– Я взяла себе за правило никогда не нанимать на работу никого, кто связан родственными узами с нашими ученицами. И в данном случае это было бы совершенно неразумным.
– Почему? – резко спросила ее Бетони. – Потому что их семья бедная? Потому что Флорри не платит за учебу, а учится на стипендию?
– Мисс Изард, я в первую очередь думаю о Флорри. – Вы прекрасно знаете, что у нас в основном учатся девочки из семей среднего достатка, и в школе имеются определенные традиции и правила.
– Да, здесь процветает снобизм! Я это все великолепно понимаю. Но разве мы не должны с этим бороться, мисс Телерра?
– Вы не можете отменить снобизм декретом, мисс Изард! Флорри будет очень неприятно, если ее отец станет работать в нашей школе!
– Я знаю, – сказала Бетони. – Простите меня, если я была слишком грубой. Но разве обязательно, чтобы девочки знали, что они родственники?
Мисс Телерра мрачно улыбнулась.
– Мисс Изард, в женской школе нельзя ничего сохранить в тайне. Вы недавно убедились в этом сами.
– Да, это правда, – согласилась с ней Бетони.
Как только представилась возможность, она поговорила с Флорри Смит и объяснила ей, в чем тут дело.
– Мне было бы все равно, если бы мой отец работал здесь, – сказала Флорри. – Мне наплевать, что обо мне болтают девчонки. Я уже привыкла к их насмешкам.
– Флорри, я больше ничего не могу сделать для твоего отца, – сказала ей Бетони. – Ты понимаешь, что мисс Телерра заботится только о тебе.
Флорри криво усмехнулась, как будто она не верила хорошему отношению к ней мисс Телерра.
– Спасибо, что попытались нам помочь, мисс Изард. Я все передам отцу.
Спустя несколько недель, когда возникло дело, связанное с премией Харриет Тейм, Бетони припомнила скептическую улыбку Флорри Смит.
Эту премию основала бывшая начальница школы. Она присуждалась раз в три года за лучшее сочинение по истории, написанное ученицей старшего класса на тему, выбранную преподавателями школы. Премия представляла собой чек, на который можно было приобрести книги в специальном магазине. В этом году в розыгрыше премии участвовали шесть учениц, и, конечно, Флорри Смит была среди них лучшей. На этот раз мнения Бетони и мисс Сайлк полностью совпадали. Мисс Лезенби из отделения истории также присоединилась к их мнению. Их решение было передано в письменном виде мисс Телерра. И вдруг в конце семестра, во время утреннего совещания, мисс Телерра сообщила всем, что премию присудили Мириам Чаркомб.
– Но почему, почему? – позже спрашивала Бетони. – У Мириам такое слабое сочинение!
– Отец Мириам – член правления школы, – объяснила ей мисс Лезенби.
– Так случается далеко не в первый раз в этой школе! – воскликнула мисс Сайлк.
– Неужели? – спросила Бетони.
– Точно так, – заметила Хорс. – Моя предшественница уволилась из-за проявления подобной несправедливости.
– Разве мы не можем обратиться с протестом к мисс Телерра? – спросила Бетони.
– Дочь Испанского Короля, – сказала ей мисс Лезенби, – станет нас уверять, что приняла единственно правильное решение.
– Эта женщина произошла от самого Торквемады, главы испанской инквизиции, – заметила Хорс.
– Флорри Смит, – продолжала бушевать мисс Сайлк, – это единственная девочка во всей школе, обладающая мозгами и пользующаяся ими для того, чтобы учиться! Что станет делать Мириам Чаркомб с чеком в магазин «Педагогическая книга»?
– Ничего, – сказала Хорс. – Ее папаша просто вставит его в рамку.
Прозвенел звонок, и Бетони отправилась на урок. Ей казалось, что этот день никогда не кончится. Она все время вспоминала о Флорри Смит, и у нее было отвратительное настроение. Бетони радовалась, что приближался конец семестра и перед ней были длинные летние каникулы.
– Что вы станете делать во время каникул? – спросил ее Джим, когда они прогуливались в парке. – Поедете домой к родителям?
– Нет, – сказала Бетони. – Я останусь здесь. У меня большие планы.
– Станете ходить на экскурсии? – поддразнил ее Джим.
– Конечно, а почему бы и нет?
Каждый день после завтрака она покидала Метлок-Террас и возвращалась только к ужину или даже позже.
Теперь она уже спокойнее гуляла по Лондону одна и каждый день узнавала что-то новое.
Когда она шагала по знаменитым улицам, она иногда чувствовала себя такой маленькой и незначительной, и это навевало грусть. Но Бетони все равно получала огромное удовольствие от этих экскурсий..
Как-то вечером, придя на очередную встречу с Джимом в парк, она нашла его спящим на солнышке на скамейке. Она села рядом, наблюдая, как трепетали его ресницы, и слушала, как он слабо стонал во сне. Когда он наконец проснулся и увидел ее рядом, он с трудом выпрямился и попытался развести плечи, смущенно на нее поглядывая.
– Это все жара, – объяснил он. – Я целый день провел в суде в Олдбурне.
– Не пора ли вам немного отдохнуть?
– Вы правы. Я постараюсь освободиться на субботу и воскресенье и отправлюсь навестить тетушку Джиг.
– Тетушку Джиг?
– Это та самая старушка, в чьем доме я останавливаюсь в Мидлинджере.
Джим выпрямился и начал дрожать. Он поплотнее застегнул свой пиджак.
– У вас есть велосипед? Нет? Ну, ничего. Вам нужно попросить у кого-нибудь велосипед на парочку дней, и мы сможем отправиться в путешествие вдвоем. В следующую Субботу. Или, может, через субботу. Как вы думаете, вы сможете проехать на велосипеде значительное расстояние?
– Почему бы и нет, если вы можете это сделать.
Бетони попросила велосипед у Маргарет Крабб. Они встретились с Джимом в пять утра и начали свое путешествие. На земле лежал теплый и влажный белый туман. После Твайфорда они ехали по спокойным сельским дорогам, оставляя в стороне все, даже самые маленькие городки. Они часто останавливались, чтобы перекусить, передохнуть или просто полюбоваться окрестностями.
Стоял сентябрь, и когда туман рассеялся, они увидели поля, готовые к жатве. Некоторые были уже пусты, солнечные лучи сверкали на стерне. Дальше к западу стерню поджигали, и когда Джим и Бетони сидели и ели на холме Рамбл, они сверху видели клубы жирного черного дыма, среди которого время от времени полыхали алые языки пламени.
Запах гари щекотал ноздри, отдавал кислым во рту и приправлял каждый кусок пищи. Этот запах не оставлял их во время всего путешествия – запах очищения и возрождения, старый, как сам мир вокруг них. Запах прошедшего года труда на земле, запах умирания и возрождения нового года труда и подготовки урожая.
Джим сказал ей:
– В моем краю поджигают заболоченные участки пустоши, и там горит кустарник и вереск. И потом на черных подпалинах прорастает новая ярко-зеленая трава и кустарники.
Он мало разговаривал во время путешествия, и Бетони, глядя на него, пока они продолжали крутить педали, видела, как он побледнел от усталости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75