хочешь пива? Ты устал, разнервничался…
— А… Черт его знает, чего я хочу… На месте не сидится; вот чего я точно не хочу — так это сидеть в четырех стенах, ни здесь, ни в баре, ни в кино. Пойдем к морю, на луну, что ли, полюбуемся.
— Пойдем, ты прав, нечего здесь высиживать в последний вечер.
Мы сидим на скамеечке в обнимку, перед нами во тьме шумит-пыхтит океан, но вряд ли он, подобно нам, взволнован и огорчен предстоящей разлукой. Я не знаю, о чем сейчас молчит Шонна, я просто гляжу во тьму, мне достаточно запахов и звуков, чтобы ощущать — он там, огромный, свободный, бессмертный, бесстрастный… О, если бы его можно было запечатлеть как он есть, даже невидимым… И взять с собою…
Летний отпуск посреди зимы оказался похож на целую вечность, промелькнувшую в одно мгновение: тот же июль, те же сугробы вдоль шоссе, та же ватная ночь без звезд…
— Что обещают-то? — Наш таксист смышлен и приветлив, потому что я сел, не торгуясь, только кивнул на его «сто пятьдесят». Но чемоданы уже волок он, и в аэропорту к мотору, и к лифту в парадной. Правда, третий, на месте купленный под подарки и сувениры, достался мне, но как раз такой груз — ничуточки не тянет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Да, это уровень. Вот что значит — хорошие деньги в хороших руках, при умной голове! Уж если горничные ничего не знали, не ведали, то — да, господин Чилли Чейн не только знаменит и богат, он, как оказалось, умен, и неплохо умеет пользоваться в быту своими возможностями. И если бы не острый глаз моей лапушки…
— Пойдем, — говорю, — Ши, — хоть издалека попрощаемся, вприглядку.
— А… может, он нам сам позвонит?
— Может быть, но вряд ли, у него сейчас в номере челядь, суета и пресса . Пойдем, не будем чваниться напоследок, он ведь вполне по-человечески себя проявил. Пойдем, Ши?
Спускались в дотесна заполненном лифте: все вокруг только ахают и «чи-чирикают», обсуждают невероятную новость… Повезло отелю, неслыханно повезло, отныне и на несколько сезонов вперед, проблемы постояльцев и незаполненных номеров для него не существует.
Холл, естественно, забит людьми едва не под потолок, — и откуда все они понабежали в таком беспокойном количестве? Обычно в девять утра холл пустынен, а сейчас — не продохнуть, не протолкнуться… Мы уж было решили не дожидаться и уйти куда-нибудь на природу… но тут с грохотом скатывается по лестнице местный герольд в ливрее: "Идут!'
Большой лифт ползет, гудит, световые окошечки с цифрами все ниже… Стоп. Двери лифта открываются и… вот он!!! Вой, визг, фотовспышки, давка… Секьюрити, местные и пришлые, вероятно, люди Чейна, оттеснили зевак, сделали небольшую аллею сквозь толпу, от лифта до входных-выходных дверей…
Наш красавец стоит, такой простой и рослый, во вчерашнем «походном» прикиде, в шортах, в мятой «гавайке», в кроссовках, но чисто брит и без очков, волосы назад зачесаны… Шонна говорит — уложены. По бокам у него две японочки-секретарши в строгих деловых костюмах, за десять тысяч каждый, и с атташе в ухоженых ручках… Высоченные, в метр семьдесят одна и другая. Это очень модно нынче — секретарши-азиатки, да сам Чилли и ввел эту моду в большой бабилонский свет… Обязательная остановка у стойки портье, попрощаться, поблагодарить. Чего, чего?.. А, это он, с понтом дела, спрашивает счет за проживание, чтобы оплатить… Вроде бы и не специально позирует публике, но — законная пауза: расторопный репортер успеет отщелкать его во всех видах и ракурсах… По поводу оплаты проживания: даже мы с Шонной не нуждались бы в том, чтобы лично стоять перед портье и отсчитывать ему купюры, все это иначе теперь делается, милые мои… А!.. Понятно. Управляющий нашего отеля «Ацтек», совершенно случайно здесь оказавшийся в это утро с книгой посетительских отзывов в руках, громогласно возражает Чилли Чейну и пресекает все его попытки заплатить за себя: «Отель… в лице… великая честь… абсолютно бесплатно… в книге посетителей…».
Чилли расписывается… долго чего-то корябает… аплодисменты, естественно…
И вот тут-то свершилось чудо: Чилли идет по проходу, процарапывается сквозь заросли жадных рук и пальцев… Как он нас заметил? — черт его знает…
Но и охрана у него — с опытом ребята, надо отдать им должное: стоило Чилли замереть и жестом обозначить смену маршрута — мгновенно парни сориентировались, пробили дорогу прямо к нам.
— Рик! Сударыня Ши! А я вам звоню в номер, а никто не подходит!
— Да… вот…
— Срочно на пересъемки меня дергают, житья от них нет. Важнейшую сцену запороли, оболтусы, я же — отдувайся! — Наконец, Чилли расцепляет рукопожатие со мною и лезет в задний карман шорт.
— Вот визитка, там телефон моего личного секретаря. Скажите — кто, она всегда будет наготове и тотчас свяжет со мною. Увидимся! — Наклонился к уху:
— Очень надеюсь на фото «от Шонны»…
Опять жмет мне руку, потом с деликатным полупоклоном целует ручку Ши…
— Бегу! Самолет…
— Пока, Чилли!
— Чилли, вы чудо! Счастливый путь!
Вслед за нами и толпа подхватила прощальные выкрики…
Да… Завтра и нам собирать манатки, возвращаться в зиму.
— Общественное телевидение «Иневия-2» Представьтесь, пожалуйста?
— Ричард, по прозвищу «Инкогнито».
— Очень приятно, господин «Инкогнито». Зрители хотят знать: что вам шепнул на ухо господин Чейн?
— Собирается переехать в Мариано на постоянное место жительство. Дворником.
— Серьезно?
— Как нельзя более.
— А…
— Никаких комментариев больше. С дороги. Прочь, я сказал, у меня частная жизнь через минуту начинается! Ши, ни слова никому, идем. Уберите камеру с моих глаз, сударь, иначе я сам это энергично сделаю…
Вот… Такой отпуск у нас был… Последние сутки с лишним — так… меж пальцев просочились, вспомнить совершенно нечего. Скучали, спали, тупо смотрели на горизонт, потом в телевизор… Полдня наши соседи, гостиничные постояльцы, при встрече пялились на нас с Шонной, как на чудей заморских, а к вечеру привыкли: мало ли с кем из малых сих великий Чилли Чейн перекинулся парой слов?
— А действительно, что он тебе сказал?
— Очень надеется на твои фото.
— Правда??? Так и сказал?
— Да.
— Что надеется на мною сделанные фотографии?
— Да.
— А как он точно сказал?
— Очень надеюсь на фото, сделанные вашей супругой.
— Супругой? Фи, какое ужасное слово. Он так и сказал — супругой?
— Или женой. Какая, хрен, разница! Очень надеюсь на фото, сделанные вашей женой.
— Не сердись. Разница большая, потому что супруга — какое-то очень мещанское слово. От твоей мамы я еще готова его услышать, но от Чилли…
— Слушай, Ши, давай хоть в отпуске не будем обсуждать с тобой мою маму… Пойдем лучше… Ну, в бар спустимся, пива выпьем.
— Бедненький, ты хочешь пива? Ты устал, разнервничался…
— А… Черт его знает, чего я хочу… На месте не сидится; вот чего я точно не хочу — так это сидеть в четырех стенах, ни здесь, ни в баре, ни в кино. Пойдем к морю, на луну, что ли, полюбуемся.
— Пойдем, ты прав, нечего здесь высиживать в последний вечер.
Мы сидим на скамеечке в обнимку, перед нами во тьме шумит-пыхтит океан, но вряд ли он, подобно нам, взволнован и огорчен предстоящей разлукой. Я не знаю, о чем сейчас молчит Шонна, я просто гляжу во тьму, мне достаточно запахов и звуков, чтобы ощущать — он там, огромный, свободный, бессмертный, бесстрастный… О, если бы его можно было запечатлеть как он есть, даже невидимым… И взять с собою…
Летний отпуск посреди зимы оказался похож на целую вечность, промелькнувшую в одно мгновение: тот же июль, те же сугробы вдоль шоссе, та же ватная ночь без звезд…
— Что обещают-то? — Наш таксист смышлен и приветлив, потому что я сел, не торгуясь, только кивнул на его «сто пятьдесят». Но чемоданы уже волок он, и в аэропорту к мотору, и к лифту в парадной. Правда, третий, на месте купленный под подарки и сувениры, достался мне, но как раз такой груз — ничуточки не тянет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108