А тогда буквально через несколько дней я погиб в нелепой и жестокой
схватке с пиратами, напавшими на нашу галеру.

3
...Я сидел и молча слушал лейтенанта. Нельзя сказать, что я верил
ему, но фантастикой увлекался с детства и потому не прерывал. Нэвер
перевел дух, выбросил в огонь догоревший окурок и продолжил, незаметно
перейдя на "ты":
- Представь себе, сержант, мои чувства, когда я, семнадцатилетним
мальчишкой, вдруг вспомнил все, что было со мной в прошлой жизни. На мой
юношеский опыт неожиданно наслоилось то, что я знал со времен
древнегреческих поселений. Это так меня потрясло, что я неделю ходил сам
не свой, то принимая открывшееся во мне знание за шутки дьявола, то
начиная беззаветно верить в себя возрожденного.
С новой силой разгорелась и любовь. Пылкая юношеская страсть
смешалась с давним огнем и вспыхнула как никогда ярко.
Я взял расчет у хозяина, в лавке которого работал приказчиком, собрал
все свои сбережения и ушел по дорогам средневековой Англии искать ту,
которую полюбил недавно, и кого любил уже несколько веков...
Нэвер умолк. Я с трудом оторвал глаза от тлеющих углей и, взглянув на
него, изумился. Лицо лейтенанта неожиданно просветлело, он с непонятной
ласковостью смотрел в глубину звездного неба. Он даже улыбался, но улыбка
эта была печальной.
- И вы нашли ее? - осторожно спросил я, стараясь не нарушать
сгустившейся тишины.
- Что? - словно проснувшись, переспросил Нэвер. - Да, нашел. Я
встретил ее среди меловых холмов на юго-западе Англии. Знаешь, сержант,
это была моя самая счастливая жизнь. Ее звали Элеонорой в то время, и она
помнила меня. Мы поженились, со временем накопили денег и смогли купить
дом в графстве Сассекс. Там и прожили до старости. Когда же настала пора
уходить в мир иной, Элеонора, как в давние времена, улыбнулась и сказала
мне: "До свидания, Айрен..."
И мы встретились снова... Встретились...
Последнее слово Нэвер произнес как-то глухо и обреченно. Я увидел,
что лицо его закаменело. Он поднял с земли сухую ветку, переломил ее между
пальцами и мрачно изрек:
- Но эту встречу мне вспоминать не хочется. Мы поссорились с ней
тогда, крепко поссорились. И она сказала напоследок: "Знаете, сеньор!
Многие желают своим врагам, чтобы те умирали снова и снова. Но никому это
не удавалось. Однако я предоставлю вам такую возможность! Вы будете
умирать! И всю ту боль, что вы причинили мне, я воздам в десятикратном
размере. До свидания, мой сеньор!" Последние слова были сказаны почти
весело. Она ушла, хлопнув дверью, а я...
Я сгорал на кострах испанской инквизиции, погибал от выстрела ее
пистолета при восстании Монмута, у нее на глазах корчился, поднятый на
штыки французскими гренадерами при обороне Смоленска. И всегда меня
преследовал взгляд холодных серых глаз и насмешливое: "До свидания..." Это
стало проклятием.
А к смерти привыкнуть нельзя. Говорят, человек ко всему привыкает...
Неправда. Невозможно привыкнуть к смерти.
Уж слишком это особенное состояние. Умирать почти всегда страшно, но
далеко не всегда трудно...
- Ч-ш-ш! - вдруг прервал сам себя лейтенант.
Я прислушался. Сверху послышался какой-то шорох, шуршание травы.
"Повстанцы, - мелькнула мысль. - Увидели свет костра." Я протягивал руку
за своим АКСом, когда, вспарывая тишину, ахнул выстрел. Стрелял Нэвер. На
дно воронки, в шелесте осыпавшейся глины шлепнулся кусок обгорелой шерсти
и мяса, за секунду то того бывший сусликом. Я шумно вздохнул. Нэвер
выругался. Я нервно хмыкнул и сказал:
- Мне тут уже повстанцы мерещиться начали.
Лейтенант усмехнулся.
- А вы отменный стрелок, - заметил я, помолчав.
Он снова усмехнулся и объяснил:
- Я тренировался. Видишь ли, сержант, есть у меня дурацкая мечта, что
может быть, однажды я успею выбить оружие из ее рук, отвести удар и
попросту объясниться. Пока не удавалось...
- А вы не пробовали... э-э-э... первым нанести удар?
- Нет! - резко ответил Нэвер. - Нет, не пробовал и не стану никогда.
Пусть все что угодно, но руку на нее я не подыму.
- Ради Бога, лейтенант, простите. Я не хотел вас задеть, - я слегка
смутился.
- Ничего, - сказал он, - я понимаю, сержант. У тебя ведь только одна
жизнь... Знаешь что? Давай-ка спать. Нам возвращаться завтра.

4
...Когда я проснулся, небо на востоке начало уже наливаться
желто-розовым светом. Лейтенант Нэвер хозяйничал у костра - готовил
завтрак. Тушенка ароматно дымилась в открытых банках. Кругом было свежо и
тихо. Двигаться не хотелось.
Лейтенант заметил, что я проснулся, вытер о штаны на голени широкий
штык-нож и пожелал мне доброго утра. Я ответил тем же, наскоро умылся
водой из фляги и придвинулся к костру. Было время завтрака.
Сверху опять посыпалась земля. Я мысленно выругал мышей, хомяков и
прочих мелких грызунов по отдельности и вместе взятых, и тут заметил, что
Нэвер, изменившись в лице, вздергивает ствол автомата к небесам. Раздался
грохот.
Я завороженно наблюдал за тем, как горячие осы стаей упали на его
грудь и безжалостно разом вгрызлись в нее. Лейтенанта отбросило к стене. Я
уже передергивал затвор автомата, когда, подняв наконец глаза, окаменел.
На краю воронки на фоне светлеющего утреннего неба реял темный
силуэт. Я не видел лица, лишь по фигуре узнал женщину и привычно определил
М-16 в ее руках. Нэвер тоже смотрел на нее, прижав руки к груди. По
подбородку его стекала кровь, а на шевелящихся губах стекала розовая пена.
- Вот и свиделись... - с трудом услышал я.
- До свидания, Ирвин, - отозвалась женщина, и в голосе прозвучала
тихая улыбка.
Лейтенант вздрогнул и более уже не двигался.
Я наблюдал эту сцену, будучи не в силах пошевелиться, объятый
каким-то мистическим страхом. В голове непонятно почему вдруг всплыла
отрешенная мысль:
- Вот как... А лейтенанта звали Ирвином... Звали...
Женщина в поднебесье повернулась ко мне. На меня смотрели три
глубоких стальных колодца, на дне которых плескалась смерть.
Опять волной накатила тишина. Я услышал, как где-то возле моей головы
качнулся воздух, шевельнул волосы. В ушах прозвучал глубокий, с
придыханием, голос, в котором теперь звучала печаль:
- Прости, парнишка...
Ствол винтовки скрылся за белым дымом, из него вырвался клок огня.
Что-то тяжело ударило меня в грудь, в бок, утро стало медленно
раскалываться на куски, а потом на этом свете я уже ничего не видел и не
чувствовал...
А сероглазая женщина развернулась, закинула на плечо винтовку и, не
оборачиваясь, торопливо пошла на восток к восходящему солнцу, туда, где
подобно застарелым курильщикам кашляли двигатели, где, после ночного
привала грузился на автомашины повстанческий отряд.
1 2 3 4