Я понимаю, почему мой отец решил вступить в мелдинг с ним. В нём есть что-то почти вулканское.
– Интересно, – отозвался Дейта. – Я никогда так о нём не думал. Капитан Пикард всегда был для меня образцом в моём стремлении стать более похожим на человека.
– Стать более похожим на человека? – переспросил Спок, немало удивлённый его словами.
– Да, посол.
Спок поднял бровь.
– Очаровательно, – негромко произнёс он. – Вы обладаете мощным интеллектом, сверхчеловеческими физическими возможностями, Вам не способны помешать эмоции. Многие вулканцы посвящают всю жизнь, чтобы добиться того, что Вам дано изначально.
Спок видел, как андроид обдумывает его слова. Помолчав немного, Дейта повернулся к Споку.
– Вы наполовину землянин.
– Да.
– Но Вы избрали вулканский путь.
– Верно.
– По сути, Вы отказались от того, чего я добиваюсь всю свою жизнь.
Замечание это нашло странный отклик в душе Спока. Сделанный в детстве выбор жить по-вулкански и отказаться от эмоций дался ему нелегко. Понадобилась целая жизнь медитации и изучения логики, чтобы подавить земные стороны своей натуры. Он вовсе не был уверен, что хотел бы знать, что он утратил. Чтобы избежать неприятной темы, он заговорил о занимавшей их проблеме:
– Думаю, мне удалось взломать двадцать девятый шифр. Попытаюсь открыть файлы проконсула. – Он пробежал пальцами по клавиатуре, вызывая файлы.
– Посол, могу я задать Вам вопрос личного характера? – голос Дейта был безукоризненно вежлив.
– Пожалуйста.
– Когда Вы думаете о своей жизни, не кажется ли Вам, что Вам не хватает Ваших земных качеств?
Компьютер издал несколько сигналов, и Спок воспользовался этим, чтобы привести мысли в порядок. Предположение, что андроид способен читать его мысли, было нелогичным. Тщательно обдумав ответ, он сказал:
– Я не о чём не жалею. – И продолжал поиск файлов.
– «Не о чём не жалею» – так говорят земляне, – заметил Дейта.
Секунду Спок молчал, а затем сказал:
– Очаровательно.
Глава 16
Амари скребла один из своих ногтей, с которого отставал лак, пока лак не стал отслаиваться. Тогда она принялась за него другой рукой. Она изо всех сил старалась не слышать того, что говорил ей Шерн.
Они сидели в находившемся в дальней части ресторанчика тесном кабинете Шерна, куда он вызвал её для этого неожиданного «совещания». Амари ненавидела этот кабинет. Он был украшен во вкусе Шерна: много красного, цепи, свисающие до пола, окна затянуты сетками. Чего ещё ждать от Шерна.
Он всё говорил и говорил, а она сосредоточенно разглядывала свой ноготь, будто ничего важнее этого ногтя не существовало во все галактике.
Надо будет перед вечером заново покрыть его лаком, подумала она, смутно слыша дребезжащий голос Шерна. Она старалась не смотреть в его гладкое бескровное лицо с немигающими глазами.
Если будет время, заново покрашу ногти на всех четырёх руках… если нет, то хотя бы на одной этой… может, подпилю их…
Эти мысли мелькали у неё, а Шерн всё говорил и говорил без конца. Для человека, который безбожно коверкал язык, он отличался словоохотливостью.
– Много раз это известие я тебе уведомлял, – говорил он. – Возможно, не музыканта наличия причина для обстоятельств изложенных.
Амари метнула на него взгляд сквозь полуопущенные веки. Владелец «Дворца Шерна» был явно возбуждён, без устали расхаживал по кабинету. Он был так… отвратителен. Неужели ему ни разу не пришло в голову, что причина, по которой люди не хотят идти в его злосчастный маленький бар заключается в том, что никто не желает видеть его бледного, бескровного владельца с немигающими глазами? Что, может быть, только из-за неё сюда ещё вообще кто-то ходит? Что только она спасает Шерна от банкротства своим талантом, и посетители приходят сюда только ради того, чтобы послушать её виртуозную игру в четыре руки?
– …ночь одна ещё есть, – говорил тем временем Шерн. Затем он умолк и посмотрел на неё, явно ожидая ответа, и ей пришлось признать, что она его не слушала.
– Извини, Шерн, повтори это ещё раз.
Бледное лицо Шерна приобрело желтоватый оттенок, что, как знала Амари, являлось признаком гнева.
– Необходимо слушать, – резко сказал он. – Не для удовольствия своего говорю.
Амари тяжело вздохнула. Часть её говорила, какого чёрта, избавься раз и навсегда от этого урода; и в то же время другая её часть приказывала ей сделать всё, всё, чтобы угодить Шерну, чтобы он не вышвырнул её с работы. Я могу заставить его полюбить себя, мелькнула у неё отчаянная мысль, но за ней тут же последовала другая: я никогда не смогу полюбить его. Порой она думала, что больше всего в жизни ей мешает собственная честность.
– Шерн, – сказала она, – если бы ты пользовался универсальным переводчиком, возможно, я бы и сумела понять, что ты пытаешься сказать мне, но поскольку ты им не пользуешься, просто повтори это ещё раз, ладно?
– Ясен смысл был, ночь ещё одна есть.
– Шерн, может, тебе это ясно, а для меня – сплошной туман. Ты хочешь сказать, что сегодня вечером я играю здесь в последний раз?
– Просто это, – сказал Шерн, с презрением пожимая плечами.
– То есть, после всего, что я сделала для тебя, привлекла тебе клиентуру – людей, которые приходят сюда из вечера в вечер послушать мою игру – ты хочешь меня уволить? Меня – единственное, что привлекает сюда клиентов?
И тут Шерн улыбнулся. По крайней мере, он считал это улыбкой – у него это больше походило на гримасу. Когда же он заговорил, в голосе его звучало нескрываемое самодовольство.
– Необычный талант нашёл я. Танцовщица – и много ног. – Шерн самодовольно посмотрел на неё.
Амари уставилась на него. Может, он шутит? Это его идея, как сделать бизнес процветающим? Четырёхрукая музыкантша не сделала его заведение известным на весь сектор, и теперь он думает добиться этого с помощью многоногой танцовщицы? Амари услыхала собственный смех – грубый, резкий, больше напоминавший ржание. Смех этот явно вывел Шерна из равновесия.
– Почему смешно? – нервно спросил он. Шерну не нравилось, если он не мог понять, о чём идёт речь, а непонятая шутка всегда раздражала его. Мысль об этом вызвала у Амари новый взрыв смеха.
– Ты, злосчастный маленький уродец, – заговорила она, отсмеявшись. – Я чертовки рада вырваться из твоего злосчастного бара. Надеюсь, что ты и твоя злосчастная танцовщица будете несчастны вместе.
Всё ещё посмеиваясь, она поднялась и вышла из кабинета. Она не сомневалась, что Шерн смотрит ей вслед, ошеломлённый её реакцией, и мысль эта доставила ей удовольствие. Я заново сделаю маникюр на всех руках, подумала она, и сделаю макияж, а может, и попробую наложить те новые тени. Если уж это мой последний вечер здесь, я им устрою представление, которое они нескоро забудут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Интересно, – отозвался Дейта. – Я никогда так о нём не думал. Капитан Пикард всегда был для меня образцом в моём стремлении стать более похожим на человека.
– Стать более похожим на человека? – переспросил Спок, немало удивлённый его словами.
– Да, посол.
Спок поднял бровь.
– Очаровательно, – негромко произнёс он. – Вы обладаете мощным интеллектом, сверхчеловеческими физическими возможностями, Вам не способны помешать эмоции. Многие вулканцы посвящают всю жизнь, чтобы добиться того, что Вам дано изначально.
Спок видел, как андроид обдумывает его слова. Помолчав немного, Дейта повернулся к Споку.
– Вы наполовину землянин.
– Да.
– Но Вы избрали вулканский путь.
– Верно.
– По сути, Вы отказались от того, чего я добиваюсь всю свою жизнь.
Замечание это нашло странный отклик в душе Спока. Сделанный в детстве выбор жить по-вулкански и отказаться от эмоций дался ему нелегко. Понадобилась целая жизнь медитации и изучения логики, чтобы подавить земные стороны своей натуры. Он вовсе не был уверен, что хотел бы знать, что он утратил. Чтобы избежать неприятной темы, он заговорил о занимавшей их проблеме:
– Думаю, мне удалось взломать двадцать девятый шифр. Попытаюсь открыть файлы проконсула. – Он пробежал пальцами по клавиатуре, вызывая файлы.
– Посол, могу я задать Вам вопрос личного характера? – голос Дейта был безукоризненно вежлив.
– Пожалуйста.
– Когда Вы думаете о своей жизни, не кажется ли Вам, что Вам не хватает Ваших земных качеств?
Компьютер издал несколько сигналов, и Спок воспользовался этим, чтобы привести мысли в порядок. Предположение, что андроид способен читать его мысли, было нелогичным. Тщательно обдумав ответ, он сказал:
– Я не о чём не жалею. – И продолжал поиск файлов.
– «Не о чём не жалею» – так говорят земляне, – заметил Дейта.
Секунду Спок молчал, а затем сказал:
– Очаровательно.
Глава 16
Амари скребла один из своих ногтей, с которого отставал лак, пока лак не стал отслаиваться. Тогда она принялась за него другой рукой. Она изо всех сил старалась не слышать того, что говорил ей Шерн.
Они сидели в находившемся в дальней части ресторанчика тесном кабинете Шерна, куда он вызвал её для этого неожиданного «совещания». Амари ненавидела этот кабинет. Он был украшен во вкусе Шерна: много красного, цепи, свисающие до пола, окна затянуты сетками. Чего ещё ждать от Шерна.
Он всё говорил и говорил, а она сосредоточенно разглядывала свой ноготь, будто ничего важнее этого ногтя не существовало во все галактике.
Надо будет перед вечером заново покрыть его лаком, подумала она, смутно слыша дребезжащий голос Шерна. Она старалась не смотреть в его гладкое бескровное лицо с немигающими глазами.
Если будет время, заново покрашу ногти на всех четырёх руках… если нет, то хотя бы на одной этой… может, подпилю их…
Эти мысли мелькали у неё, а Шерн всё говорил и говорил без конца. Для человека, который безбожно коверкал язык, он отличался словоохотливостью.
– Много раз это известие я тебе уведомлял, – говорил он. – Возможно, не музыканта наличия причина для обстоятельств изложенных.
Амари метнула на него взгляд сквозь полуопущенные веки. Владелец «Дворца Шерна» был явно возбуждён, без устали расхаживал по кабинету. Он был так… отвратителен. Неужели ему ни разу не пришло в голову, что причина, по которой люди не хотят идти в его злосчастный маленький бар заключается в том, что никто не желает видеть его бледного, бескровного владельца с немигающими глазами? Что, может быть, только из-за неё сюда ещё вообще кто-то ходит? Что только она спасает Шерна от банкротства своим талантом, и посетители приходят сюда только ради того, чтобы послушать её виртуозную игру в четыре руки?
– …ночь одна ещё есть, – говорил тем временем Шерн. Затем он умолк и посмотрел на неё, явно ожидая ответа, и ей пришлось признать, что она его не слушала.
– Извини, Шерн, повтори это ещё раз.
Бледное лицо Шерна приобрело желтоватый оттенок, что, как знала Амари, являлось признаком гнева.
– Необходимо слушать, – резко сказал он. – Не для удовольствия своего говорю.
Амари тяжело вздохнула. Часть её говорила, какого чёрта, избавься раз и навсегда от этого урода; и в то же время другая её часть приказывала ей сделать всё, всё, чтобы угодить Шерну, чтобы он не вышвырнул её с работы. Я могу заставить его полюбить себя, мелькнула у неё отчаянная мысль, но за ней тут же последовала другая: я никогда не смогу полюбить его. Порой она думала, что больше всего в жизни ей мешает собственная честность.
– Шерн, – сказала она, – если бы ты пользовался универсальным переводчиком, возможно, я бы и сумела понять, что ты пытаешься сказать мне, но поскольку ты им не пользуешься, просто повтори это ещё раз, ладно?
– Ясен смысл был, ночь ещё одна есть.
– Шерн, может, тебе это ясно, а для меня – сплошной туман. Ты хочешь сказать, что сегодня вечером я играю здесь в последний раз?
– Просто это, – сказал Шерн, с презрением пожимая плечами.
– То есть, после всего, что я сделала для тебя, привлекла тебе клиентуру – людей, которые приходят сюда из вечера в вечер послушать мою игру – ты хочешь меня уволить? Меня – единственное, что привлекает сюда клиентов?
И тут Шерн улыбнулся. По крайней мере, он считал это улыбкой – у него это больше походило на гримасу. Когда же он заговорил, в голосе его звучало нескрываемое самодовольство.
– Необычный талант нашёл я. Танцовщица – и много ног. – Шерн самодовольно посмотрел на неё.
Амари уставилась на него. Может, он шутит? Это его идея, как сделать бизнес процветающим? Четырёхрукая музыкантша не сделала его заведение известным на весь сектор, и теперь он думает добиться этого с помощью многоногой танцовщицы? Амари услыхала собственный смех – грубый, резкий, больше напоминавший ржание. Смех этот явно вывел Шерна из равновесия.
– Почему смешно? – нервно спросил он. Шерну не нравилось, если он не мог понять, о чём идёт речь, а непонятая шутка всегда раздражала его. Мысль об этом вызвала у Амари новый взрыв смеха.
– Ты, злосчастный маленький уродец, – заговорила она, отсмеявшись. – Я чертовки рада вырваться из твоего злосчастного бара. Надеюсь, что ты и твоя злосчастная танцовщица будете несчастны вместе.
Всё ещё посмеиваясь, она поднялась и вышла из кабинета. Она не сомневалась, что Шерн смотрит ей вслед, ошеломлённый её реакцией, и мысль эта доставила ей удовольствие. Я заново сделаю маникюр на всех руках, подумала она, и сделаю макияж, а может, и попробую наложить те новые тени. Если уж это мой последний вечер здесь, я им устрою представление, которое они нескоро забудут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51