– Ша, ребята! Так можно и надорваться! Объявляю обеденный перерыв! – И хрустко, вкусно потянулась.
Я обернулась к ней, щуря уставшие от компьютера глаза, а она подмигнула мне и крикнула Володьке:
– Бондарев! Пойдем поедим в каком-нибудь кафе. Или в «Чайной ложке», которая напротив. Надоели уже эти бутерброды!
– С большим удовольствием, Наденька! – радостно отозвался Володька и, похоже, подмигнул Беспрозванных.
Пошуршав куртками и похихикав в «еврогардеробе», Надя с Бондаревым ушли. Мы с Валерием Георгиевичем остались один на один. Я почувствовала тошноту, скручивающую узлом внутренности. Сначала подумала, что от голода, но потом поняла, что от неловкости – есть мне на нервной почве совершенно не хотелось. Хоть увольняйся, честное слово! И все из-за вчерашнего посещения «Чайной ложки», в которую сегодня, как в насмешку, отправились наши сослуживцы. Будь она неладна, эта «Ложка»! Вот что теперь делать? Но что-то сделать надо…
На подгибающихся ногах я пошла за стеллажи, чтобы Беспрозванных не думал, что я из-за него откажусь пить традиционный обеденный кофе с бутербродами, которые так надоели Наде. Я одним движением отвинтила крышку кофейной банки, но почему-то никак не могла попасть ложечкой в ее довольно-таки широкое горло. Да что же это такое?! Чего меня так трясет?! Нет, нет и нет, я в него не влюблена! Это же я все сама себе придумала для смеха: образцы, дегустация, доминанта… Ясно же, что это юмор.
Мне наплевать на его лисьи штаны, на его проеденный молью свитер. И мне все равно, какие у него глаза. Мало ли мужчин с красивыми глазами? У того же Славика глаза еще и получше. Да и у Конькова. У Никифорова тоже ничего себе глаза – серые и влюбленные. А если пренебречь лысиной Жени Ладынина, то… На этом месте собственных размышлений я почувствовала, что за моей спиной кто-то стоит. Хорошо, если это вернулась Юлия, которая с утра была на совещании…
Я медленно повернулась. Это была не Юлия. Это был Беспрозванных в новом коричневом джемпере, здорово подходящем к его смородиновым глазам, и со своей кружкой с синим павлином наперевес. Я постаралась как можно незаметнее опустить глаза ниже. Лисьих штанов не наблюдалось. На Валерии Георгиевиче были темно-синие джинсы. Ну вот! И здесь, как нынче принято говорить, полный облом: нам уже не придется выбирать в модном магазине ему одежду. Шоу разваливалось на глазах. Мне не вырастить лебедя из гадкого утенка, потому что он не такой уж и гадкий… Красивая голливудская мечта лопалась мыльным пузырем. Вообще все лопалось, разваливалось, рассыпалось в мелкий пепел.
Я посмотрела в лицо Беспрозванных, чтобы укрепиться духом, но неожиданно… утвердилась во вчерашней мысли, что готова продать душу за один его поцелуй. Ничего такого я ему, конечно, не сказала. Я вообще ничего не сказала. Я отвернулась к своей банке, с ходу попала ложечкой в ее горло и насыпала себе кофе. Я ничего не ждала от Валерия Георгиевича. Я была уверена, что он нальет себе кипятка и уйдет за свой компьютер. Но он продолжал стоять за моей спиной. Тогда я взяла свою чашку и хотела сама выйти из-за стеллажей, чтобы быть подальше от него, но он загородил мне дорогу и заговорил, заикаясь, останавливаясь и потрясая кружкой с павлином:
– Наталья Львовна… Я вчера был груб… простите меня… потому что я вообще ничего не понимаю… вы такая… а я что… я ничто… и вообще… Все, наверное, не так? Да? Все-таки шутка? Розыгрыш? Бондарев придумал? Они там с Надеждой хихикали за шкафом…
Я вгляделась в его лицо. Оно было взволнованно, одухотворенно и… прекрасно. Пожалуй, у меня еще есть шанс. От вчерашнего Валерия Георгиевича осталась еще спутанная грива темных длинных волос почти до плеч. Его можно отвести в навороченный парикмахерский салон… Или не надо? Я отставила в сторону свою дымящуюся чашку, подошла к Беспрозванных поближе, взяла двумя пальцами прядку волос, выскочившую ему на щеку. Он вздрогнул и уронил своего павлина, а я вдруг бесстыдно обвила его шею руками…
Его губы были мягкими и… сладкими, с привкусом «Nescafe». Он не курил, и это было здорово. Мой бывший муж Филипп дымил, как паровоз, и его поцелуи всегда отдавали никотиновым перегаром. Сейчас, за стеллажами, я вдруг почувствовала, как истосковалась по мужским объятиям. Может, небо меня простит и не станет отбирать душу за поцелуи Беспрозванных?
Мы целовались столько, сколько длился обед, несмотря на то, что я не только не перекрасилась, но так и не переоделась в юбку миди. Оторвались друг от друга мы только тогда, когда раздался скрип открываемой двери.
– Где они? – раздался встревоженный голос Нади.
– Унеслись на крыльях любви! – глупо сострил Бондарев.
Мы с Беспрозванных замерли на месте, но Надя сразу догадалась, где нас искать. Ее темная головка высунулась из-за стеллажа. Она сразу заметила наши сцепленные руки, раскрошенную ногами чашку с павлином, понимающе усмехнулась и обратилась к Володьке:
– Пойдем-ка, Бондарев, посидим в технической библиотеке. Что-то мы давно не просматривали реферативные журналы… А надо повышать свой потенциал!
Володька тяжело вздохнул, но согласился. Уже в дверях Надя задержалась и крикнула явно нам с Беспрозванных:
– Юлии сегодня не будет! Ее к смежникам услали!
Дверь захлопнулась, и я опять почувствовала на своих губах сладко-кофейные губы Беспрозванных.
Славик Федоров действительно ждал меня у хлебобулочного киоска. Он проводил нас с Валерием Георгиевичем сумасшедшими глазами. Вплоть до этого мгновения он был уверен, что все двусмысленности, которыми я кормила его по пути на работу, объяснялись моим желанием встретиться с ним в неофициальной обстановке. Я сделала ему ручкой и тут же забыла об этом незначительном в моей жизни инциденте.
Возле остановки маршруток Валера (вы же понимаете, что теперь все официозы закончились) сказал:
– Я не хочу с тобой расставаться, но в моей квартире сейчас живут брат с сыном. Приехали посмотреть Питер… – Он виновато улыбнулся. (Помните, я вам рассказывала про многочисленных и наглых родственников моего образца № 1?) – Может быть, мы где-нибудь вместе поужинаем? Только не в этой… Не в «Чайной ложке». Я, наверное, никогда не смогу в нее зайти!
Неважно, как я это организовала, но через полчаса мы, не ужиная, уже целовались в моей квартире, которую при разводе, как вы знаете, мне по-джентльменски оставил Филипп. Кстати тут будет напомнить, что мы с Валерием Георгиевичем и не обедали. Руки Беспрозванных уже скользили по моему полуобнаженному телу, напрягшемуся струной в ожидании нечеловеческого наслаждения, когда раздался телефонный звонок.
– Не подходи, – прошептал мне Валера.
– Не могу, – таким же интимным шепотом ответила ему я. – У моей подруги страшные неприятности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57