Там он никого не застал. В одной из хижин Маклай нашел два щита, сосуды хорошей работы и скульптуру. И хоть соблазн был велик, Маклай не взял чужого.
«Пленник» стоял около шлюпки и зачарованно глядел на белых людей, которые никого не грабят и не убивают. Он высказал желание вернуться обратно в матросский кубрик, где с ним успели подружиться два приставленных к нему матроса.
На обратном пути команда катера увидела несколько пирог с папуасами. В пирогах, как оказалось, сидели беглецы с острова Сегу, покинувшие село при появлении белых людей. Маклай остановил беглецов, роздал им бусы, коленкор и табак и попросил к утру привезти ему на корвет кокосы. Папуасы понятливо закивали головами. Когда стемнело, Маклай с палубы корвета увидел, как в деревне Сегу вспыхнул одинокий, робкий огонек. Вслед за ним засветились второй и третий, и скоро вся деревня расцвела ночными огнями. Люди острова снова возвратились под свой кров. Маклай, улыбаясь, направился в парусиновую каюту.
Он крепко проспал до рассвета. Утреннее солнце застало «тамо-руса» уже в островной деревне. Люди Сегу вышли к нему навстречу. Впереди, смущенно теребя бороду, шагал сбежавший с корабля Каин. Он жал руку Маклаю и объяснял причины бегства: он боялся стука корабельной машины. Но теперь он не покинет Маклая. Этого только и надо было «тамо-русу». Сейчас они отправятся в дальнее село Бомбасси, где им не удалось побывать в прошлые годы.
Начался последний поход Маклая по его стране. Каин бросился к маленькой пироге, усадил в нее Маклая и Яна, взятого Маклаем в Амбоине. Втроем они поплыли по реке цветущих лиан Аю, между зарослей дикого бананника. Пирога проскользнула по светлому притоку Маус в лесное озеро Аю-Тенгай. К озеру спускалась тропинка, путники пошли по ней и через полтора часа шествия по лесу, наполненному криками разноцветных орд попугаев, пришли в Бомбасси.
Маклай спросил, можно ли добыть в Бомбасси несколько черепов, но Каин разочаровал своего друга – каннибалы здешних мест обычно варят мозг с черепом, а потом выбрасывают череп в воду.
Туземцы сначала было бросились в бегство при виде белого человека и важно выступающего Каина, но, как всегда, не много надо было для дружбы простых сердец – гвозди, табак, полосы кумача. Гостей стали кормить вареным таро, поданным в больших табирах. «Тамо-рус» захотел выяснить: нет ли здесь обычая держать человеческое мясо в особых табирах. Маклая интересовал вопрос: не превращено ли здесь людоедство в культ? Но хозяева хижины любезно объяснили, что человечина, если она есть, подается в самых обычных посудинах и варится в тех же горшках для таро... Распрощавшись с папуасскими хлебосолами, гости двинулись в обратный путь. Солидный Каин и молодой амбоинец Ян тащили большой лук, резные стрелы и копья. Ими Маклай пополнял коллекцию папуасского оружия.
Погруженный в свои мысли о будущей жизни здесь, Маклай на обратном пути с особенным вниманием рассматривал цветущие плантации папуасов, восхищаясь плодородием новогвинейской почвы.
Едва Маклай поднялся по трапу «Скобелева», как на море надвинулась огромная туча. Сильный ливень пролился на благодатную землю, и до корабля долетело благоуханье вздохнувших лесов. Маклай зашел в каюту к адмиралу. Стали говорить о затянувшейся съемке. Маклай настаивал – надо завершить съемку всего порта, сделать промеры всюду. Копытов говорил, что сделанных съемок хватит, достаточно того, что нашли великолепную якорную стоянку возле Сегу. «Тамо-рус» пожал плечами и ушел в свою брезентовую каюту. Стремительные струи ливня стекали по холщовым стенам. Шум дождя не смолкал до полуночи. Маклай долго сидел, загородив от ветра и влетавших в каюту прохладных капель свечу.
Маклай достал из походного баула свои бумаги и вынул из них длинный листок, исписанный крупным и высоким почерком без нажимов. Это было письмо Льва Толстого. Великий человек лукаво и мудро искушал Маклая. Он, Лев Толстой, прекрасно понял гениальную хитрость простого русского человека. Яснополянский отшельник думал, что Маклай всю научную деятельность на Новой Гвинее избрал лишь предлогом для своего изумительного подвига.
«Мне Ваше дело представляется так: люди жили так долго под обманом насилия, что наивно убедились в том, и насилующие и насилуемые, что это-то уродливое отношение людей, не только между людоедами и нехристианами, но и между христианами, и есть самое нормальное. И вдруг один человек под предлогом научных исследований (пожалуйста, простите меня за откровенное выражение моих убеждений) является один среди самых страшных диких, вооруженный вместо пуль и штыков одним разумом, и доказывает, что все то безобразное насилие, которым живет наш мир, есть только старый, отживший humbuc – вид, от которого давно пора освободиться людям, хотящим жить разумом. Вот это-то меня в Вашей деятельности трогает и восхищает, и поэтому-то я особенно желаю Вас видеть и войти в общение с Вами.
Мне хочется Вам сказать следующее: если Ваши коллекции очень важны, важнее всего, что собрано до сих пор во всем мире, то и в этом случае все коллекции Ваши и все научные наблюдения ничто в сравнении с тем наблюдением о свойствах человека, которое Вы сделали, поселившись среди диких и войдя в общение с ними и воздействуя на них одним разумом... Не знаю, какой вклад в науку, ту, которой Вы служите, составят Ваши коллекции и открытия, но Ваш опыт общения с дикими составит эпоху в той науке, которой я служу, – в науке о том, как жить людям друг с другом. Напишите эту историю, и Вы сослужите большую и хорошую службу человечеству. На Вашем месте я бы описал подробно все свои похождения, отстранив все, кроме отношений к людям...»
Маклай в раздумье отложил письмо. Великий человек ошибается. Маклай посвятил жизнь науке и во имя ее сделал многое. Наука – его оружие. Этим оружием он борется и за то, чтобы мир признал папуасов равными всем другим людям. Он никогда не оставит, не бросит этих людей на произвол судьбы, и ради них он пойдет на все. Он разведет на Берегу Маклая благоуханные сады, приучит папуасов к плугу, книге... Он изучит, как никто, эту страну – людей, растения, животных, птиц – и расскажет в больших книгах о рождении счастливой страны в лазоревом океане.
...Маклай проснулся до восхода солнца, умылся и поднялся на капитанский мостик. Свежий утренний ветер шелестел листами альбома – «тамо-рус» зарисовывал синие горы Мана-Боро-Боро и звенья Архипелага Довольных Людей.
...22 марта 1883 года вместе с Каином Маклай пошел к жителям Сегу. Здесь Каин перевел речь «лунного человека» островитянам.
Великий друг чернокожих спрашивал папуасов: дадут ли они ему остров Мегаспена, зеленый клочок земли в заливе, для постройки хижины?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
«Пленник» стоял около шлюпки и зачарованно глядел на белых людей, которые никого не грабят и не убивают. Он высказал желание вернуться обратно в матросский кубрик, где с ним успели подружиться два приставленных к нему матроса.
На обратном пути команда катера увидела несколько пирог с папуасами. В пирогах, как оказалось, сидели беглецы с острова Сегу, покинувшие село при появлении белых людей. Маклай остановил беглецов, роздал им бусы, коленкор и табак и попросил к утру привезти ему на корвет кокосы. Папуасы понятливо закивали головами. Когда стемнело, Маклай с палубы корвета увидел, как в деревне Сегу вспыхнул одинокий, робкий огонек. Вслед за ним засветились второй и третий, и скоро вся деревня расцвела ночными огнями. Люди острова снова возвратились под свой кров. Маклай, улыбаясь, направился в парусиновую каюту.
Он крепко проспал до рассвета. Утреннее солнце застало «тамо-руса» уже в островной деревне. Люди Сегу вышли к нему навстречу. Впереди, смущенно теребя бороду, шагал сбежавший с корабля Каин. Он жал руку Маклаю и объяснял причины бегства: он боялся стука корабельной машины. Но теперь он не покинет Маклая. Этого только и надо было «тамо-русу». Сейчас они отправятся в дальнее село Бомбасси, где им не удалось побывать в прошлые годы.
Начался последний поход Маклая по его стране. Каин бросился к маленькой пироге, усадил в нее Маклая и Яна, взятого Маклаем в Амбоине. Втроем они поплыли по реке цветущих лиан Аю, между зарослей дикого бананника. Пирога проскользнула по светлому притоку Маус в лесное озеро Аю-Тенгай. К озеру спускалась тропинка, путники пошли по ней и через полтора часа шествия по лесу, наполненному криками разноцветных орд попугаев, пришли в Бомбасси.
Маклай спросил, можно ли добыть в Бомбасси несколько черепов, но Каин разочаровал своего друга – каннибалы здешних мест обычно варят мозг с черепом, а потом выбрасывают череп в воду.
Туземцы сначала было бросились в бегство при виде белого человека и важно выступающего Каина, но, как всегда, не много надо было для дружбы простых сердец – гвозди, табак, полосы кумача. Гостей стали кормить вареным таро, поданным в больших табирах. «Тамо-рус» захотел выяснить: нет ли здесь обычая держать человеческое мясо в особых табирах. Маклая интересовал вопрос: не превращено ли здесь людоедство в культ? Но хозяева хижины любезно объяснили, что человечина, если она есть, подается в самых обычных посудинах и варится в тех же горшках для таро... Распрощавшись с папуасскими хлебосолами, гости двинулись в обратный путь. Солидный Каин и молодой амбоинец Ян тащили большой лук, резные стрелы и копья. Ими Маклай пополнял коллекцию папуасского оружия.
Погруженный в свои мысли о будущей жизни здесь, Маклай на обратном пути с особенным вниманием рассматривал цветущие плантации папуасов, восхищаясь плодородием новогвинейской почвы.
Едва Маклай поднялся по трапу «Скобелева», как на море надвинулась огромная туча. Сильный ливень пролился на благодатную землю, и до корабля долетело благоуханье вздохнувших лесов. Маклай зашел в каюту к адмиралу. Стали говорить о затянувшейся съемке. Маклай настаивал – надо завершить съемку всего порта, сделать промеры всюду. Копытов говорил, что сделанных съемок хватит, достаточно того, что нашли великолепную якорную стоянку возле Сегу. «Тамо-рус» пожал плечами и ушел в свою брезентовую каюту. Стремительные струи ливня стекали по холщовым стенам. Шум дождя не смолкал до полуночи. Маклай долго сидел, загородив от ветра и влетавших в каюту прохладных капель свечу.
Маклай достал из походного баула свои бумаги и вынул из них длинный листок, исписанный крупным и высоким почерком без нажимов. Это было письмо Льва Толстого. Великий человек лукаво и мудро искушал Маклая. Он, Лев Толстой, прекрасно понял гениальную хитрость простого русского человека. Яснополянский отшельник думал, что Маклай всю научную деятельность на Новой Гвинее избрал лишь предлогом для своего изумительного подвига.
«Мне Ваше дело представляется так: люди жили так долго под обманом насилия, что наивно убедились в том, и насилующие и насилуемые, что это-то уродливое отношение людей, не только между людоедами и нехристианами, но и между христианами, и есть самое нормальное. И вдруг один человек под предлогом научных исследований (пожалуйста, простите меня за откровенное выражение моих убеждений) является один среди самых страшных диких, вооруженный вместо пуль и штыков одним разумом, и доказывает, что все то безобразное насилие, которым живет наш мир, есть только старый, отживший humbuc – вид, от которого давно пора освободиться людям, хотящим жить разумом. Вот это-то меня в Вашей деятельности трогает и восхищает, и поэтому-то я особенно желаю Вас видеть и войти в общение с Вами.
Мне хочется Вам сказать следующее: если Ваши коллекции очень важны, важнее всего, что собрано до сих пор во всем мире, то и в этом случае все коллекции Ваши и все научные наблюдения ничто в сравнении с тем наблюдением о свойствах человека, которое Вы сделали, поселившись среди диких и войдя в общение с ними и воздействуя на них одним разумом... Не знаю, какой вклад в науку, ту, которой Вы служите, составят Ваши коллекции и открытия, но Ваш опыт общения с дикими составит эпоху в той науке, которой я служу, – в науке о том, как жить людям друг с другом. Напишите эту историю, и Вы сослужите большую и хорошую службу человечеству. На Вашем месте я бы описал подробно все свои похождения, отстранив все, кроме отношений к людям...»
Маклай в раздумье отложил письмо. Великий человек ошибается. Маклай посвятил жизнь науке и во имя ее сделал многое. Наука – его оружие. Этим оружием он борется и за то, чтобы мир признал папуасов равными всем другим людям. Он никогда не оставит, не бросит этих людей на произвол судьбы, и ради них он пойдет на все. Он разведет на Берегу Маклая благоуханные сады, приучит папуасов к плугу, книге... Он изучит, как никто, эту страну – людей, растения, животных, птиц – и расскажет в больших книгах о рождении счастливой страны в лазоревом океане.
...Маклай проснулся до восхода солнца, умылся и поднялся на капитанский мостик. Свежий утренний ветер шелестел листами альбома – «тамо-рус» зарисовывал синие горы Мана-Боро-Боро и звенья Архипелага Довольных Людей.
...22 марта 1883 года вместе с Каином Маклай пошел к жителям Сегу. Здесь Каин перевел речь «лунного человека» островитянам.
Великий друг чернокожих спрашивал папуасов: дадут ли они ему остров Мегаспена, зеленый клочок земли в заливе, для постройки хижины?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40