Не теряйте ни минуты.
Он нашел Дженис в коридоре. Уткнувшись лицом в стену, она рыдала, содрогаясь всем телом. Кирк вновь стал протирать ее ноги, пытаясь не обращать внимания на покрывающие их, уродливые синие прыщи. Наконец, слезы иссякли, и спустя некоторое время она сказала:
– А там, на корабле, ты никогда не обращал внимании на мои ноги.
Кирк через силу усмехнулся.
– Тяжесть командирства, старшина: я обязан видеть только то, что указано в уставе… Вот так уже лучше, но все же еще надо помыть мылом и водой.
Он встал.
Она выглядела осунувшейся, но истерика уже прошла. Затем Дженис сказала:
– Капитан, я не хотела этого, правда, не хотела.
– Я знаю, – ответил Кирк. – Забудь об этом.
– Все это так глупо, так бесполезно… Сэр, знаете, я теперь могу думать только об одном. Я все понимаю, конечно, но продолжаю думать – ведь мне всего лишь двадцать четыре года, и я боюсь.
– Я ненамного старше вас. Но я тоже боюсь.
– Вы?
– Ну конечно. Я хочу превратиться в одно из этих существ ничуть не больше, чем вы. Я даже еще больше боюсь. Вы – моя команда. Я привел вас сюда. И я в ответе за всех вас.
– Вы не должны показывать этого, – прошептала она. – Вы никогда этого не показывали. Вы, казалось, всегда были храбрее, чем десятеро таких, как мы.
– Чепуха, – резко ответил он. – Только идиот не боится, когда есть чего бояться. Человек, не чувствующий страха, вовсе не храбрец. Это глупец. А храбрость состоит в том, чтобы идти вперед и бороться с опасностью, а не быть парализованным страхом. И особенно – не позволять себе паниковать из-за кого-то другого.
– Я поняла мораль, – ответила Дженис, стараясь выпрямиться. Но слезы вдруг снова тихо потекли по ее щекам. – Жаль, – продолжила она сдавленным голосом. – Когда мы вернемся назад, сэр, вам придется заменить меня старшиной, у которого глаза не все время на мокром месте.
– Ваша просьба о переводе не удовлетворена. – Он мягко обнял ее, и она попыталась улыбнуться ему. Неожиданно, какое-то движение заставило их обернуться ко входу в лабораторию.
Там стояла Мири, и, закусив кулачок, глядела на них. Глаза ее были широко раскрыты, и в них можно было прочесть неопределенную смесь эмоций – удивление, протест, даже ненависть. Впрочем, в последнем Кирк не был уверен. Только он собрался что-то сказать, как Мири резко развернулась и убежала. Он слышал удаляющийся звук ее шагов. Затем наступила тишина.
– Ну вот, неприятности никогда не приходят в одиночку, – устало вздохнул Кирк. – Нам бы лучше вернуться.
– А куда это Мири направилась? – с интересом спросил его Мак-Кой, когда они снова вошли в лабораторию. – Похоже, она куда-то очень торопилась.
– Не знаю. Может быть, решила попробовать найти других оставшихся. Или мы ей просто надоели. У нас нет времени беспокоиться о ней. Что у нас дальше?
– Дальше мы должны предотвратить случайности, – сказал Мак-Кой. – Я должен был подумать об этом раньше, но инцидент с Дженис лишний раз напомнил мне об этом. Здесь полно сильных растворителей, а если нам повезет, то скоро мы будем работать с опасным инфекционным материалом. Я хочу, чтобы мы все переоделись в лабораторную одежду, какую нам только удастся найти. Вон там ее полный шкаф. А наша собственная – должна быть сложена вне лаборатории, в прихожей, либо нам просто придется ее сжечь, когда будем возвращаться на корабль.
– Хорошо. Значит, таков и будет приказ. А как насчет снаряжения – фазеров и прочего?
– Оставим один фазер здесь, на всякий случай, если вы готовы выбросить его, когда будем возвращаться, – сказал Мак-Кой. – Все остальное – вон.
– Хорошо. Дальше?
– Меданализ я провел, насколько это возможно в таких условиях, – сказал Мак-Кой. – И теперь все будет зависеть от статистики, и хотя идея и принадлежала мне, боюсь, что мистеру Споку придется принять ее реализацию на себя. Статистика просто сводит меня с ума.
Кирк усмехнулся.
– Хорошо. Мистер Спок – принимайте руководство.
– Да, сэр. Прежде всего, нам необходимо найти эти копии заказов. То есть еще раз просмотреть архивные ящики.
Проблема решалась достаточно просто: нужно было изобрести болезнь.
Нашлись бланки бухгалтерских счетов, почти полные и достаточно детальные. Предположение Мак-Коя оказалось правильным. Ум бюрократа совершенно не изменился от того, что его переместили более чем на дюжину световых лет с родной планеты. Все, что когда-либо заказывалось лабораторией, сопровождалось, по меньшей, мере тремя копиями документов.
Мак-Кою удалось приблизительно рассортировать все это по категориям, числом с десяток (от 0 – очевидной чепухи до 10 – очевидно необходимого), и биокомпьютер закодировал все категории индексом выше "5" так, чтобы как можно быстрее передать на компьютер находящегося на орбите "Энтерпрайза". Кодирование было произведено очень быстро. Но определение соотношения кодируемых элементов, (что также было необходимо закодировать), оставалось на совести человека. И, несмотря на возражения, Мак-Кой оказался единственным, кто мог сделать это хоть с какой-то уверенностью. При статически достоверном количестве данных Спок был способен точно утверждать. Но только Мак-Кой мог предположить, носят ли данные статические группы медицинский, финансовый или просто случайный характер.
На все это ушло двое суток непрерывной работы, и на утро третьего дня, Спок смог заявить:
– Вот на этих картах содержится все, что биокомпьютер может для нас сделать. – Он повернулся к Мири, которая вернулась днем раньше без всяких объяснений, но и без заметной перемены в настроении, и горя желанием работать ничуть не меньше, чем ранее. – Мири, если ты сложишь их вот так и опустишь сюда, в этот паз, мы передадим их на "Энтерпрайз", и там их сможет прочесть и ввести в компьютер Фаррел. Должен признаться, что все еще не вижу во всем этом ни малейшего намека на какую-то закономерность.
– А я – вижу, – удивленно произнес Мак-Кой. – Несомненно, активный реагент не может быть просто вирусом, иначе без самовоспроизводства он был бы выведен из тела в период между инъекцией и созреванием. А настоящие вирусы не могут воспроизводиться без вторжения в клетки тела, что этой штуке запрещено делать в течение примерно десяти или двенадцати лет, в зависимости от пола организма, в котором она обитает. Так что должно существовать что-то, более похожее на риккетсии, с какими-то незатронутыми энзимными механизмами, чтобы эта штука могла питаться и размножаться за счет материала, который абсорбирует из жидкостей тела, вне клеток. И когда на нее начинают воздействовать половые гормоны, она сбрасывает эту часть своей конструкции и становится настоящим вирусом. Следовательно, отработавший механизм должен растворяться стероидами.
1 2 3 4 5 6 7 8
Он нашел Дженис в коридоре. Уткнувшись лицом в стену, она рыдала, содрогаясь всем телом. Кирк вновь стал протирать ее ноги, пытаясь не обращать внимания на покрывающие их, уродливые синие прыщи. Наконец, слезы иссякли, и спустя некоторое время она сказала:
– А там, на корабле, ты никогда не обращал внимании на мои ноги.
Кирк через силу усмехнулся.
– Тяжесть командирства, старшина: я обязан видеть только то, что указано в уставе… Вот так уже лучше, но все же еще надо помыть мылом и водой.
Он встал.
Она выглядела осунувшейся, но истерика уже прошла. Затем Дженис сказала:
– Капитан, я не хотела этого, правда, не хотела.
– Я знаю, – ответил Кирк. – Забудь об этом.
– Все это так глупо, так бесполезно… Сэр, знаете, я теперь могу думать только об одном. Я все понимаю, конечно, но продолжаю думать – ведь мне всего лишь двадцать четыре года, и я боюсь.
– Я ненамного старше вас. Но я тоже боюсь.
– Вы?
– Ну конечно. Я хочу превратиться в одно из этих существ ничуть не больше, чем вы. Я даже еще больше боюсь. Вы – моя команда. Я привел вас сюда. И я в ответе за всех вас.
– Вы не должны показывать этого, – прошептала она. – Вы никогда этого не показывали. Вы, казалось, всегда были храбрее, чем десятеро таких, как мы.
– Чепуха, – резко ответил он. – Только идиот не боится, когда есть чего бояться. Человек, не чувствующий страха, вовсе не храбрец. Это глупец. А храбрость состоит в том, чтобы идти вперед и бороться с опасностью, а не быть парализованным страхом. И особенно – не позволять себе паниковать из-за кого-то другого.
– Я поняла мораль, – ответила Дженис, стараясь выпрямиться. Но слезы вдруг снова тихо потекли по ее щекам. – Жаль, – продолжила она сдавленным голосом. – Когда мы вернемся назад, сэр, вам придется заменить меня старшиной, у которого глаза не все время на мокром месте.
– Ваша просьба о переводе не удовлетворена. – Он мягко обнял ее, и она попыталась улыбнуться ему. Неожиданно, какое-то движение заставило их обернуться ко входу в лабораторию.
Там стояла Мири, и, закусив кулачок, глядела на них. Глаза ее были широко раскрыты, и в них можно было прочесть неопределенную смесь эмоций – удивление, протест, даже ненависть. Впрочем, в последнем Кирк не был уверен. Только он собрался что-то сказать, как Мири резко развернулась и убежала. Он слышал удаляющийся звук ее шагов. Затем наступила тишина.
– Ну вот, неприятности никогда не приходят в одиночку, – устало вздохнул Кирк. – Нам бы лучше вернуться.
– А куда это Мири направилась? – с интересом спросил его Мак-Кой, когда они снова вошли в лабораторию. – Похоже, она куда-то очень торопилась.
– Не знаю. Может быть, решила попробовать найти других оставшихся. Или мы ей просто надоели. У нас нет времени беспокоиться о ней. Что у нас дальше?
– Дальше мы должны предотвратить случайности, – сказал Мак-Кой. – Я должен был подумать об этом раньше, но инцидент с Дженис лишний раз напомнил мне об этом. Здесь полно сильных растворителей, а если нам повезет, то скоро мы будем работать с опасным инфекционным материалом. Я хочу, чтобы мы все переоделись в лабораторную одежду, какую нам только удастся найти. Вон там ее полный шкаф. А наша собственная – должна быть сложена вне лаборатории, в прихожей, либо нам просто придется ее сжечь, когда будем возвращаться на корабль.
– Хорошо. Значит, таков и будет приказ. А как насчет снаряжения – фазеров и прочего?
– Оставим один фазер здесь, на всякий случай, если вы готовы выбросить его, когда будем возвращаться, – сказал Мак-Кой. – Все остальное – вон.
– Хорошо. Дальше?
– Меданализ я провел, насколько это возможно в таких условиях, – сказал Мак-Кой. – И теперь все будет зависеть от статистики, и хотя идея и принадлежала мне, боюсь, что мистеру Споку придется принять ее реализацию на себя. Статистика просто сводит меня с ума.
Кирк усмехнулся.
– Хорошо. Мистер Спок – принимайте руководство.
– Да, сэр. Прежде всего, нам необходимо найти эти копии заказов. То есть еще раз просмотреть архивные ящики.
Проблема решалась достаточно просто: нужно было изобрести болезнь.
Нашлись бланки бухгалтерских счетов, почти полные и достаточно детальные. Предположение Мак-Коя оказалось правильным. Ум бюрократа совершенно не изменился от того, что его переместили более чем на дюжину световых лет с родной планеты. Все, что когда-либо заказывалось лабораторией, сопровождалось, по меньшей, мере тремя копиями документов.
Мак-Кою удалось приблизительно рассортировать все это по категориям, числом с десяток (от 0 – очевидной чепухи до 10 – очевидно необходимого), и биокомпьютер закодировал все категории индексом выше "5" так, чтобы как можно быстрее передать на компьютер находящегося на орбите "Энтерпрайза". Кодирование было произведено очень быстро. Но определение соотношения кодируемых элементов, (что также было необходимо закодировать), оставалось на совести человека. И, несмотря на возражения, Мак-Кой оказался единственным, кто мог сделать это хоть с какой-то уверенностью. При статически достоверном количестве данных Спок был способен точно утверждать. Но только Мак-Кой мог предположить, носят ли данные статические группы медицинский, финансовый или просто случайный характер.
На все это ушло двое суток непрерывной работы, и на утро третьего дня, Спок смог заявить:
– Вот на этих картах содержится все, что биокомпьютер может для нас сделать. – Он повернулся к Мири, которая вернулась днем раньше без всяких объяснений, но и без заметной перемены в настроении, и горя желанием работать ничуть не меньше, чем ранее. – Мири, если ты сложишь их вот так и опустишь сюда, в этот паз, мы передадим их на "Энтерпрайз", и там их сможет прочесть и ввести в компьютер Фаррел. Должен признаться, что все еще не вижу во всем этом ни малейшего намека на какую-то закономерность.
– А я – вижу, – удивленно произнес Мак-Кой. – Несомненно, активный реагент не может быть просто вирусом, иначе без самовоспроизводства он был бы выведен из тела в период между инъекцией и созреванием. А настоящие вирусы не могут воспроизводиться без вторжения в клетки тела, что этой штуке запрещено делать в течение примерно десяти или двенадцати лет, в зависимости от пола организма, в котором она обитает. Так что должно существовать что-то, более похожее на риккетсии, с какими-то незатронутыми энзимными механизмами, чтобы эта штука могла питаться и размножаться за счет материала, который абсорбирует из жидкостей тела, вне клеток. И когда на нее начинают воздействовать половые гормоны, она сбрасывает эту часть своей конструкции и становится настоящим вирусом. Следовательно, отработавший механизм должен растворяться стероидами.
1 2 3 4 5 6 7 8