– Не нужно, госпожа Колетт, не смешивайте унижение и огорчение. Да, да, унижение… Подобного рода неприятности со мной случаются довольно часто в этой среде.
– В какой среде?
Элен повела плечами, поджав губы, и я угадала, что она недовольна собой. Она повернулась ко мне; у моей крохотной машины это движение внезапного доверия превратилось в занос, от чего её повело в сторону на этой поэтичной, но никогда не ремонтируемой дороге.
– Госпожа Колетт, поймите меня правильно. Я говорю «эта среда», потому что, в принципе, это не та среда, в которой я была воспитана. Я говорю «эта среда», потому что, хотя я её и очень люблю, порой я иногда чувствую себя чужой среди художников и их подруг, но при этом мне хватает ума, чтобы…
– …разбираться в жизни.
Она выразила протест всем своим телом.
– Я вас умоляю, госпожа Колетт, не обращайтесь со мной – а у вас так бывает! – как с мещаночкой, которая подделывается под стиль Монпарно. Я ведь понимаю достаточно много вещей и в частности то, что Вьяль, который тоже не принадлежит к «этой среде», производит неприятный эффект, когда шутит определённым образом, когда позволяет себе некоторые вольности. Он не привносит в свои шутки изящества, веселья, и то, что было бы очаровательным и добродушным в устах, например, Деде или Кисса, в его устах – шокирует!..
– Но ведь он ничего не сказал, – внушала я, тормозя перед «Пансионом первой категории», который приютил Элен.
Стоя около моего автомобильчика, задерживая вытянутую руку, моя юная пассажирка не смогла скрыть ни своего раздражения, ни новой влажной искорки, которая окрасила её глаза в голубой, захвативший всё окружающее пространство цвет:
– Не надо, госпожа Колетт, не будем больше об этом говорить! У меня нет никакого желания увековечивать эту историю, которая не стоит того, даже ради удовольствия послушать речь в защиту Вьяля, особенно от вас!.. от вас!..
Она убежала, оставив у меня ощущение несоответствия между её высоким ростом и волнением маленькой девочки. Я ей крикнула: «До свидания! до свидания!» приветливым тоном, чтобы наше внезапное расставание не пробудило любопытства у Лежёна, скульптора, который в своём бесхитростном наряде из коротких полотняных штанов цвета зелёной нильской воды, распахнутой розовой безрукавки и свитере с вышитыми крестиком цветочками пересекал в этот момент крохотную площадь и приветствовал нас, приподняв широкополую тростниковую шляпу, украшенную вишнями из шерсти.
Именно из-за этой глупости Элен, когда Вьяль на следующий день под вечер зашёл ко мне, я чувствовала себя рассеянной и его присутствие переносила с меньшим удовольствием. Между тем он принёс мне нуги в плитках и веточки цератония с зелёными плодами, которые долго остаются свежими, если их втыкать в наполненные влажным песком кувшины.
Искупавшись в пять часов в море, он, как обычно, наслаждался бездельем на террасе. Купались на ветру под лучами опасного – поскольку Средиземное море полно неожиданностей – солнца и в такой холодной воде, что укрываться в розовой комнате мы не стали, а предпочли тёплый, живой глинобитный парапет в светлой тени редких ветвей. Пять часов пополудни – это неустойчивое, окрашенное в золото время суток, когда всеобщая обволакивающая нас голубизна воздуха и воды на какое-то мгновение нарушается. Ветер ещё не поднялся, но в самой лёгкой зелени, например, в оперении мимоз, волнение уже чувствовалось, а на слабый сигнал, посланный одной сосновой веткой, отвечала своим покачиванием другая сосновая ветка…
– Вьяль, тебе не кажется, что вчера было голубее, чем сегодня?
– Что было голубее? – спросил шёпотом бронзовый человек в белой набедренной повязке.
Он полулежал, опершись лбом на свои согнутые руки; обычно он мне нравится больше тогда, когда прячет своё лицо. Не то чтобы он был некрасив, но над чётко очерченным, бодрым, выразительным телом черты его лица кажутся как бы дремлющими. Я как-то раз не удержалась и заявила Вьялю, что его можно гильотинировать и никто этого не заметит.
– Всё было голубее. Или же я… Голубой цвет – это нечто мозговое. Голубой цвет не возбуждает голода, не будит сладострастия. В голубой комнате не живут…
– С каких пор?
– С тех пор, как я это сказала! Разве только в том случае, когда ты больше уже ни на что не надеешься – в таком случае ты можешь жить в голубой комнате…
– Почему я?
– «Ты» – это значит кто угодно.
– Спасибо. Почему у вас на ноге кровь?
– Это моя. Я наскочила на один цветок побережий, имеющий форму дна от бутылки.
– Почему у вас левая лодыжка всё время немного опухшая?
– А ты, почему напоследок ты стал грубо себя вести с малышкой Клеман?
Бронзовый человек с достоинством выпрямился:
– Я вовсе не вёл себя грубо с мал… с мадемуазель Клеман! Но только, мадам, если это вы о женитьбе, то я буду вам тысячу раз благодарен, если вы не будете больше говорить мне о ней!
– Ты, Вьяль, прямо как персонаж романа! Неужели нельзя немножко пошутить? Подвинься-ка, ты занял весь парапет… я тебе сейчас расскажу! Ты не знаешь всего. Вчера, когда она со мной расставалась, она запретила мне тебя защищать! И удалилась с трагическим видом, повторяя: «Только не вы! Только не вы!» Представляешь себе?
Вьяль вскочил на ноги, встал напротив меня, похожий на булочника-подмастерье из какого-нибудь негритянского королевства.
– Она вам такое сказала? Она посмела?
Его искажённое, с вытаращенными глазами лицо позволяло строить самые разные догадки и показалось мне настолько комичным в своей новизне, что я не смогла – сейчас я стала более скорой на смех, чем раньше, – сохранить серьёзность. Та респектабельность, которую придают Вьялю частая молчаливость, опущенный взгляд, определённая устойчивость позы, трещала по всем швам, и я уже не находила его красивым… Он взял себя в руки с приятной быстротой и небрежно вздохнул:
– Бедная малышка…
– Ты её жалеешь?
– А вы?
– Вьяль, мне не очень нравится твоя манера постоянно отвечать вопросом на вопрос. Это невежливо. Я, понимаешь ли, я, если можно так сказать, эту девушку не знаю.
– Я тоже.
– А!.. я полагала… Однако её нетрудно узнать. Она всем своим видом гонит от себя тайну, как если бы это был какой-то микроб… Эй!.. Ау!.. Это не Жеральди ли возвращается из Салена?
– Думаю, да.
– Почему же он тогда не остановился?
– Он вас не услышал, скрежет его коробки передач перекрывает все остальные звуки.
– Услышал, он сюда посмотрел! Это он тебя испугался! Я тебе говорила, что малышка Элен Клеман…
– Вы позволите? Я схожу за свитером. А северяне ещё называют Прованс жаркой страной…
Вьяль удалился, а я стала лучше воспринимать тепло, прохладу, усилившийся наклон лучей, всеобщую голубизну, крылья над морем, ближайшую смоковницу, распространяющую запах молока и сена из цветущих трав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32