Лживая тень бурьяна покроет его глаза. Когда его ослабеют пальцы, решит Агнесса - пора спасаться, сквозь злые дебри домой пускаться - иначе никак нельзя.
Сбивая ноги, бежит Агнесса, бежит, не помня себя, из леса, и лес смеётся над нею, тесно смыкая свои ряды. Лишь мама знает - она вернётся. Она вернётся, когда проснётся, и новый день ей в глаза польётся. Агнесса сильней беды.
женская битва
Ты живучая, как хорёк, ты щекастая, как хомяк, недалёкая, как ларёк. Развалилась ты, ноги врозь, на пути моём - поперёк. Каблуком тебя, да насквозь. И на дырку соль, чтобы боль, и юбчонку вниз, чтобы визг, поцелуй в уста - и с моста.
Я иду на тебя войной. Посмотри, кто идёт со мной. Вот Востока алое око полыхает над головой. Мертвецы на Западе ада достают из земли доспехи. Боевые подруги с Юга побросали свои утехи, и летят амазонки - ветер в их растрёпанных волосах. На суровом Севере звери вековечный взломали лёд. Когти Силы вспороли время. Посмотри, Кто со мной идёт!
Да, я твой беспощадный друг. Да, я твой совершенный враг. Ты попала - замкнулся круг. Я попала. Прострелен флаг. Ну поскалься, позубоскаль. Хочешь знать, как ласкает сталь?..
А за битву - благодарю. И в финале тебе дарю - то, что "хуже не может быть". Я забуду тебя убить. Что подаришь ты мне в ответ? Ты - на куче своих побед? Я уйду, рассекая даль. Ты - останешься "жить". Не жаль.
река и камень
Я теку. Одиноко моя река вдоль пустых берегов бежит. Он входил в меня. Он тонул во мне. Он на дне у меня лежит. И от снов его про пьянящий мёд тяжелеет моя вода. Я теку. Теку по ногам его. По губам. Мимо рта. Всегда.
У живой воды не судьба - печаль. Ей собой - мертвеца лечить. Ручейком русалочьих чистых слёз камень сердца его точить. Дивным ивам - плакучие косы вить, и молить молчаливо - встань! Нитям рыбьих стай - плавниками рвать его бархатную гортань.
Почему хлебал ты ладонью то, что не вычерпать и ведром? Почему от моих поцелуев вновь почернело твоё серебро? Почему в моё лоно - песок златой - не воткнулись твои ножи? Неподвижный, нелюбленный, славный мой. Я прошу - не молчи. Скажи!
Иль напрасно я, искупав тебя, искупила твой смертный грех? Верю, будет день, и сойдёт ко мне тот, чья воля превыше всех. Превратит тебя в хлеб, а меня в вино. Мы живые сомкнём уста. Опьянев, станешь ты одержимым мной. Я же стану тобой - сыта.
бог иня
Я буду землёй, что тебя исторгнет, и той, что примет твои останки. Я буду едой, что тебя накормит, скупой слугой, что доест остатки. Пойдём со мною в мой древний город, где каждый камень - источник силы; смотри, как я для тебя красива! Твой дом - у меня внутри. Погаснет солнце людской эпохи, исчезнут храмы Тецкатлипоки, и мир тряпичный, по швам распорот, умрёт. А пока - смотри. В неверном свете фигуры в масках сплетутся в дикой бесстыдной пляске, а после с неба вода польётся, завьётся река-змея. Не спорь с ветрами, не спорь с другими - плыви один по теченью Иня, к земле священной, где я - богиня. Богиня, и я - твоя.
лиловые
Лиловые губы сумерек нежно целуют ключицы улиц. Молчат фонари сутулые, к небу не смеют поднять лица. Играем в блиц: моё имя - ответ на тыщу твоих любовей. Играем в ад: моё имя - Омен. Скажи теперь, как ты рад. Я - храм, обращаясь к тебе мольбой; войной обращаясь - шрам. Давай же разделим одну постель, и жизнь одну - пополам. Давай ты поверишь, что любишь девчонку с шипом агавы в виске. Давай мне не будет вот так безразлично - чьё имя оставить в песке. Наш день, умирая, набросит на плечи мои золотой палантин. Прости, но без этих стихов, без песен - я стану пустой. Пусти. Качаюсь на ниточке между мирами, и в поиске точных слов - кончаюсь, срезая твоими дворами вершины своих углов. Кончаюсь, кончая в твои ладони, срываясь с высоких нот. До звона, до дрожи, морозом по коже - предсмертный проступит пот. До сути, до соли, до лезвия боли, озёрная гладь, карниз. Мы - только скольженье, головокруженье, движение - вверх и вниз.
венера на волоске
Она: "Если ты стоишь меньше, чем рифма - мои карманы пусты". А он: "Посчитаем, за сколько оргазмов ты сможешь меня простить".
Она: "Моё небо опять накренилось, ступни дотянулись до дна". А он: "Малышок, ничего не случилось? Сегодня еда невкусна".
Она: "Уязвима, как пятка Ахилла. Пощёчин ищу в зеркалах". А он: "Ну, вчера ты смотрелась нехило вон в тех своих новых штанах".
Она: "Эта боль - в каждой клетке. Чужие победы мне выжгли глаза". А он: "Извини, я не понял. Ты что-то конкретно хотела сказать?"
Она в этом марте - с короткими волосами, и больше не ляжет ни в чьи ладони. А он где-то занят своими делами, он точно уверен: "Она ему первой позвОнит".
сказка на ночь
Когда бес в твою плюнет бороду, мы отправимся к старому городу, в край петель без дверей, журавлиных вестей, безголовых царей, козырей всех мастей. За незрячей собакой-поводырём дураками по дорогам пойдём, подорожниками ляжем в пыли, и приснится нам, как будто пришли. В старом городе ветра небо бьют, рыбы шёлковые реки поют, птицы ситцевое солнце молчат, нас никто не станет встречать. Будем жить мы в вышине, в нижине, нерождёнными зубами в десне, в тишине, в крайней хижине. Скрипнув, сядем рядышком на полу, да поставим свечку в углу, темноту потянем за ухо, а за ней придёт та старуха - с земляными глазами, с сухими слезами. В дверь войдёт, не спрячет лица, и про нас расскажет сказочку - до конца.
эффект бабочки
Я помню, как смерть на меня смотрела, когда был ненужным и грязно-белым февраль, когда время в ушах свистело, хранил высоту карниз. Когда обрывалось, когда летело, когда рассыпалось на крошки мела, всё то, о чём я никогда не пела - всё падало вверх и вниз. А я подбирала, как мусор, рифмы, а я любовалась разрезом бритвы, и билась волной об гитарные риффы, всё думала, чем рискнуть. Твоя любовь, как больная кошка, свернулась калачиком, да на ножках - а мне бы встать, подышать немножко, вот только боюсь спугнуть. Мы жили рядом, как будто вместе, пока в одном не увязли тесте, пока в самом гиблом болотном месте не выросли камыши. Пока ты не стал моей худшей долей, пока я не стала твоей неволей, пока наше горькое море солью не высаднило души. Все дни бесцельно, все дни бездельно, потом мы стали торчать раздельно, а смерть хохотала беззубо, дико, завёрнутая в фольгу. И я выступала с гитарой сольно, и я превращалась в придаток к "больно", приехала в город столикий, стольный, изогнутая в дугу. Могу быть сильной, могу быть смелой, но дайте волю - я буду белой. Белее света, белее снега, того, под которым сплю. Меня лечили, меня спасали. Спасли, наверно. Хотели сами. А я себе снова иглу вонзаю в то место, куда люблю
женщины ждут
Кто помнит теперь, сколько вёсен назад мужчины ушли на войну, забыв своих женщин, оставив свой город, обёрнутый в плащ темноты, пропадающий с карт. Кто помнит теперь, сколько лет этим женщинам, ждущим мужчин?
1 2 3 4 5
Сбивая ноги, бежит Агнесса, бежит, не помня себя, из леса, и лес смеётся над нею, тесно смыкая свои ряды. Лишь мама знает - она вернётся. Она вернётся, когда проснётся, и новый день ей в глаза польётся. Агнесса сильней беды.
женская битва
Ты живучая, как хорёк, ты щекастая, как хомяк, недалёкая, как ларёк. Развалилась ты, ноги врозь, на пути моём - поперёк. Каблуком тебя, да насквозь. И на дырку соль, чтобы боль, и юбчонку вниз, чтобы визг, поцелуй в уста - и с моста.
Я иду на тебя войной. Посмотри, кто идёт со мной. Вот Востока алое око полыхает над головой. Мертвецы на Западе ада достают из земли доспехи. Боевые подруги с Юга побросали свои утехи, и летят амазонки - ветер в их растрёпанных волосах. На суровом Севере звери вековечный взломали лёд. Когти Силы вспороли время. Посмотри, Кто со мной идёт!
Да, я твой беспощадный друг. Да, я твой совершенный враг. Ты попала - замкнулся круг. Я попала. Прострелен флаг. Ну поскалься, позубоскаль. Хочешь знать, как ласкает сталь?..
А за битву - благодарю. И в финале тебе дарю - то, что "хуже не может быть". Я забуду тебя убить. Что подаришь ты мне в ответ? Ты - на куче своих побед? Я уйду, рассекая даль. Ты - останешься "жить". Не жаль.
река и камень
Я теку. Одиноко моя река вдоль пустых берегов бежит. Он входил в меня. Он тонул во мне. Он на дне у меня лежит. И от снов его про пьянящий мёд тяжелеет моя вода. Я теку. Теку по ногам его. По губам. Мимо рта. Всегда.
У живой воды не судьба - печаль. Ей собой - мертвеца лечить. Ручейком русалочьих чистых слёз камень сердца его точить. Дивным ивам - плакучие косы вить, и молить молчаливо - встань! Нитям рыбьих стай - плавниками рвать его бархатную гортань.
Почему хлебал ты ладонью то, что не вычерпать и ведром? Почему от моих поцелуев вновь почернело твоё серебро? Почему в моё лоно - песок златой - не воткнулись твои ножи? Неподвижный, нелюбленный, славный мой. Я прошу - не молчи. Скажи!
Иль напрасно я, искупав тебя, искупила твой смертный грех? Верю, будет день, и сойдёт ко мне тот, чья воля превыше всех. Превратит тебя в хлеб, а меня в вино. Мы живые сомкнём уста. Опьянев, станешь ты одержимым мной. Я же стану тобой - сыта.
бог иня
Я буду землёй, что тебя исторгнет, и той, что примет твои останки. Я буду едой, что тебя накормит, скупой слугой, что доест остатки. Пойдём со мною в мой древний город, где каждый камень - источник силы; смотри, как я для тебя красива! Твой дом - у меня внутри. Погаснет солнце людской эпохи, исчезнут храмы Тецкатлипоки, и мир тряпичный, по швам распорот, умрёт. А пока - смотри. В неверном свете фигуры в масках сплетутся в дикой бесстыдной пляске, а после с неба вода польётся, завьётся река-змея. Не спорь с ветрами, не спорь с другими - плыви один по теченью Иня, к земле священной, где я - богиня. Богиня, и я - твоя.
лиловые
Лиловые губы сумерек нежно целуют ключицы улиц. Молчат фонари сутулые, к небу не смеют поднять лица. Играем в блиц: моё имя - ответ на тыщу твоих любовей. Играем в ад: моё имя - Омен. Скажи теперь, как ты рад. Я - храм, обращаясь к тебе мольбой; войной обращаясь - шрам. Давай же разделим одну постель, и жизнь одну - пополам. Давай ты поверишь, что любишь девчонку с шипом агавы в виске. Давай мне не будет вот так безразлично - чьё имя оставить в песке. Наш день, умирая, набросит на плечи мои золотой палантин. Прости, но без этих стихов, без песен - я стану пустой. Пусти. Качаюсь на ниточке между мирами, и в поиске точных слов - кончаюсь, срезая твоими дворами вершины своих углов. Кончаюсь, кончая в твои ладони, срываясь с высоких нот. До звона, до дрожи, морозом по коже - предсмертный проступит пот. До сути, до соли, до лезвия боли, озёрная гладь, карниз. Мы - только скольженье, головокруженье, движение - вверх и вниз.
венера на волоске
Она: "Если ты стоишь меньше, чем рифма - мои карманы пусты". А он: "Посчитаем, за сколько оргазмов ты сможешь меня простить".
Она: "Моё небо опять накренилось, ступни дотянулись до дна". А он: "Малышок, ничего не случилось? Сегодня еда невкусна".
Она: "Уязвима, как пятка Ахилла. Пощёчин ищу в зеркалах". А он: "Ну, вчера ты смотрелась нехило вон в тех своих новых штанах".
Она: "Эта боль - в каждой клетке. Чужие победы мне выжгли глаза". А он: "Извини, я не понял. Ты что-то конкретно хотела сказать?"
Она в этом марте - с короткими волосами, и больше не ляжет ни в чьи ладони. А он где-то занят своими делами, он точно уверен: "Она ему первой позвОнит".
сказка на ночь
Когда бес в твою плюнет бороду, мы отправимся к старому городу, в край петель без дверей, журавлиных вестей, безголовых царей, козырей всех мастей. За незрячей собакой-поводырём дураками по дорогам пойдём, подорожниками ляжем в пыли, и приснится нам, как будто пришли. В старом городе ветра небо бьют, рыбы шёлковые реки поют, птицы ситцевое солнце молчат, нас никто не станет встречать. Будем жить мы в вышине, в нижине, нерождёнными зубами в десне, в тишине, в крайней хижине. Скрипнув, сядем рядышком на полу, да поставим свечку в углу, темноту потянем за ухо, а за ней придёт та старуха - с земляными глазами, с сухими слезами. В дверь войдёт, не спрячет лица, и про нас расскажет сказочку - до конца.
эффект бабочки
Я помню, как смерть на меня смотрела, когда был ненужным и грязно-белым февраль, когда время в ушах свистело, хранил высоту карниз. Когда обрывалось, когда летело, когда рассыпалось на крошки мела, всё то, о чём я никогда не пела - всё падало вверх и вниз. А я подбирала, как мусор, рифмы, а я любовалась разрезом бритвы, и билась волной об гитарные риффы, всё думала, чем рискнуть. Твоя любовь, как больная кошка, свернулась калачиком, да на ножках - а мне бы встать, подышать немножко, вот только боюсь спугнуть. Мы жили рядом, как будто вместе, пока в одном не увязли тесте, пока в самом гиблом болотном месте не выросли камыши. Пока ты не стал моей худшей долей, пока я не стала твоей неволей, пока наше горькое море солью не высаднило души. Все дни бесцельно, все дни бездельно, потом мы стали торчать раздельно, а смерть хохотала беззубо, дико, завёрнутая в фольгу. И я выступала с гитарой сольно, и я превращалась в придаток к "больно", приехала в город столикий, стольный, изогнутая в дугу. Могу быть сильной, могу быть смелой, но дайте волю - я буду белой. Белее света, белее снега, того, под которым сплю. Меня лечили, меня спасали. Спасли, наверно. Хотели сами. А я себе снова иглу вонзаю в то место, куда люблю
женщины ждут
Кто помнит теперь, сколько вёсен назад мужчины ушли на войну, забыв своих женщин, оставив свой город, обёрнутый в плащ темноты, пропадающий с карт. Кто помнит теперь, сколько лет этим женщинам, ждущим мужчин?
1 2 3 4 5