И он в конце концов ответил прямо: не в почёте у нас такие исследования, которые идут против культуры потребления. Если все начнут достигать нирваны с помощью бесплатной тошноты — никто не будет покупать новые…
— Ясно, можешь не продолжать. Ты ещё легко отделался от своего профа, приятель! Говорят, в прошлом веке было несколько умников, которые исследовали связь между сосательным рефлексом и популярностью курения. И все они умерли не своей смертью. Теперь ту же хитрость используют в эмпатронах, когда делают их в форме сигарет. Ну хорошо, а где же тебя этот рвотный кайф прихватил?
— Не прихватил, а сработал по плану! — Отто даже как будто обиделся. — Я пошёл в гигиенную, приготовил состав… Говорят, выгнать ленточного червя рвотой невозможно. Ох, знали бы они, какой бывает рвота, когда относишься к ней как к искусству! Видели бы, как из меня вылетала эта лента! И так мне хорошо потом стало… Ну я и присел на минутку, отдышаться. А червяк тем временем смылся в канализацию.
— И чего ты паришься? Он там наверняка сдох.
Басс допил молоко и поднялся. Отто тоже вскочил, продолжая смотреть на Басса снизу вверх.
— Ты думаешь?
— Уверен. — Басс прошёл вглубь нетро. У белой двери с золотой табличкой он остановился.
— А в музее ты тоже все вырубил?
— Ох, забыл! — Глаза Отто округлились. — А надо было?
— Ну, если быть последовательным параноиком… — Басс вспомнил, что обещал не шутить, и быстро сменил тон:
— Нет, не надо. Да и тут не стоило сразу все вырубать. Даже в твоём одежнике зашита куча скриптов, блокирующих самостоятельное развитие искина. Но я на всякий случай проверю музей. Сооруди мне что-нибудь поесть, ладно?
— Да-да-да, конечно…
Отто и не скрывал, что рад остаться за дверью.
# # # #
Идея Музея Копировальной Истории принадлежала Тисиме. А вернее, его жабрам.
Из всех медовских приятелей Басса маленький японец был чуть ли не единственным, кто по-прежнему активно применял свою специальность к собственному организму. Способность жить под водой решила для многих японцев проблему перенаселения. Но это требовало своей платы: жабры приходилось время от времени менять на новые.
Превращение бывшего лора в мусорщика ещё более осложнило жизнь Тисимы. Из-за контактов с ядовитыми веществами жабры требовали более частого обновления, а уход из клиники лишил его возможности использовать тамошний трансплант-принтер.
Пандоры из нетро Отто нельзя было использовать по другой причине: вшитый механизм защиты снижал качество копий при работе с определёнными субстанциями. Но выход все же нашёлся. Басс, к тому времени уже отобравший у Марии «Евангелие от Лилит», однажды в шутку рассказал Тисиме, что анти-копировальная защита пандор очень напоминает главный постулат секты Джинов: геном человека как операционка, в которой — искусственно или в ходе эволюции — были отключены некоторые опции. Поэтичный японец, умевший видеть вселенскую связь предметов и явлений, умудрился проследить эту шуточную аналогию гораздо дальше. И доказал на практике, что работа электронного мусорщика сходна с работой эпигенетика. По крайней мере, в отношении того открытия, которое было так необходимо ему самому.
В ходе раскопок на свалках Тисима обнаружил свой «геном Лилит»: в первых моделях молекулярных копиров не было системы искусственного снижения качества копий. Более того, он выяснил, что при установке в демонстрационных целях (например, в музеях) старая техника не облагалась драконовским налогом на копирование, который придумали борцы за авторское право. «Хорошо, что половые органы наших предков тоже никто не догадался обложить налогом, как в Китае-2», заявил по этому поводу Тисима во время очередной встречи с Бассом. Басс в очередной раз поразился силе поэтического чутья приятеля.
Сам он, помогавший Тисиме и Отто настраивать старые копиры и принтеры, не знал деталей сделки между ними. Но по всей видимости, она была выгодна для обеих сторон: Музей Копировальной Истории в последние годы собирал больше посетителей, чем само нетро. А заодно помог Бассу сделать собственное открытие.
Они с Тисимой и раньше сканировали память выброшенных машин на предмет интересных данных. Попадалась и незатертая порнушка, и финансовые отчёты, и кое-какой компромат посильнее. Именно Басс обратил внимание японца на странные коды, которые стали попадаться в памяти списанных ксероксов, холодильников и даже стиральных машин с сетевым доступом.
Сперва они думали, что это вирус-шпион. Но кому надо шпионить в старых стиральных машинах и холодильниках? К тому же среди этих «вирусов» не было ни одной пары одинаковых. И все же они сильно отличались от всех прочих кодов, которые встречались Бассу до сих пор.
Особенно по звуку. Бывает, что остроумные скриптуны специально вставляют в код лишнюю строчку, чтобы на звуковом дебаггере это звучало как заковыристое ругательство или женский оргазм. Но здесь было другое: загадочные чужие коды звучали как куски одной мощной симфонии по сравнению с детским пиликанием собственных программ тех машин, в которых поселились «чужаки». И симфония эта была совершенно дикой…
Было и ещё кое-что, чего не знал Тисима. Басс обещал стереть эти коды из памяти устройств, перетащенных в музей. Вместо этого он решил поэкспериментировать — и добавил лишний модуль памяти в один из заражённых ксероксов.
Звуковой дебаггер тут же сигнализировал, что и в новом чипе завёлся кусок «симфонии». Одновременно из ксерокса вылез листок со тремя столбиками цифр.
Басс таскал загадочную распечатку в кармане целый месяц, пока её не нашла Мария, которая в то время ещё работала телепродавщицей. Одна из её подружек легко расшифровала табличку: это были биржевые индексы. К сожалению, ценная информация к тому моменту уже протухла — но Басс понял, чем с ним расплатились за добавочную память.
Позже он ещё трижды пользовался услугами загадочного искина. В том, что это дикий искин, убеждало только одно: никто не устраивал облавы в нетро после этих сеансов связи. Доверять официальным поискинам Басс зарёкся ещё со студенческих времён, когда имел неосторожность поискать через них один интересный препарат. Буквально через пару минут после того, как он ввёл слово в искалку, над ним уже кружили полифемы, слепя лазерными сканерами. Обвинение в попытке приобретения запрещённой субстанции он ещё выдержал. Но штраф за использование лицензированного термина надолго отбил охоту к законным методам получения информации. В конце концов, у каждого свои жизненные принципы.
Отделаться от нервозного Отто было уже само по себе приятно. Басс притворил дверь и огляделся. Старый ксерокс стоял под фотографией обнажённой женщины с белой кляксой вместо лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
— Ясно, можешь не продолжать. Ты ещё легко отделался от своего профа, приятель! Говорят, в прошлом веке было несколько умников, которые исследовали связь между сосательным рефлексом и популярностью курения. И все они умерли не своей смертью. Теперь ту же хитрость используют в эмпатронах, когда делают их в форме сигарет. Ну хорошо, а где же тебя этот рвотный кайф прихватил?
— Не прихватил, а сработал по плану! — Отто даже как будто обиделся. — Я пошёл в гигиенную, приготовил состав… Говорят, выгнать ленточного червя рвотой невозможно. Ох, знали бы они, какой бывает рвота, когда относишься к ней как к искусству! Видели бы, как из меня вылетала эта лента! И так мне хорошо потом стало… Ну я и присел на минутку, отдышаться. А червяк тем временем смылся в канализацию.
— И чего ты паришься? Он там наверняка сдох.
Басс допил молоко и поднялся. Отто тоже вскочил, продолжая смотреть на Басса снизу вверх.
— Ты думаешь?
— Уверен. — Басс прошёл вглубь нетро. У белой двери с золотой табличкой он остановился.
— А в музее ты тоже все вырубил?
— Ох, забыл! — Глаза Отто округлились. — А надо было?
— Ну, если быть последовательным параноиком… — Басс вспомнил, что обещал не шутить, и быстро сменил тон:
— Нет, не надо. Да и тут не стоило сразу все вырубать. Даже в твоём одежнике зашита куча скриптов, блокирующих самостоятельное развитие искина. Но я на всякий случай проверю музей. Сооруди мне что-нибудь поесть, ладно?
— Да-да-да, конечно…
Отто и не скрывал, что рад остаться за дверью.
# # # #
Идея Музея Копировальной Истории принадлежала Тисиме. А вернее, его жабрам.
Из всех медовских приятелей Басса маленький японец был чуть ли не единственным, кто по-прежнему активно применял свою специальность к собственному организму. Способность жить под водой решила для многих японцев проблему перенаселения. Но это требовало своей платы: жабры приходилось время от времени менять на новые.
Превращение бывшего лора в мусорщика ещё более осложнило жизнь Тисимы. Из-за контактов с ядовитыми веществами жабры требовали более частого обновления, а уход из клиники лишил его возможности использовать тамошний трансплант-принтер.
Пандоры из нетро Отто нельзя было использовать по другой причине: вшитый механизм защиты снижал качество копий при работе с определёнными субстанциями. Но выход все же нашёлся. Басс, к тому времени уже отобравший у Марии «Евангелие от Лилит», однажды в шутку рассказал Тисиме, что анти-копировальная защита пандор очень напоминает главный постулат секты Джинов: геном человека как операционка, в которой — искусственно или в ходе эволюции — были отключены некоторые опции. Поэтичный японец, умевший видеть вселенскую связь предметов и явлений, умудрился проследить эту шуточную аналогию гораздо дальше. И доказал на практике, что работа электронного мусорщика сходна с работой эпигенетика. По крайней мере, в отношении того открытия, которое было так необходимо ему самому.
В ходе раскопок на свалках Тисима обнаружил свой «геном Лилит»: в первых моделях молекулярных копиров не было системы искусственного снижения качества копий. Более того, он выяснил, что при установке в демонстрационных целях (например, в музеях) старая техника не облагалась драконовским налогом на копирование, который придумали борцы за авторское право. «Хорошо, что половые органы наших предков тоже никто не догадался обложить налогом, как в Китае-2», заявил по этому поводу Тисима во время очередной встречи с Бассом. Басс в очередной раз поразился силе поэтического чутья приятеля.
Сам он, помогавший Тисиме и Отто настраивать старые копиры и принтеры, не знал деталей сделки между ними. Но по всей видимости, она была выгодна для обеих сторон: Музей Копировальной Истории в последние годы собирал больше посетителей, чем само нетро. А заодно помог Бассу сделать собственное открытие.
Они с Тисимой и раньше сканировали память выброшенных машин на предмет интересных данных. Попадалась и незатертая порнушка, и финансовые отчёты, и кое-какой компромат посильнее. Именно Басс обратил внимание японца на странные коды, которые стали попадаться в памяти списанных ксероксов, холодильников и даже стиральных машин с сетевым доступом.
Сперва они думали, что это вирус-шпион. Но кому надо шпионить в старых стиральных машинах и холодильниках? К тому же среди этих «вирусов» не было ни одной пары одинаковых. И все же они сильно отличались от всех прочих кодов, которые встречались Бассу до сих пор.
Особенно по звуку. Бывает, что остроумные скриптуны специально вставляют в код лишнюю строчку, чтобы на звуковом дебаггере это звучало как заковыристое ругательство или женский оргазм. Но здесь было другое: загадочные чужие коды звучали как куски одной мощной симфонии по сравнению с детским пиликанием собственных программ тех машин, в которых поселились «чужаки». И симфония эта была совершенно дикой…
Было и ещё кое-что, чего не знал Тисима. Басс обещал стереть эти коды из памяти устройств, перетащенных в музей. Вместо этого он решил поэкспериментировать — и добавил лишний модуль памяти в один из заражённых ксероксов.
Звуковой дебаггер тут же сигнализировал, что и в новом чипе завёлся кусок «симфонии». Одновременно из ксерокса вылез листок со тремя столбиками цифр.
Басс таскал загадочную распечатку в кармане целый месяц, пока её не нашла Мария, которая в то время ещё работала телепродавщицей. Одна из её подружек легко расшифровала табличку: это были биржевые индексы. К сожалению, ценная информация к тому моменту уже протухла — но Басс понял, чем с ним расплатились за добавочную память.
Позже он ещё трижды пользовался услугами загадочного искина. В том, что это дикий искин, убеждало только одно: никто не устраивал облавы в нетро после этих сеансов связи. Доверять официальным поискинам Басс зарёкся ещё со студенческих времён, когда имел неосторожность поискать через них один интересный препарат. Буквально через пару минут после того, как он ввёл слово в искалку, над ним уже кружили полифемы, слепя лазерными сканерами. Обвинение в попытке приобретения запрещённой субстанции он ещё выдержал. Но штраф за использование лицензированного термина надолго отбил охоту к законным методам получения информации. В конце концов, у каждого свои жизненные принципы.
Отделаться от нервозного Отто было уже само по себе приятно. Басс притворил дверь и огляделся. Старый ксерокс стоял под фотографией обнажённой женщины с белой кляксой вместо лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149