И по очень важному делу.
Патриция записала имя на клочке бумаги. Должно быть, это та самая женщина, которая, по рассказам Кончи, без конца названивает Мигелю. Голос женщины наводил на мысль о том, что она аристократка. Возможно даже, родственница Мигеля? Патриция решила пройтись до коттеджа и оставить записку под дверью.
Мигель сидел на скамье, вкруговую обходящей старую яблоню, у входа в коттедж. Почему он тут уселся, он же замерзнет? Его плечи уныло поникли, голова свесилась на грудь, – сейчас он ничуть не походил на высокомерного аристократа верхом на Ультимато. Он так глубоко задумался, что даже не расслышал се шагов.
– Мигель!
Он поднял голову.
– Вам только что звонили из Португалии.
Она передала ему клочок бумаги с именем той, что звонила.
Едва взглянув на листок, он поднялся на ноги.
– Благодарю вас, Патриция.
– И мне хотелось сказать вам… хотелось сказать, что я очень счастлива…
– Вот как?
– Мы с Томом заключили помолвку.
– Помолвку?
Мигель не знал этого слова на чужом языке.
– Да, мы собираемся пожениться.
– А, теперь понятно.
Но он не ответил ей улыбкой на улыбку.
– Что ж, мои поздравления… но тогда нам с вами следовало бы поздравить друг друга.
– Друг друга?
– Да! Я… как вы изволили выразиться… тоже помолвлен.
И он показал ей только что полученную от нее же записку.
– Что ж, тогда мои поздравления вам и мисс Велосо.
– Благодарю вас.
– И когда вы собираетесь пожениться?
– Как только вернусь на родину.
Что-то в его глазах заставило Патрицию насторожиться, но тут как раз показались возвращающиеся с конной прогулки Том с Деннисом.
Она бросилась к ним, а Мигель проводил взглядом ее изящную фигурку. Он скомкал бумажку, которую держал в руке. «Жениться на Исабель? По мне, лучше умереть!»
Патриции хотелось отметить последний вечер, который Тому суждено было провести на ферме, чем-нибудь необыкновенным. Она приказала Эдгару свозить Кончу в город, в кино, с тем, чтобы ей с Томом поужинать в одиночестве. Она испекла хлеб, приготовила яичное суфле, нарвала в теплице трав и приготовила зеленый салат по собственному рецепту. Том с большим аппетитом накинулся на ее стряпню, но сама Патриция почему-то не почувствовала за ужином того удовольствия, на которое заранее рассчитывала; напротив, ею овладела черная меланхолия. Она нехотя ковыряла вилкой у себя в тарелке, и мысль о том, что жених завтра утром уедет, вертелась у нее в голове.
Покончив с едой, Том подался к Патриции и взял ее за руку. Он прикоснулся к подаренному накануне кольцу, потом с улыбкой посмотрел ей в глаза.
– Ну же, Патриция, будь повеселее. Я ведь скоро вернусь – и уже навсегда.
– Возьми меня с собой в Бейрут.
Он со значением пожал ей руку.
– Я не вправе подвергать тебя такой опасности.
– Мне будет не страшно. – Ее голос звучал сейчас как у обиженного ребенка. – Я ведь буду с тобой.
Он обнял се ладонями за щеки и нежно сказал:
– Когда я вернусь, Патриция, мы поговорим о том, как не будем больше разлучаться до конца наших дней.
Еще ощущая на губах вкус прощального поцелуя Тома, Патриция подошла к рукомойнику в ванной и помыла руки. Она не смела снять с пальца подаренное Томом кольцо – из страха, что оно может куда-нибудь закатиться. Взглянув на кольцо, она несколько приободрилась: оно будет связывать их даже когда он уезжает.
Патриция вытерла руки, любуясь блеском серебряных полуобручей. Кольцо было прекрасно. Задумавшись, она повертела его на пальце. Ей было грустно, она почувствовала себя покинутой. Завтра утром он уедет. Но почему он не попросил ее провести последнюю ночь на ферме вместе с ним?
Она подошла к зеркалу в человеческий рост и сбросила с плеч халатик. Посмотрела на отражение своего стройного тела. Поднесла руки к крепким грудям, провела по плоскому животу, почувствовала влажность лона.
Эту ночь, свою последнюю ночь на ферме, Тому не следует проводить в одиночестве у себя в гостевом домике. Она хотела его. И он хотел ее, она это понимала. Они и так уже слишком долго прождали.
Она накинула на плечи халат и босиком спустилась по лестнице. На мгновенье замешкалась у входных дверей – со двора на нее дохнуло стужей, – а потом помчалась по заснеженной тропинке в гостевой домик. Снег на тропинке обледенел и прикосновение к нему обжигало ступни, но все тело ее пылало. Добежав до двери гостевого домика, она почувствовала, как бешено колотится у нее сердце.
Она уже собиралась было повернуть дверную ручку, когда изнутри раздался мужской голос:
– Ну, где же ты, Том? Я жду! Деннис? Что он тут делает?
– Сейчас приду.
Голос Тома донесся из ванной.
Патриция в недоумении приникла к дверям.
– А что ты в хозяйском доме столько времени проваландался?
Это вновь был голос Денниса.
– Послушай, надо же было сказать спокойной ночи девушке, на которой я собираюсь жениться!
Они оба весело рассмеялись.
Патриция отшатнулась от дверей, словно дверная ручка была раскаленным утюгом.
Отойдя чуть в сторону, она увидела в окне силуэты обоих мужчин. Том медленно приближался к Деннису. Он протянул к нему руки, их тела сплелись в тесном объятии.
Патриция оцепенела. Она была парализована. Она не могла сдвинуться с места.
Затем она увидела, как Том принялся целовать Денниса. Начав с поцелуя в губы, он скользил все ниже и ниже.
– О Господи, – прошептала она. – Нет же, нет! Голова у нее шла кругом, волнами накатывала тошнота.
В животе у нее пронзительно закололо, ей пришлось согнуться в три погибели. Не в состоянии распрямиться, она отшатнулась в сторону и натолкнулась на высокую ель. Едва она успела обхватить двумя руками ствол, ее начало рвать на чистый снег.
Глава VIII
СТОУН РИДЖ
Истерически всхлипывая, Патриция расхаживала по комнате, Таксомотор с постели следил за нею ничего не понимающими глазами. Она остановилась у окна и посмотрела на небо – кромешно-черное, без единой звезды. «Ах, папочка, где же ты? Помоги мне, пожалуйста!» Она приняла еще одну таблетку валиума, взяв ее с ночного столика, потом третью. Но таблетки были не в состоянии ее успокоить. Голова у нее продолжала раскалываться. Ей казалось, будто она прикручена к колесу, которое вращается все быстрее и быстрее, – пока не разорвет ее в клочья.
Она попыталась прийти в себя, но ей это не удалось. Продолжая всхлипывать, Патриция позвонила Лауре.
– Успокойся, детка, я не могу понять, что ты там бормочешь.
– Пожалуйста, приходи.
– В четыре утра?
– Пожалуйста!
– А что стряслось?
– Ты мне нужна, Лаура.
– Ну, хорошо, хорошо, сейчас приду.
Рыдания в конце концов предельно измотали Патрицию. Ничего не чувствуя, она набросала записку Тому: «Я больше не желаю вас видеть. Достаточно и того, что я увидела нынешней ночью».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Патриция записала имя на клочке бумаги. Должно быть, это та самая женщина, которая, по рассказам Кончи, без конца названивает Мигелю. Голос женщины наводил на мысль о том, что она аристократка. Возможно даже, родственница Мигеля? Патриция решила пройтись до коттеджа и оставить записку под дверью.
Мигель сидел на скамье, вкруговую обходящей старую яблоню, у входа в коттедж. Почему он тут уселся, он же замерзнет? Его плечи уныло поникли, голова свесилась на грудь, – сейчас он ничуть не походил на высокомерного аристократа верхом на Ультимато. Он так глубоко задумался, что даже не расслышал се шагов.
– Мигель!
Он поднял голову.
– Вам только что звонили из Португалии.
Она передала ему клочок бумаги с именем той, что звонила.
Едва взглянув на листок, он поднялся на ноги.
– Благодарю вас, Патриция.
– И мне хотелось сказать вам… хотелось сказать, что я очень счастлива…
– Вот как?
– Мы с Томом заключили помолвку.
– Помолвку?
Мигель не знал этого слова на чужом языке.
– Да, мы собираемся пожениться.
– А, теперь понятно.
Но он не ответил ей улыбкой на улыбку.
– Что ж, мои поздравления… но тогда нам с вами следовало бы поздравить друг друга.
– Друг друга?
– Да! Я… как вы изволили выразиться… тоже помолвлен.
И он показал ей только что полученную от нее же записку.
– Что ж, тогда мои поздравления вам и мисс Велосо.
– Благодарю вас.
– И когда вы собираетесь пожениться?
– Как только вернусь на родину.
Что-то в его глазах заставило Патрицию насторожиться, но тут как раз показались возвращающиеся с конной прогулки Том с Деннисом.
Она бросилась к ним, а Мигель проводил взглядом ее изящную фигурку. Он скомкал бумажку, которую держал в руке. «Жениться на Исабель? По мне, лучше умереть!»
Патриции хотелось отметить последний вечер, который Тому суждено было провести на ферме, чем-нибудь необыкновенным. Она приказала Эдгару свозить Кончу в город, в кино, с тем, чтобы ей с Томом поужинать в одиночестве. Она испекла хлеб, приготовила яичное суфле, нарвала в теплице трав и приготовила зеленый салат по собственному рецепту. Том с большим аппетитом накинулся на ее стряпню, но сама Патриция почему-то не почувствовала за ужином того удовольствия, на которое заранее рассчитывала; напротив, ею овладела черная меланхолия. Она нехотя ковыряла вилкой у себя в тарелке, и мысль о том, что жених завтра утром уедет, вертелась у нее в голове.
Покончив с едой, Том подался к Патриции и взял ее за руку. Он прикоснулся к подаренному накануне кольцу, потом с улыбкой посмотрел ей в глаза.
– Ну же, Патриция, будь повеселее. Я ведь скоро вернусь – и уже навсегда.
– Возьми меня с собой в Бейрут.
Он со значением пожал ей руку.
– Я не вправе подвергать тебя такой опасности.
– Мне будет не страшно. – Ее голос звучал сейчас как у обиженного ребенка. – Я ведь буду с тобой.
Он обнял се ладонями за щеки и нежно сказал:
– Когда я вернусь, Патриция, мы поговорим о том, как не будем больше разлучаться до конца наших дней.
Еще ощущая на губах вкус прощального поцелуя Тома, Патриция подошла к рукомойнику в ванной и помыла руки. Она не смела снять с пальца подаренное Томом кольцо – из страха, что оно может куда-нибудь закатиться. Взглянув на кольцо, она несколько приободрилась: оно будет связывать их даже когда он уезжает.
Патриция вытерла руки, любуясь блеском серебряных полуобручей. Кольцо было прекрасно. Задумавшись, она повертела его на пальце. Ей было грустно, она почувствовала себя покинутой. Завтра утром он уедет. Но почему он не попросил ее провести последнюю ночь на ферме вместе с ним?
Она подошла к зеркалу в человеческий рост и сбросила с плеч халатик. Посмотрела на отражение своего стройного тела. Поднесла руки к крепким грудям, провела по плоскому животу, почувствовала влажность лона.
Эту ночь, свою последнюю ночь на ферме, Тому не следует проводить в одиночестве у себя в гостевом домике. Она хотела его. И он хотел ее, она это понимала. Они и так уже слишком долго прождали.
Она накинула на плечи халат и босиком спустилась по лестнице. На мгновенье замешкалась у входных дверей – со двора на нее дохнуло стужей, – а потом помчалась по заснеженной тропинке в гостевой домик. Снег на тропинке обледенел и прикосновение к нему обжигало ступни, но все тело ее пылало. Добежав до двери гостевого домика, она почувствовала, как бешено колотится у нее сердце.
Она уже собиралась было повернуть дверную ручку, когда изнутри раздался мужской голос:
– Ну, где же ты, Том? Я жду! Деннис? Что он тут делает?
– Сейчас приду.
Голос Тома донесся из ванной.
Патриция в недоумении приникла к дверям.
– А что ты в хозяйском доме столько времени проваландался?
Это вновь был голос Денниса.
– Послушай, надо же было сказать спокойной ночи девушке, на которой я собираюсь жениться!
Они оба весело рассмеялись.
Патриция отшатнулась от дверей, словно дверная ручка была раскаленным утюгом.
Отойдя чуть в сторону, она увидела в окне силуэты обоих мужчин. Том медленно приближался к Деннису. Он протянул к нему руки, их тела сплелись в тесном объятии.
Патриция оцепенела. Она была парализована. Она не могла сдвинуться с места.
Затем она увидела, как Том принялся целовать Денниса. Начав с поцелуя в губы, он скользил все ниже и ниже.
– О Господи, – прошептала она. – Нет же, нет! Голова у нее шла кругом, волнами накатывала тошнота.
В животе у нее пронзительно закололо, ей пришлось согнуться в три погибели. Не в состоянии распрямиться, она отшатнулась в сторону и натолкнулась на высокую ель. Едва она успела обхватить двумя руками ствол, ее начало рвать на чистый снег.
Глава VIII
СТОУН РИДЖ
Истерически всхлипывая, Патриция расхаживала по комнате, Таксомотор с постели следил за нею ничего не понимающими глазами. Она остановилась у окна и посмотрела на небо – кромешно-черное, без единой звезды. «Ах, папочка, где же ты? Помоги мне, пожалуйста!» Она приняла еще одну таблетку валиума, взяв ее с ночного столика, потом третью. Но таблетки были не в состоянии ее успокоить. Голова у нее продолжала раскалываться. Ей казалось, будто она прикручена к колесу, которое вращается все быстрее и быстрее, – пока не разорвет ее в клочья.
Она попыталась прийти в себя, но ей это не удалось. Продолжая всхлипывать, Патриция позвонила Лауре.
– Успокойся, детка, я не могу понять, что ты там бормочешь.
– Пожалуйста, приходи.
– В четыре утра?
– Пожалуйста!
– А что стряслось?
– Ты мне нужна, Лаура.
– Ну, хорошо, хорошо, сейчас приду.
Рыдания в конце концов предельно измотали Патрицию. Ничего не чувствуя, она набросала записку Тому: «Я больше не желаю вас видеть. Достаточно и того, что я увидела нынешней ночью».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83