— отчаявшись уговорить, мягко потребовала Анна Федоровна. — Слезами горю не поможешь. Пора тебе его забыть. Слава Богу, есть и кроме него мужики на свете!
Только придя с работы и услышав горькие всхлипывания дочери, тут же опустила на пол сумки с продуктами и бросилась утешать. Однако все ее доводы до сознания Даши не доходили, на слова она не реагировала, и Анна Федоровна, не зная, за что ухватиться, обрушилась на Петра:
— Да плюнь ты наконец на него! Тоже о себе вообразил… Таких, как он, очень много, а ты, Дашенька, лучше всех! Еще локти кусать будет!
Этот аргумент подействовал, — видно, похожее чувство оскорбленного самолюбия переживала и Даша: словно очнувшись, посмотрела на мать и срывающимся голосом выговорила:
— Да, мамочка! Я тоже так думаю… и от этого мне… особенно горько. Петя… он еще поймет… и пожалеет… о нашей любви… Как мне жаль ее!
Подняла на мать заплаканные глаза — в них зажглись самолюбивые огоньки — и сгоряча открыла ей то, о чем до времени не собиралась говорить:
— Кир уговорил меня… принять участие в конкурсе красоты… — Замялась, поздно спохватившись, и после паузы продолжала: — Сначала я не хотела, но сейчас даже мечтаю победить! И вообще… хочу сделать карьеру!
— Ну и правильно, доченька! — с энтузиазмом поддержала ее Анна Федоровна, сразу осознав, что шумное шоу и связанная с ним суета наверняка отвлекут Дашу от тяжелых мыслей и переживаний. — Вот и утрешь ему нос — пусть знает наших! Уверена, Дашенька, — ты победишь!
Взглянув на дочь, Анна Федоровна обрадовалась — хоть тоску свою забудет — и добавила, желая еще поднять ей настроение:
— Понимаю, дочка, почему ты не хочешь широко отметить свой день рождения, не зовешь друзей… Но Кирилла пригласить нужно!
Даша промолчала.
— Он мне звонил, сказал — подарок приготовил, хочет лично тебе вручить. Не следует обижать его, доченька!
— Сейчас уже поздно. Я ему сказала: сегодня празднуем мой день рождения в семейном кругу, — равнодушно пожала плечами Даша.
— Ну вот, я так и знала, что ты будешь не против! — с облегчением вздохнула Анна Федоровна. — Потому и пригласила его от твоего имени — очень обрадовался.
Дочь никак не отреагировала, и Анна Федоровна, приняв это как знак одобрения, предложила деловито:
— В нашем распоряжении еще два часа. Пора уже нарезать колбаску, ветчину, сыр, выставлять закуски… А я пока пойду с Кузей — совсем извертелся!
Порадовавшись, что дочь совсем успокоилась, она подождала, когда Даша пойдет умываться, и отправилась гулять с пуделем. Когда через полчаса вернулась, Даша уже усердно и с видимым удовольствием сервировала в гостиной праздничный стол на четыре персоны. Мать тут же присоединилась к дочери, и сообща через час они все привели в блестящий порядок.
Однако первым поздравил Дашу не глава семьи, а Кирилл — явился на полчаса раньше назначенного времени, неся перед собой корзину каких-то экзотических живых цветов.
— Эти цветы, как мне сказали, могут простоять все лето, — поздравив Дашу и Анну Федоровну, пояснил гость, протягивая корзину.
Затем гордо извлек из кармана маленькую шкатулку, открыл, достал из нее гарнитур — украшения из янтаря в серебре искусной работы: серьги, бусы, браслет и колечко.
— А это — на более долгую память! — И торжественно преподнес Даше свой подарок, влюбленно глядя ей в глаза.
Не успела виновница торжества благодарно поцеловать его в щеку, как в дверях показался сам хозяин. По такому выдающемуся случаю Василий Савельевич разорился на огромный букет прекрасных пунцовых роз.
— Это для вас, мои ненаглядные! — И вручил цветы жене и дочери, нежно поцеловав обеих. — Ведь в этом замечательном событии вы виноваты в равной степени.
Вскоре уже сидели за столом, и с каждым тостом веселье становилось все более непринужденным. Василий Савельевич пребывал, как никогда, в отличном настроении: балагурил, произносил тосты, рассказывал смешные истории и анекдоты. К радостному событию — совершеннолетию дочери — прибавился солидный гонорар за книгу по защите окружающей среды, изданную за рубежом.
Кирилл помогал ему, как только мог. Тем не менее Василий Савельевич заметил, что виновнице торжества веселье дается тяжело, и, разумеется, угадал причину.
— Вот что, доченька! — ласково обратился он к ней, с любовью глядя в глаза. — Никогда не жалей о том, что не состоялось. Смотри с надеждой вперед! Сегодня ты стала по-настоящему взрослой, только начинаешь жить. И будешь еще очень счастлива!
Даша молчала, тронутая этими словами; слезы подступили к глазам.
— Брось грустить, Дашенька! Выбрось ты из головы этого неудачника! — не выдержав, воскликнул Кирилл. — Он уже и институт бросил.
И ему Даша ничего не ответила, только ниже опустила голову. Тогда, на помощь Кириллу пришел Василий Савельевич:
— А что, он в этом прав, доченька! У меня нет сомнения, что Петр — глупец и неудачник! Хотя бы потому, что отказался от тебя. И не стоит он ни единой твоей слезинки!
Наутро Петр еще раз воочию убедился в верности таежных примет Терентия Фомича. Погода резко переменилась, небо заволокло тучами, подул порывистый ветер, — временами достигавший штормовой силы.
Настроения это не улучшало. В полном молчании позавтракали и отправились к водопаду — в последний раз попытаться отыскать золотую жилу Луки.
До полудня перевернули груды камней повсюду, где по предположению Фомича могла пролегать старица ручья. Удача им не сопутствовала, несмотря на огромный, самоотверженный труд. Упорный старик несколько раз возвращался к водопаду и вновь начинал поиски, но очевидно, в чем-то ошибался. Наконец по молчаливому согласию сделали обеденный перерыв и вернулись в свое укрытие.
— Ну что ж, Фомич, хочу поймать тебя на слове, — первым нарушил молчание Петр, когда они уселись поесть; он старался не глядеть на расстроенное лицо старика. — Ничего не найдем — и баста! Но не лучше ли нам за оставшееся время поработать там, где есть золото, чем без пользы ворочать камни?
— А тебе что, все мало? — бросив на него злой взгляд, буркнул в сердцах Фомич. — У нас больше пяти кило золотишка! Да и многое другое здесь не бросишь. Как думаешь все это на себе унести?
Видя, что Петр сконфуженно опустил голову, смягчился и объявил свое решение:
— Сделаем так, как вчерась договорились! Мое слово — олово! Вернемся назад и, ежели не найдем мою жилку — шабаш!
Петр беспрекословно подчинился; снова занялись тем же изнурительным трудом — разборкой камней в местах предполагаемой старицы ручья, на расстоянии полусотни метров от водопада. Начинало смеркаться, и они совсем выбились из сил, когда Фомич все же наткнулся на подобие старого русла.
— Это беспременно оно самое! — с возрастающей уверенностью раздумчиво произнес он, внимательно всматриваясь в очертания того, что осталось от берега ручья после камнепада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Только придя с работы и услышав горькие всхлипывания дочери, тут же опустила на пол сумки с продуктами и бросилась утешать. Однако все ее доводы до сознания Даши не доходили, на слова она не реагировала, и Анна Федоровна, не зная, за что ухватиться, обрушилась на Петра:
— Да плюнь ты наконец на него! Тоже о себе вообразил… Таких, как он, очень много, а ты, Дашенька, лучше всех! Еще локти кусать будет!
Этот аргумент подействовал, — видно, похожее чувство оскорбленного самолюбия переживала и Даша: словно очнувшись, посмотрела на мать и срывающимся голосом выговорила:
— Да, мамочка! Я тоже так думаю… и от этого мне… особенно горько. Петя… он еще поймет… и пожалеет… о нашей любви… Как мне жаль ее!
Подняла на мать заплаканные глаза — в них зажглись самолюбивые огоньки — и сгоряча открыла ей то, о чем до времени не собиралась говорить:
— Кир уговорил меня… принять участие в конкурсе красоты… — Замялась, поздно спохватившись, и после паузы продолжала: — Сначала я не хотела, но сейчас даже мечтаю победить! И вообще… хочу сделать карьеру!
— Ну и правильно, доченька! — с энтузиазмом поддержала ее Анна Федоровна, сразу осознав, что шумное шоу и связанная с ним суета наверняка отвлекут Дашу от тяжелых мыслей и переживаний. — Вот и утрешь ему нос — пусть знает наших! Уверена, Дашенька, — ты победишь!
Взглянув на дочь, Анна Федоровна обрадовалась — хоть тоску свою забудет — и добавила, желая еще поднять ей настроение:
— Понимаю, дочка, почему ты не хочешь широко отметить свой день рождения, не зовешь друзей… Но Кирилла пригласить нужно!
Даша промолчала.
— Он мне звонил, сказал — подарок приготовил, хочет лично тебе вручить. Не следует обижать его, доченька!
— Сейчас уже поздно. Я ему сказала: сегодня празднуем мой день рождения в семейном кругу, — равнодушно пожала плечами Даша.
— Ну вот, я так и знала, что ты будешь не против! — с облегчением вздохнула Анна Федоровна. — Потому и пригласила его от твоего имени — очень обрадовался.
Дочь никак не отреагировала, и Анна Федоровна, приняв это как знак одобрения, предложила деловито:
— В нашем распоряжении еще два часа. Пора уже нарезать колбаску, ветчину, сыр, выставлять закуски… А я пока пойду с Кузей — совсем извертелся!
Порадовавшись, что дочь совсем успокоилась, она подождала, когда Даша пойдет умываться, и отправилась гулять с пуделем. Когда через полчаса вернулась, Даша уже усердно и с видимым удовольствием сервировала в гостиной праздничный стол на четыре персоны. Мать тут же присоединилась к дочери, и сообща через час они все привели в блестящий порядок.
Однако первым поздравил Дашу не глава семьи, а Кирилл — явился на полчаса раньше назначенного времени, неся перед собой корзину каких-то экзотических живых цветов.
— Эти цветы, как мне сказали, могут простоять все лето, — поздравив Дашу и Анну Федоровну, пояснил гость, протягивая корзину.
Затем гордо извлек из кармана маленькую шкатулку, открыл, достал из нее гарнитур — украшения из янтаря в серебре искусной работы: серьги, бусы, браслет и колечко.
— А это — на более долгую память! — И торжественно преподнес Даше свой подарок, влюбленно глядя ей в глаза.
Не успела виновница торжества благодарно поцеловать его в щеку, как в дверях показался сам хозяин. По такому выдающемуся случаю Василий Савельевич разорился на огромный букет прекрасных пунцовых роз.
— Это для вас, мои ненаглядные! — И вручил цветы жене и дочери, нежно поцеловав обеих. — Ведь в этом замечательном событии вы виноваты в равной степени.
Вскоре уже сидели за столом, и с каждым тостом веселье становилось все более непринужденным. Василий Савельевич пребывал, как никогда, в отличном настроении: балагурил, произносил тосты, рассказывал смешные истории и анекдоты. К радостному событию — совершеннолетию дочери — прибавился солидный гонорар за книгу по защите окружающей среды, изданную за рубежом.
Кирилл помогал ему, как только мог. Тем не менее Василий Савельевич заметил, что виновнице торжества веселье дается тяжело, и, разумеется, угадал причину.
— Вот что, доченька! — ласково обратился он к ней, с любовью глядя в глаза. — Никогда не жалей о том, что не состоялось. Смотри с надеждой вперед! Сегодня ты стала по-настоящему взрослой, только начинаешь жить. И будешь еще очень счастлива!
Даша молчала, тронутая этими словами; слезы подступили к глазам.
— Брось грустить, Дашенька! Выбрось ты из головы этого неудачника! — не выдержав, воскликнул Кирилл. — Он уже и институт бросил.
И ему Даша ничего не ответила, только ниже опустила голову. Тогда, на помощь Кириллу пришел Василий Савельевич:
— А что, он в этом прав, доченька! У меня нет сомнения, что Петр — глупец и неудачник! Хотя бы потому, что отказался от тебя. И не стоит он ни единой твоей слезинки!
Наутро Петр еще раз воочию убедился в верности таежных примет Терентия Фомича. Погода резко переменилась, небо заволокло тучами, подул порывистый ветер, — временами достигавший штормовой силы.
Настроения это не улучшало. В полном молчании позавтракали и отправились к водопаду — в последний раз попытаться отыскать золотую жилу Луки.
До полудня перевернули груды камней повсюду, где по предположению Фомича могла пролегать старица ручья. Удача им не сопутствовала, несмотря на огромный, самоотверженный труд. Упорный старик несколько раз возвращался к водопаду и вновь начинал поиски, но очевидно, в чем-то ошибался. Наконец по молчаливому согласию сделали обеденный перерыв и вернулись в свое укрытие.
— Ну что ж, Фомич, хочу поймать тебя на слове, — первым нарушил молчание Петр, когда они уселись поесть; он старался не глядеть на расстроенное лицо старика. — Ничего не найдем — и баста! Но не лучше ли нам за оставшееся время поработать там, где есть золото, чем без пользы ворочать камни?
— А тебе что, все мало? — бросив на него злой взгляд, буркнул в сердцах Фомич. — У нас больше пяти кило золотишка! Да и многое другое здесь не бросишь. Как думаешь все это на себе унести?
Видя, что Петр сконфуженно опустил голову, смягчился и объявил свое решение:
— Сделаем так, как вчерась договорились! Мое слово — олово! Вернемся назад и, ежели не найдем мою жилку — шабаш!
Петр беспрекословно подчинился; снова занялись тем же изнурительным трудом — разборкой камней в местах предполагаемой старицы ручья, на расстоянии полусотни метров от водопада. Начинало смеркаться, и они совсем выбились из сил, когда Фомич все же наткнулся на подобие старого русла.
— Это беспременно оно самое! — с возрастающей уверенностью раздумчиво произнес он, внимательно всматриваясь в очертания того, что осталось от берега ручья после камнепада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95