Ведь невобразимо примитивны были в эпоху, когда Энрике приступил к
осуществлению своего замысла, познания европейцев в географии и мореходстве.
В страшные столетия духовного мрака, наступившие вслед за падением Римской
империи, люди средневековбя почти полностью перезабыли все, что финикийцы,
римляне, греки узнали во время своих смелых странствий; неправдоподобным
вымыслом казалось в ту эпоху пространственного самоограничения, что некий
Александр достиг границ Афганистана, пробрался в самое сердце Индии;
утеряны были превосходные карты и географические описания римлян, в запустение
пришли их военные дороги, исчезли верстовые камни, отмечавшие путь в глубь
Британии и Вифинии''', не осталось следа от образцового римского
систематизирования политических и географических сведений; люди разучились
странствовать, страсть к открытиям угасла, в упадок пришло искусство
кораблевождения. Не ведая далеких дерзновенных целей, без верных компасов, без
правильных карт опасливо пробираются вдоль берегов, от гавани к гавани,
утлые суденышки в вечном страхе перед бурями и не менее грозными пиратами.
При таком упадке космографии, со столь жалкими кораблями еще не время было
усмирять океаны, покорять заморские царства. Долгие годы лишений потребуются
на то, чтобы наверстать упущенное за столетия долгой спячки. И Энрике - в
этом его величие - решился посвятить свою жизнь грядущему подвигу.
Лишь несколько полуразвалившихся стен сохранилось от замка, воздвигнутого на
мысе Сагреш инфантом Энрике и впоследствии разграбленного и разрушенного
неблагодарным наследником его познаний Френсисом Дрейком. В наши дни сквозь
пелену и туманы легенд почти невозможно установить, как инфант Энрике
подготовлял свои планы завоевания мира Португалией. Согласно, быть может,
романтизирующим сообщениям португальских хроник, он велел доставить себе книги
и атласы со всех частей света, призвал арабских и еврейских ученых и
поручил им изготовление более точных навигационных приборов и таблиц.
Каждого моряка, каждого капитана, возвратившегося из плавания, он призывал к
себе для подробных расспросов. Все эти сведения тщательно хранились в
секретном архиве, и в то же время он снаряжал целый ряд экспедиций. Неустанно
содействовал инфант Энрике развитию караблестроения; за несколько лет прежние
barkas - небольшие открытые рыбачьи лодки, команда которых состоит из
восемнадцати человек,- превращаются в настоящие naos - устойчивые корабли
водоизмещением в восемьдесят, даже сто тонн, способные и в бурную погоду
плавать в открытом море. Этот новый, годный для дальнего плавания тип корабля
обусловил и возникновение нового типа моряков. На помощь кормчему является
"мастер астрологии" - специалист по навигационному делу, умеющий разбираться
в портуланах'''', определять девиацию компаса, отмечать на карте меридианы.
Теория и практика творчески сливаются воедино, и постепенно в этих экспедициях
из простых рыбаков и матросов вырастает новое племя мореходов и исследователей,
дела которых завершатся в грядущем. Как Филипп Македонский оставил в наследство
сыну Александру непобедимую фалангу для завоевания мира, так Энрике для
завоевания океана оставляет своей Португалии наиболее совершенно оборудованные
суда своего времени и превосходнейших моряков.
Но трагедия предтеч в том, что они умирают у порога обетованной земли, не узрев
ее собственными глазами. Энрике не дожил ни до одного из великих открытий,
обессмертивших его отечество в истории познания Вселенной. Ко времени его
кончины (1460) вовне, в географическом пространстве, еще не достигнуты хоть
сколько-нибудь ощутимые успехи. Прославленное отрытие Азорских островов и
Мадейры были в сущности всего только новым нахождением их (уже в 1351 году они
отмечены в Лаврентийском портулане). Продвигаясь вдоль западного берега Африки,
корабли инфанта не достигли даже экватора; завязалась только малозначительная
и не особенно похвальная торговля белой, но по преимуществу "черной" слоновой
костью - иными словами, на сенегальском побережье массами похищают негров,
чтобы затем продать их на невольничьем рынке в Лиссабоне, да еще находят
кое-где немного золотого песку; этот жалкий , не слишком славный почин - все,
что довелось Энрике увидеть от своего заветного дела. Но в действительности
решающий усех уже достигнут. Ибо не в обширности пройденного пространства
заключалась первая победа португальских мореходов, а в том, что было ими
свершено в духовной сфере: в развитии предприимчивости, в уничтожении
зловредного поверья. В течение многих веков моряки боязливо передавали друг
другу, будто за мысом Нон (что означает мыс "Дальше нет пути") судоходство
невозможно. За ним сразу начинается "зеленое море мрака", и горе кораблю,
который осмелится проникнуть в эти роковые места. От солнечного зноя в этих
местах море кипит и клокочет. Обшивка корабля и паруса загораются, всякий
христианин, дерзнувший проникнуть в это "царство сатаны", пустынное, как
земля вокруг горловины вулкана, тотчас превращается в негра. Такой
непреодолимый ужас перед плаванием в Южных морях породили эти россказни, что
папе, дабы хоть как-нибудь доставить инфанту моряков, пришлось обещать каждому
участнику экспедиций полное отпущение грехов; только после этого удалось
завербовать нескольких смельчаков, согласных отправиться в неведомые края.
И как же ликовали португальцы, когда Жил Эаниш в 1434 году обогнул дотоле
слывший неодолимым мыс Нон и уже из Гвинеи сообщил, что достославный Птолемей
оказался отменным вралем, "ибо плыть под парусами здесь так же легко, как и
у нас дома, а страна эта богата, и всего в ней в изобилии". Теперь дело
сдвинулось с мертвой точки. Португалии уже не приходится с великим трудом
разыскивать моряков - со всех сторон являются искатели приключений, готовые
на все люди. С каждым новым, благополучно завершенным путешествием отвага
мореходов растет, и вдруг налицо оказывается целое поколение молодых людей,
ценящих приключения превыше жизни: "Navigare necesse est, vivere non est
necesse" - "Плавать по морю необходимо, сохранить жизнь не так уж
необходимо". Эта древняя матросская поговорка вновь обретает власть над
человеческими душами. А когда новое поколение сплоченно и решительно
приступает к делу, мир меняет свой облик.
Поэтому смерть Энрике означала лишь последнюю краткую передышку перед
решающим взлетом. После смерти своего наставника мечту Энрике осуществили его
ученики и последователи. С изумлением и завистью обращаются теперь взоры всего
мира на это незаметное, забившееся в крайний угол Европы, племя мореходов.
1 2 3 4
осуществлению своего замысла, познания европейцев в географии и мореходстве.
В страшные столетия духовного мрака, наступившие вслед за падением Римской
империи, люди средневековбя почти полностью перезабыли все, что финикийцы,
римляне, греки узнали во время своих смелых странствий; неправдоподобным
вымыслом казалось в ту эпоху пространственного самоограничения, что некий
Александр достиг границ Афганистана, пробрался в самое сердце Индии;
утеряны были превосходные карты и географические описания римлян, в запустение
пришли их военные дороги, исчезли верстовые камни, отмечавшие путь в глубь
Британии и Вифинии''', не осталось следа от образцового римского
систематизирования политических и географических сведений; люди разучились
странствовать, страсть к открытиям угасла, в упадок пришло искусство
кораблевождения. Не ведая далеких дерзновенных целей, без верных компасов, без
правильных карт опасливо пробираются вдоль берегов, от гавани к гавани,
утлые суденышки в вечном страхе перед бурями и не менее грозными пиратами.
При таком упадке космографии, со столь жалкими кораблями еще не время было
усмирять океаны, покорять заморские царства. Долгие годы лишений потребуются
на то, чтобы наверстать упущенное за столетия долгой спячки. И Энрике - в
этом его величие - решился посвятить свою жизнь грядущему подвигу.
Лишь несколько полуразвалившихся стен сохранилось от замка, воздвигнутого на
мысе Сагреш инфантом Энрике и впоследствии разграбленного и разрушенного
неблагодарным наследником его познаний Френсисом Дрейком. В наши дни сквозь
пелену и туманы легенд почти невозможно установить, как инфант Энрике
подготовлял свои планы завоевания мира Португалией. Согласно, быть может,
романтизирующим сообщениям португальских хроник, он велел доставить себе книги
и атласы со всех частей света, призвал арабских и еврейских ученых и
поручил им изготовление более точных навигационных приборов и таблиц.
Каждого моряка, каждого капитана, возвратившегося из плавания, он призывал к
себе для подробных расспросов. Все эти сведения тщательно хранились в
секретном архиве, и в то же время он снаряжал целый ряд экспедиций. Неустанно
содействовал инфант Энрике развитию караблестроения; за несколько лет прежние
barkas - небольшие открытые рыбачьи лодки, команда которых состоит из
восемнадцати человек,- превращаются в настоящие naos - устойчивые корабли
водоизмещением в восемьдесят, даже сто тонн, способные и в бурную погоду
плавать в открытом море. Этот новый, годный для дальнего плавания тип корабля
обусловил и возникновение нового типа моряков. На помощь кормчему является
"мастер астрологии" - специалист по навигационному делу, умеющий разбираться
в портуланах'''', определять девиацию компаса, отмечать на карте меридианы.
Теория и практика творчески сливаются воедино, и постепенно в этих экспедициях
из простых рыбаков и матросов вырастает новое племя мореходов и исследователей,
дела которых завершатся в грядущем. Как Филипп Македонский оставил в наследство
сыну Александру непобедимую фалангу для завоевания мира, так Энрике для
завоевания океана оставляет своей Португалии наиболее совершенно оборудованные
суда своего времени и превосходнейших моряков.
Но трагедия предтеч в том, что они умирают у порога обетованной земли, не узрев
ее собственными глазами. Энрике не дожил ни до одного из великих открытий,
обессмертивших его отечество в истории познания Вселенной. Ко времени его
кончины (1460) вовне, в географическом пространстве, еще не достигнуты хоть
сколько-нибудь ощутимые успехи. Прославленное отрытие Азорских островов и
Мадейры были в сущности всего только новым нахождением их (уже в 1351 году они
отмечены в Лаврентийском портулане). Продвигаясь вдоль западного берега Африки,
корабли инфанта не достигли даже экватора; завязалась только малозначительная
и не особенно похвальная торговля белой, но по преимуществу "черной" слоновой
костью - иными словами, на сенегальском побережье массами похищают негров,
чтобы затем продать их на невольничьем рынке в Лиссабоне, да еще находят
кое-где немного золотого песку; этот жалкий , не слишком славный почин - все,
что довелось Энрике увидеть от своего заветного дела. Но в действительности
решающий усех уже достигнут. Ибо не в обширности пройденного пространства
заключалась первая победа португальских мореходов, а в том, что было ими
свершено в духовной сфере: в развитии предприимчивости, в уничтожении
зловредного поверья. В течение многих веков моряки боязливо передавали друг
другу, будто за мысом Нон (что означает мыс "Дальше нет пути") судоходство
невозможно. За ним сразу начинается "зеленое море мрака", и горе кораблю,
который осмелится проникнуть в эти роковые места. От солнечного зноя в этих
местах море кипит и клокочет. Обшивка корабля и паруса загораются, всякий
христианин, дерзнувший проникнуть в это "царство сатаны", пустынное, как
земля вокруг горловины вулкана, тотчас превращается в негра. Такой
непреодолимый ужас перед плаванием в Южных морях породили эти россказни, что
папе, дабы хоть как-нибудь доставить инфанту моряков, пришлось обещать каждому
участнику экспедиций полное отпущение грехов; только после этого удалось
завербовать нескольких смельчаков, согласных отправиться в неведомые края.
И как же ликовали португальцы, когда Жил Эаниш в 1434 году обогнул дотоле
слывший неодолимым мыс Нон и уже из Гвинеи сообщил, что достославный Птолемей
оказался отменным вралем, "ибо плыть под парусами здесь так же легко, как и
у нас дома, а страна эта богата, и всего в ней в изобилии". Теперь дело
сдвинулось с мертвой точки. Португалии уже не приходится с великим трудом
разыскивать моряков - со всех сторон являются искатели приключений, готовые
на все люди. С каждым новым, благополучно завершенным путешествием отвага
мореходов растет, и вдруг налицо оказывается целое поколение молодых людей,
ценящих приключения превыше жизни: "Navigare necesse est, vivere non est
necesse" - "Плавать по морю необходимо, сохранить жизнь не так уж
необходимо". Эта древняя матросская поговорка вновь обретает власть над
человеческими душами. А когда новое поколение сплоченно и решительно
приступает к делу, мир меняет свой облик.
Поэтому смерть Энрике означала лишь последнюю краткую передышку перед
решающим взлетом. После смерти своего наставника мечту Энрике осуществили его
ученики и последователи. С изумлением и завистью обращаются теперь взоры всего
мира на это незаметное, забившееся в крайний угол Европы, племя мореходов.
1 2 3 4