Вскоре появился негр. Его провели посередине площади — руки были связаны за спиной веревкой, конец которой держал полицейский. По бокам шли двое полицейских с винтовками. Он был без рубашки, нижняя губа у него была рассечена, а бровь распухла, как у боксера. Взглядов толпы он избегал с достоинством жертвы. У дверей бильярдной, где, чтобы наблюдать обе главные фигуры спектакля, собралось больше всего зрителей, молча стоял и смотрел на него, укоризненно покачивая головой, хозяин заведения. Люди пожирали негра глазами.
Баркас поднял якорь. Негра повели по палубе к цистерне с нефтью и привязали к ней за руки и за ноги. Когда на середине реки баркас развернулся и дал последний гудок, спина негра ярко блеснула.
— Бедняга, — прошептала Ана.
— Преступники, — сказал кто-то рядом с ней. — Разве может человек вынести такое солнце?
Дамасо увидел, что голос, сказавший это, принадлежит какой-то страшно толстой женщине. Он начал пробиваться через толпу к площади.
— Много болтаешь, — прошипел он на ухо Ане. — Ты бы еще заорала на всю площадь.
Она проводила его до бильярдной.
— Хоть бы переоделся, — сказала она, прежде чем уйти. А то прямо, как нищий.
Новость собрала в заведении шумную толпу посетителе!! Стараясь обслужить всех, дон Роке подавал на несколько столиков одновременно. Дамасо ждал, чтобы он прошел около него.
— Хотите, вам помогу?
Дон Роке поставил перед ним полдюжину бутылок пива с надетыми на горлышко стаканами.
— Спасибо, сынок.
Дамасо разнес бутылки по столикам, принял заказ и продолжал приносить и уносить бутылки до тех пор, пока посетители не разошлись по домам обедать. Когда на рассвете он вернулся к себе в комнату, Ана поняла, что Дамасо пьян. Она взяла его руку и приложила к своему животу.
— Пощупай, — сказала она. — Слышишь?
Дамасо не обнаружил никакого энтузиазма.
— Шевелится, — продолжала она. — Целую ночь бил ножками.
Но он не выразил никакого интереса. Занятый своими мыслями, Дамасо ушел -;а другой день очень рано и вернулся только после полуночи. Так прошла неделя. В те редкие минуты, которые он, лежа на постели и покуривая, проводил дома, он избегал разговоров. Ана стала вдвое внимательней к нему. В начале их совместной жизни был случай, когда он вел себя так, а она не знала его характера и надоедала ему. И тогда, сев на нее в постели верхом, он избил ее в кровь.
Теперь она не проявляла нетерпения. Еще с вечера клала у лампы пачку сигарет — знала, что ему легче вынести голод и жажду, чем отсутствие курева. И вот, как-то во второй половине июля, Дамасо пришел домой вечером. Ана подумала, что он, должно быть, уже успел здорово перебрать, раз вернулся так рано, и встревожилась. Поели молча, но, когда ложились спать, у Дамасо, какого-то отупевшего и потерянного, вырвалось вдруг.
— Уехать хочу.
— Куда?
— Куда-нибудь.
Ана обвела комнату взглядом. Журнальные обложки, которые она сама отрезала и наклеивала, пока не заклеила все стены цветными фотографиями киноактеров, выцвели и порвались. Она потеряла счет мужчинам, которые, глядя с ее кровати на эти фотографии, постепенно поглощали их цвет и уносили его с собой.
— Тебе со мной скучно, — сказала Ана.
— Дело не в этом, — сказал Дамасо, — а в городке.
— Наш городок такой же, как все другие.
— Невозможно продать шары.
— Забудь ты о них, — сказала Ана. — Пока бог дает мне силы стирать, тебе не нужно заниматься всякими темными делами. — И, помолчав, добавила осторожно: — Не могу понять, как тебе пришло в голову это сделать.
Дамасо докурил сигарету и ответил:
— Так легко было, что я понять не могу, почему никто другой не додумался.
— В смысле денег — да, — согласилась Ана. — Но чтобы прихватить шары — другого такого дурака не нашлось бы.
— Просто я не сообразил, — сказал Дамасо. — Мне это пришло в голову, когда я увидел их в коробке за стойкой и подумал: так трудился, а уйти придется с пустыми руками.
— Несчастливая твоя звезда, — сказала Ана. Дамасо ощутил облегчение.
— А новых не шлют, — сказал он. — Сообщили, что они вздорожали, и дон Роке говорит, что теперь ему невыгодно.
Он закурил новую сигарету и, рассказывая, почувствовал, как сердце его очищается от чего-то темного.
Дамасо рассказал, что хозяин заведения решил продать бильярдный стол. Этот стол теперь ничего не стоит. Сукно на нем из-за неумелой игры начинающих сплошь в дырах и разноцветных заплатах, и надо заменять его новым. А пока для любителей, состарившихся вокруг бильярда, единственным развлечением остаются передачи чемпионата по бейсболу.
— Вышло так, — закончил Дамасо, — что мы хоть и не хотели, а подложили всем свинью.
— И никакой пользы не имеем, — добавила Ана.
— А на следующей неделе и чемпионат кончится, — сказал Дамасо:
— Не это самое плохое, — сказала Ана.— Самое плохое во всей этой истории — негр.
Она лежала, положив голову к нему на плечо, как в былые времена, и чувствовала, о чем он думает. Подождала, пока он докурит сигарету, а потом сказала боязливо:
— Дамасо.
— Что тебе?
— Верни их.
Он закурил новую сигарету.
— Я уже сам об этом несколько дней думаю, — сказал он. — Только не знаю, как это сделать.
Они сговорились было оставить шары в каком-нибудь людном месте, но потом Ана подумала, что, разрешив проблему бильярдной, это не разрешит проблемы негра. Полиция может по-разному объяснить появление шаров, не снимая с негра вины. Может случиться и другое: шары попадут в руки человека, который не вернет их, а оставит себе, надеясь потом продать.
— Уж если взялся что-то сделать, надо доделывать до конца, — закончила она.
Они выкопали шары. Ана завернула их в газету так, чтобы сверток не обнаруживал их формы, и положила в сундук.
— Теперь дождемся подходящего случая, — сказала она. Но прошло две недели, а случай все не подвертывался.
Поздно вечером двадцатого августа, ровно через два месяца после кражи, Дамасо, придя в бильярдную, увидел дона Роке за стойкой; пальмовым веером он отгонял насекомых. Радио молчало, и это еще сильнее подчеркивало его одиночество.
— Ну что, правильно я тебе говорил? — воскликнул дон Роке, словно радуясь, что его предсказание сбылось. — Все пошло к черту!
Дамасо опустил монету в музыкальный автомат. Мощный звук и разноцветные мелькающие огни во всеуслышание, как ему показалось, подтверждали его преданность бильярдной. Однако до дона Роке, похоже, это не дошло. Дамасо сел рядом с ним и попытался его утешить сбивчивыми, малоубедительными аргументами. Дон Роке слушал с безразличным видом, лениво обмахиваясь веером.
— Ничего не поделаешь, — сказал он. — Чемпионат по бейсболу не мог длиться вечно.
— Но шары могут найтись.
— Не найдутся.
— Не мог же негр съесть их.
— Полиция искала повсюду, — с раздражающей уверенностью сказал дон Роке.
1 2 3 4 5 6 7