на это были свои причины. Из двадцати лет, проведенных Аристотелем в Афинах, половину этого времени он уже не мог считаться правоверным "академиком". Ему стало тесно в рамках платонизма, его влекла природа как неисчерпаемый объект изучения; и вообще у Аристотеля наметилось совсем иное отношение к жизни и задачам философии, чем у учителя. Согласно преданиям, в последние годы отношения между Платоном и его учеником ухудшились, хотя верность Аристотеля Академии доказывает, что до разрыва дело не дошло. Очевидно, Платона тревожил отход Стагирита от "идеализма", но даже пиетет перед наставником не поколебал Аристотеля: он говорил впоследствии, что никакие дружеские узы не могут заставить его отказаться от собственных взглядов (1). Нелегкими были и отношения Аристотеля с товарищами. Говорят, что в Академии он многих раздражал своим насмешливым тоном и самоуверенностью. Но основной причиной того, что Аристотель не был избран главой школы, явилась его критика идей Платона. Мог ли Платон хотеть, чтобы ему наследовал человек, оспаривавший наиболее важные его концепции. Скорее всего именно сам Платон назначил себе другого преемника: им стал после смерти философа его племянник Спевсипп.
Сразу же после этого Аристотель покинул Афины и уехал в Малую Азию к атарнейскому правителю Гермию, с которым его связывала давняя дружба по Академии. Он женился на племяннице Гермия и поселился у него, всецело уйдя в научные исследования. Но через три года персидский царь Артаксеркс, которому подчинялась Атарнея, обвинил Гермия в измене; его арестовали, увезли в Сузы и там казнили.
Аристотель тяжело переживал трагическую гибель друга; ему пришлось оставить Атарнею и искать другое пристанище, где можно быдо бы заниматься любимой наукой. Вместе с семьей он решил перебраться на остров Лесбос к Теофрасту, тоже близкому ему человеку. Там он продолжил свои биологические изыскания, изучая размножение акул и морских ежей, органы слуха у рыб, наблюдая, анатомируя, ставя опыты.
Но вскоре в жизни ученого снова произошла перемена. Когда-то еще его отец, врач, служил при македонском дворе, теперь же царь Македонии Филипп стал настойчиво звать к себе Аристотеля. "У меня родился сын,писал он,- но я менее благодарен богам за то, что они мне его дали, чем за то, что они позволили ему родиться в твое время. Ибо я надеюсь, что твоя забота и твои поучения сделают его достойным будущего государства".
Из этих слов явствует, что к тому времени философ уже приобрел известность. С другой стороны, пригласить Аристотеля входило в обширные политические планы Филиппа.
До тех пор Македония, затерявшаяся среди лесов, где еще бродили стада зубров, считалась глухой окраиной греческого мира. Южные полисы долго третировали ее как полуварварскую страну и не заметили ее возросшей мощи. Теперь Македония заявила о себе как новая грозная сила. Филипп, воспитанный в Фивах, мечтал придать своей династии блеск эллинской культуры. Этим он надеялся прочнее связать Македонию с остальной Грецией. Одновременно он готовился к покорению всей страны, усыпляя бдительность эллинов мирными заверениями.
Тщетно афинский оратор Демосфен громил Филиппа в своих речах, предсказывая, что скоро тот явится в Грецию с оружием в руках; большинство афинян не верило в это, а нашлись и такие, которые образовали промакедонскую партию, полагая, что сильная монархия - единственное спасение для разложившейся нации.
Аристотель, хотя и не был приверженцем этой партии, относился к Македонии с большой симпатией. С ней была связана его семья, в Афинах же он всегда оставался "метеком", чужеземцем.
В 343 году Аристотель прибыл в Македонию и впервые встретился со своим учеником - Александром. Наследнику шел тогда тринадцатый год. Это был мальчик с лицом архангела и темпераментом Ахилла. От матери, горячей последовательницы Дионисова культа, он унаследовал пылкость и необузданность, а от отца - политический ум и безмерное честолюбие.
Три года Аристотель и Александр провели вместе. Ученый привязался к подростку, в котором дикарь мог уживаться с утонченным эллином. Он приобщил его к греческой культуре; "Илиада" с тех пор стала настольной книгой Александра: даже в походах он не расставался с ней. Замечая раннее развитие царевича, Аристотель не боялся посвящать его в сложные философские проблемы. Александр, по словам Плутарха, "воспринял не только этическое и политическое учение Аристотеля, но приобщался к более глубоким учениям" (2). Наследник гордился оказанным ему доверием и претендовал на монопольное обладание этими тайнами мудрости. Годы спустя он выражал недовольство тем, что Аристотель публикует свои книги. "Я хотел бы,- писал он учителю,- не столько могуществом превосходить других, сколько знаниями о высших предметах". Это, конечно, была поза, ибо вовсе не о философской деятельности мечтал молодой македонянин; в его желании стать единственным обладателем Аристотелевых познаний проявилась все та же ненасытная жажда власти, которая с детства владела Александром.
С тайной завистью следил юноша за успехами отца. Тот же сумел захватить выход к морю, разбить фокидян, владевших Дельфами, одну за другой присоединял к своей монархии афинские колонии. "Он мне ничего не оставит",жаловался Александр.
Филипп был искусным дипломатом; он знал, где нужно действовать подкупами и интригами, а где - силой и угрозами. При этом он повсюду продолжал твердить о своих мирных намерениях.
Обстановка в те годы напоминала время перед началом второй мировой войны. Демосфен видел, что Филипп, пользуясь раздробленностью Эллады, неуклонно расширяет сферу своего государства. "Мы равнодушно смотрим, как усиливается этот человек!" - восклицал Демосфен, выступая на собраниях в Афинах. Он не желал слушать тех, кто уверял, что Филипп призван стать вождем общеэллинского движения. "Он ничего общего не имеет с греками,- говорил оратор,- он варвар - жалкий македонянин, уроженец той страны, где прежде и раба порядочного нельзя было купить... и вот мы все еще медлим, проявляем малодушие и смотрим на соседей, полные недоверия друг к другу". Демосфен изобличал мнимое миролюбие Филиппа: "Или, может быть, про людей, которые устраивают осадные машины, вы до тех пор будете утверждать, что они соблюдают мир, пока они не подведут эти машины к самым вашим стенам?" (3)
Но, несмотря на все усилия врагов Филиппа, влияние промакедонской партии росло. В конце концов под ее давлением Афины призвали Македонию на помощь против соседей. Филипп с готовностью явился и под видом "помощи" начал настоящее покорение Греции.
Опомнившись слишком поздно, афиняне наскоро сколотили союз и осенью 338 года выступили против македонской армии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81