В центре по всей длине, чуть возвышаясь, проложена упругая дорожка, по обе
стороны от которой расположены грядки с зеленью. С краю дорожки проложены
трубы, окрашенные в разные цвета, от них к растениям отходят более тонкие.
Антс прошел до середины оранжереи, оглянулся по сторонам. Слева
несколько грядок занимал картофель, справа три пустые, только на одной два
чахлых подсолнечника... С этой культурой у Антса вышла промашка... Но он
то здесь причем? И что он вообще здесь делает?
Маленький мотылек с желтыми крыльями выпорхнул из-под дорожки и стал
летать вокруг Антса. Он вычерчивал в воздухе невидимую ломаную линию. Как
его куколка попала в стерильные гранулы искусственного грунта? - остается
загадкой.
Вскоре Антс обнаружил течь. Оранжевая труба проржавела снизу и тонкая
струйка удобрений насыщала грядки дозой, превышающей все нормы. Антс
возвратился к выходу, где находится шкаф с инструментами, достал банку
быстротвердеющей мастики, и через пять минут вокруг трубы застыл белый
ободок. Течь прекратилась. Теперь необходимо включить насосы и откачать
удобрения из поддонов, там их вероятно скопилось целое озеро, а затем
промыть грунт... Но это не сейчас. Только не сейчас! Еще немного и он
очнется!.. И останется здесь. А там его будет ждать Анна... Но ведь Анна
ждет его совсем не там: пансионат, душный чердак - все это было давно, но
не это главное. Важно, что он еще не окончательно пришел в себя, и если
постараться, то эпизод с оранжереей не помешает досмотреть сон...
Быстрее! Антс почти бегом достиг герметической двери, завертел
штурвал. Только не думать об этом! Не думать даже о том, что нужно не
думать! Быстрее! Последний поворот штурвала и липкая духота обволокла
Антса. Быстрее от этой двери, забыть о ней! Перепрыгивая через балки, он
побежал к люку, рывком открыл его. Но было уже поздно.
- Антс, очнись!
Голос прозвучал уже не в нем самом, а со стороны. Он ожидал и боялся
его услышать. Но он должен успеть! Он должен еще раз увидеть Анну! Не
обращая внимание на удивленные взгляды отдыхающих, которые направлялись
ужинать, Антс бежал по коридору.
Вот и их комната. Пока все то же. Очевидно, в сознании еще не
начались те сдвиги, после которых невозможно определить, где сон, а где
явь. Анна все так же лежала на диване, подложив под голову правую Руку.
Кресло, книги на месте. Только полосатая тень от дракона переместилась на
стену.
- Антс, очнись!
Теперь уже все. Дальше оттягивать бесполезно. Он устало опустился в
кресло, понимая, что теперь уже никаким усилием воли не отдалить момент
пробуждения. Последний раз взглянул на Анну и закрыл глаза. Ему не
хотелось видеть, как все в комнате начнет деформироваться, блекнуть,
покрываться дымкой, и сквозь эту дымку проступать, материализовываться
контуры других предметов.
- Антс, очнись! - это будет звучать до тех пор, пока она не нажмет
кнопку на пульте, или не подаст команду голосом.
- Довольно, я слышу!
Но Клементине этого показалось мало, и она продолжала внушать:
- Ты уже не спишь, Антс. Ты открываешь глаза. Тело наливается упругой
силой. Ты полон энергии. Тебе хочется...
- Мне хочется, чтобы ты оставила меня в покое, - резко сказал Антс,
нажимая кнопку.
Клементина замолчала. Антс открыл глаза.
Он находился в штурманской рубке, хотя обычно в таких случаях он
просыпался в спальном отсеке, или в библиотеке.
- Что произошло? - спросил он.
- Все системы корабля работают нормально, - ответила Клементина.
Антс и без нее знал, что это так, в противном случае его бы разбудил
не старческий голос Клементины, а вой сирены.
- В таком случае, зачем ты прервала?.. - спросил Антс.
- Запись на диске номер двадцать восемь в очень плохом состоянии, под
конец я потеряла над тобою контроль.
Запись, действительно, не то что в плохом состоянии, а просто никуда
не годилась, и в этом его вина: года полтора назад, пытаясь подправить
кое-какие шероховатости в одном из слоев, он плохо отрегулировал лазерную
головку, в результате чего получился пробой - часть записи стерлась, а
часть перешла из соседних слоев диска.
Теперь о Клементине. В самом начале, когда он изучал звездолет, ему
не совсем понравилось то, что какой-то шутник снабдил выходной блок
центрального компьютера "Магеллана" говорящим устройством, имитирующем
голос пожилой женщины, но за два года подготовки настолько привык к
Клементине, что когда ему предложили сменить ее старческий говорок на
энергичный голос мужчины, как у большинства звездолетов, он отказался.
- Что там с оранжереей? - спросил Антс.
- Датчики зафиксировали перелив жидкости из поддонов.
- И ты не могла послать Коменданта?
- Как ты можешь так о мне думать! - обиделась Клементина. - Я ему
дала указание, но он не смог установить причину, старый потому что стал.
Пришлось беспокоить тебя... Но если бы запись была хорошей, ты бы этого
даже не заметил.
Первые несколько лет после старта "Магеллана" Антс вообще не знал о
существовании этих дисков, которые он позже стал называть по-старинному
пластинками, да они тогда ему и не требовались: работы вначале было много,
он привыкал к звездолету, звездолет к нему, но постепенно у него
становилось все больше и больше свободного времени, и когда он прочитал
все книги в библиотеке и просмотрел все фильмы по несколько раз, приступы
одиночества стали одолевать его, как зубная боль.
Клементина испробовала все, чтобы вернуть ему душевное спокойствие,
отвлечь от тягостных мыслей. Дошло даже до того, что она заставляла
Коменданта прятать от Антса нужные ему книги и вещи, совершать мелкие
поломки в оранжерее и освещении, но этого хватило не на долго. И тогда-то
Клементина воспользовалась первым диском.
Самым непонятным было то, как она смогла загипнотизировать Антса без
его согласия, но это ей удалось. И Антс целый месяц продирался сквозь
тропические заросли экваториальной Африки, жил среди пигмеев, переплывал
реки, кишащие крокодилами, охотился на буйволов. Но со стороны, - если бы
его кто мог видеть в это время, - все выглядело вполне естественно. Антс
положенное время находился в штурманской рубке, заполнял бортовой журнал,
регулярно совершал обход звездолета, принимал пищу, душ, ухаживал за
оранжереей. Но в этом была уже не его заслуга, а Клементины. Это она с
помощью диска превращала оранжерею в непроходимый тропический лес, душ в
горный водопад, коридоры "Магеллана" в пешеходные тропы. Это она внушила
ему, что койка в спальном отсеке - охапка пахучей травы, а штурманская
рубка - тростниковая хижина на берегу залива.
1 2 3 4