Андрей ухватил велосипед за рога и завел его во двор.
Дом Лемберта ему не понравился. Он был очень массивный, приземистый, похожий больше на какое-то оборонительное сооружение. Впрочем, насколько он успел заметить, такой стиль архитектуры пользовался в России большой популярностью.
Встретивший Андрея у крыльца охранник быстро охлопал его широкими ладонями по бокам, но, разумеется, ничего не нашел. Ткнул похожим на гвоздь пальцем в деревянную коробку, привязанную к багажнику велосипеда.
— Что это?
— Подарок для господина Лемберта, — ответил Андрей. — Вы хотите, чтобы я его открыл?
— Откройте.
Андрей повиновался. В коробке, выложенной красным бархатом, лежал изогнутый кусок дерева, испещренный причудливыми знаками.
— Можете закрывать, — равнодушно сказал охранник. — Проходите.
«Так всегда, — подумал Андрей. — Совершенное оружие редко выглядит грозным. Если бы я хотел убить Лемберта, мне бы никто не смог помешать…»
Но он не хотел убивать Лемберта. Лемберт сидел в инвалидном кресле, очень старый, с трясущейся лысой головой. С первого же взгляда было ясно, что жизнь обошлась с этим человеком жестоко.
— Вы почти не изменились, Царегородцев, — проскрежетал Лемберт. — Тропики пошли вам на пользу. А я, как видите, стал развалиной.
— Я привез вам подарок, — сказал Андрей. Он шагнул к старику и положил ему на колени деревянную коробку. — Его сделал на моих глазах вождь по имени Палоа. Надеюсь, он вам понравится.
Узловатые, искалеченные артритом пальцы Лемберта откинули крышку. Некоторое время старик молча рассматривал подарок, потом засмеялся.
— Бумеранг, да? Остроумно, остроумно… впрочем, вы всегда были неглупым человеком, Царегородцев. Вы один догадались, что смутные времена лучше пересидеть в спокойном месте…
Андрей покачал головой.
— Поначалу я и не думал прятаться. Просто захотелось побыть одному, подальше от всей этой суеты. Когда же я узнал о том, что здесь у вас творится, то передумал возвращаться…
— Но вернулись же, — заметил Лемберт. — Да, в общем-то, и правильно сделали. Сейчас здесь уже спокойно. Жизнь понемногу налаживается. Даже меня уже почти перестали тревожить, а ведь еще лет пять назад от желающих расправиться с Продавцом Счастья отбоя не было…
— Но почему? Чем вы им так всем помешали?
Старик тяжело вздохнул.
— Сумасшествие, Царегородцев, это было настоящее сумасшествие. Все началось с того, что мою Бонни отравил этот подонок парикмахер… он дважды в месяц подстригал ей коготки и подравнивал перья. Кто-то — я так и не узнал кто — заплатил ему большие деньги за то, чтобы он уколол ее отравленной иголкой. Когда Бонни умерла, я почувствовал, что мир вокруг рушится. Я так привязался к ней, так привык полагаться на удачу, которую она приносила… Одним словом, это стало началом конца. Рынок в то время уже почти умер… дела вроде бы шли неплохо, но никакого удовлетворения не приносили. Ну как можно получать удовольствие от бизнеса, если вокруг везет абсолютно всем? Впрочем, когда Бонни не стало, для меня это везение, разумеется, закончилось. А вместе с ним закончилась и славная история компании «Блю Берд»…
Он закашлялся и замолчал, уставившись стеклянным взглядом куда-то за спину Андрею.
— Как раз к этому времени относятся первые Птичьи погромы. Толпы бедняков, люмпенов, просто озлобленных неудачников, которым не хватало денег, чтобы купить Синюю птицу, разграбили и сожгли две наши птицефермы. Погибло больше половины самочек, производство птиц резко сократилось, а цены, разумеется, взлетели еще выше… Мне не раз предлагали взять новую Синюю птицу, но я не смог переступить через себя. Все равно такой удачи, какую дарила мне Бонни, не принесла бы ни одна другая птица на свете…
Андрей вспомнил первую встречу Бонни и Лемберта много лет назад и едва заметно улыбнулся.
— Я продал свою долю в компании и уехал из страны, — продолжал старик. — Но и там творилось то же самое безумие. Синих птиц обвиняли во всех бедах мира — от стагнации мировой экономики до кризиса в литературе. Вы слышали о самоубийстве писателя Заречного? Его романы выходили миллионными тиражами… до тех пор, пока Синими птицами не обзавелись остальные писатели. Книжный рынок захлебнулся потоком бестселлеров, люди просто перестали покупать книги… Тогда Заречный свернул своей Синей птице шею, а потом повесился на шнуре от компьютера. И он был только первой жертвой этого ужасного времени… Синих птиц и их хозяев начали отлавливать и убивать повсюду. Счастливцы, птицы которых специализировались на личной безопасности, продержались дольше других, но, как только погибали их птицы, они становились такими же беззащитными, как и обычные люди. Появилась новая профессия — птицебой. Так назывались киллеры-виртуозы, которые убивали вначале Синюю птицу, а затем и ее хозяина. Понимаете, Царегородцев, людей истребляли только за то, что они были удачливее остальных! Удачливее толпы…
Последнее слово Лемберт произнес с явным отвращением.
— Казалось, на землю вернулись Темные века. Самое удивительное заключалось в том, что с истреблением птиц не пыталась бороться даже полиция! Впрочем, что ж тут удивляться — ведь на одного полицейского, владевшего Синей птицей, приходился десяток тех, у кого таких птиц не было… Естественно, их симпатии были на стороне толпы… Не прошло и двух лет, как «удача» стала бранным словом в большинстве цивилизованных стран, а те, кто сохранил своих Синих птиц, невзирая на всю свою везучесть, превратились в изгоев и подонков общества! Черт бы меня побрал, Царегородцев, если я понимаю, почему так получилось!
— Я думал об этом, — признался Андрей. — Там, на островах, у меня было достаточно времени. По-моему, все дело в том, что мы пытались сделать счастливыми слишком многих. Это как пытаться натянуть простыню на футбольное поле — все равно ничего не получится. Тех, кому не везет, в жизни всегда будет намного больше, чем счастливчиков, — это, видимо, какой-то фундаментальный закон природы…
— На эту тему написаны уже сотни исследований, — перебил его старик. — Особенно популярной была теория «благословенного хаоса», утверждавшая, что Синяя птица является неким артефактом, побуждающим все проистекающие поблизости от нее процессы распределяться только в сторону благоприятного исхода. Тогда большинство процессов неизбежно становятся детерминированными, и система — то бишь наш мир — постепенно перестает развиваться. Согласно этой теории, уничтожение Синих птиц — дело безусловно благое, поскольку отвечает глобальным интересам человечества. Иными словами, человечеству позарез необходимы неудачники, а счастливчики должны вечно оставаться крохотным меньшинством…
— И тогда их всех истребили, — горько сказал Андрей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
Дом Лемберта ему не понравился. Он был очень массивный, приземистый, похожий больше на какое-то оборонительное сооружение. Впрочем, насколько он успел заметить, такой стиль архитектуры пользовался в России большой популярностью.
Встретивший Андрея у крыльца охранник быстро охлопал его широкими ладонями по бокам, но, разумеется, ничего не нашел. Ткнул похожим на гвоздь пальцем в деревянную коробку, привязанную к багажнику велосипеда.
— Что это?
— Подарок для господина Лемберта, — ответил Андрей. — Вы хотите, чтобы я его открыл?
— Откройте.
Андрей повиновался. В коробке, выложенной красным бархатом, лежал изогнутый кусок дерева, испещренный причудливыми знаками.
— Можете закрывать, — равнодушно сказал охранник. — Проходите.
«Так всегда, — подумал Андрей. — Совершенное оружие редко выглядит грозным. Если бы я хотел убить Лемберта, мне бы никто не смог помешать…»
Но он не хотел убивать Лемберта. Лемберт сидел в инвалидном кресле, очень старый, с трясущейся лысой головой. С первого же взгляда было ясно, что жизнь обошлась с этим человеком жестоко.
— Вы почти не изменились, Царегородцев, — проскрежетал Лемберт. — Тропики пошли вам на пользу. А я, как видите, стал развалиной.
— Я привез вам подарок, — сказал Андрей. Он шагнул к старику и положил ему на колени деревянную коробку. — Его сделал на моих глазах вождь по имени Палоа. Надеюсь, он вам понравится.
Узловатые, искалеченные артритом пальцы Лемберта откинули крышку. Некоторое время старик молча рассматривал подарок, потом засмеялся.
— Бумеранг, да? Остроумно, остроумно… впрочем, вы всегда были неглупым человеком, Царегородцев. Вы один догадались, что смутные времена лучше пересидеть в спокойном месте…
Андрей покачал головой.
— Поначалу я и не думал прятаться. Просто захотелось побыть одному, подальше от всей этой суеты. Когда же я узнал о том, что здесь у вас творится, то передумал возвращаться…
— Но вернулись же, — заметил Лемберт. — Да, в общем-то, и правильно сделали. Сейчас здесь уже спокойно. Жизнь понемногу налаживается. Даже меня уже почти перестали тревожить, а ведь еще лет пять назад от желающих расправиться с Продавцом Счастья отбоя не было…
— Но почему? Чем вы им так всем помешали?
Старик тяжело вздохнул.
— Сумасшествие, Царегородцев, это было настоящее сумасшествие. Все началось с того, что мою Бонни отравил этот подонок парикмахер… он дважды в месяц подстригал ей коготки и подравнивал перья. Кто-то — я так и не узнал кто — заплатил ему большие деньги за то, чтобы он уколол ее отравленной иголкой. Когда Бонни умерла, я почувствовал, что мир вокруг рушится. Я так привязался к ней, так привык полагаться на удачу, которую она приносила… Одним словом, это стало началом конца. Рынок в то время уже почти умер… дела вроде бы шли неплохо, но никакого удовлетворения не приносили. Ну как можно получать удовольствие от бизнеса, если вокруг везет абсолютно всем? Впрочем, когда Бонни не стало, для меня это везение, разумеется, закончилось. А вместе с ним закончилась и славная история компании «Блю Берд»…
Он закашлялся и замолчал, уставившись стеклянным взглядом куда-то за спину Андрею.
— Как раз к этому времени относятся первые Птичьи погромы. Толпы бедняков, люмпенов, просто озлобленных неудачников, которым не хватало денег, чтобы купить Синюю птицу, разграбили и сожгли две наши птицефермы. Погибло больше половины самочек, производство птиц резко сократилось, а цены, разумеется, взлетели еще выше… Мне не раз предлагали взять новую Синюю птицу, но я не смог переступить через себя. Все равно такой удачи, какую дарила мне Бонни, не принесла бы ни одна другая птица на свете…
Андрей вспомнил первую встречу Бонни и Лемберта много лет назад и едва заметно улыбнулся.
— Я продал свою долю в компании и уехал из страны, — продолжал старик. — Но и там творилось то же самое безумие. Синих птиц обвиняли во всех бедах мира — от стагнации мировой экономики до кризиса в литературе. Вы слышали о самоубийстве писателя Заречного? Его романы выходили миллионными тиражами… до тех пор, пока Синими птицами не обзавелись остальные писатели. Книжный рынок захлебнулся потоком бестселлеров, люди просто перестали покупать книги… Тогда Заречный свернул своей Синей птице шею, а потом повесился на шнуре от компьютера. И он был только первой жертвой этого ужасного времени… Синих птиц и их хозяев начали отлавливать и убивать повсюду. Счастливцы, птицы которых специализировались на личной безопасности, продержались дольше других, но, как только погибали их птицы, они становились такими же беззащитными, как и обычные люди. Появилась новая профессия — птицебой. Так назывались киллеры-виртуозы, которые убивали вначале Синюю птицу, а затем и ее хозяина. Понимаете, Царегородцев, людей истребляли только за то, что они были удачливее остальных! Удачливее толпы…
Последнее слово Лемберт произнес с явным отвращением.
— Казалось, на землю вернулись Темные века. Самое удивительное заключалось в том, что с истреблением птиц не пыталась бороться даже полиция! Впрочем, что ж тут удивляться — ведь на одного полицейского, владевшего Синей птицей, приходился десяток тех, у кого таких птиц не было… Естественно, их симпатии были на стороне толпы… Не прошло и двух лет, как «удача» стала бранным словом в большинстве цивилизованных стран, а те, кто сохранил своих Синих птиц, невзирая на всю свою везучесть, превратились в изгоев и подонков общества! Черт бы меня побрал, Царегородцев, если я понимаю, почему так получилось!
— Я думал об этом, — признался Андрей. — Там, на островах, у меня было достаточно времени. По-моему, все дело в том, что мы пытались сделать счастливыми слишком многих. Это как пытаться натянуть простыню на футбольное поле — все равно ничего не получится. Тех, кому не везет, в жизни всегда будет намного больше, чем счастливчиков, — это, видимо, какой-то фундаментальный закон природы…
— На эту тему написаны уже сотни исследований, — перебил его старик. — Особенно популярной была теория «благословенного хаоса», утверждавшая, что Синяя птица является неким артефактом, побуждающим все проистекающие поблизости от нее процессы распределяться только в сторону благоприятного исхода. Тогда большинство процессов неизбежно становятся детерминированными, и система — то бишь наш мир — постепенно перестает развиваться. Согласно этой теории, уничтожение Синих птиц — дело безусловно благое, поскольку отвечает глобальным интересам человечества. Иными словами, человечеству позарез необходимы неудачники, а счастливчики должны вечно оставаться крохотным меньшинством…
— И тогда их всех истребили, — горько сказал Андрей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9