Он действительно похож на гения!
– Он удивительный, – сказала Ванда. – Как будто Кубелик, Изаи и Эльман соединились в нем вместе. Он говорит, что не учился по-настоящему. Но я не верю. Он учился в Париже у какого-нибудь хорошего артиста.
Возможно, что уши Жана горели в эту минуту. Ни более ни менее как сам Иоахим давал ему одно время бесплатные уроки в Лионе, где маэстро лечился в клинике, а немного позже – и в Париже, незадолго до своей смерти.
– Он предложил мне сыграть для меня одной. Я просила его прийти в понедельник или во вторник. Приходите тоже и спойте, Ванда.
– Кажется, вы произвели сильное впечатление на музыкальное сердце Жана Виктуара! – со смехом сказала Ванда. – Спасибо. Я с удовольствием приду к завтраку. Только, если можно, во вторник.
В деловой группе не наблюдалось такого единства и гармонии.
Случайное замечание Бекмана: «Ну, маэстро, вы уже обо всем договорились?» – вызвало страстную реплику Скарлоссу.
Он хотел, чтобы Жан участвовал в его ближайшем концерте. Эбенштейн, со своей стороны, требовал больше времени для рекламы. Скарлоссу возражал, что было бы абсурдом, если бы Жан дал в первый раз самостоятельный концерт. Имя Скарлоссу будет лучшей рекламой, чем самые широковещательные афиши.
– Когда ваш концерт, маэстро? – спросил Ганс.
– Через три недели.
– Тогда не может ли мсье Виктуар дать свой концерт недели через две, а затем выступить вместе с вами?
Эбенштейн раскрыл было рот, чтобы возразить, но, быстро одумавшись, посмотрел на часы и направился к двери.
– Я вас извещу письмом, – сказал он. – До свиданья, граф; до свиданья, Людвиг, – и удалился.
Жан смотрел вокруг себя с полной безнадежностью. Он так много ждал от этого дня, и все же, в конце концов, ничего определенного не получилось.
Ванда и Ирэн ушли вместе, слегка кивнув ему на прощанье. Бекман также вскоре распрощался. Скарлоссу был, как он обиженно заявил, расстроен. Жан забрал свою шляпу и скрипку и ушел.
Когда он дошел до конца улицы, из автомобиля, ехавшего шагом вдоль панели, раздался голос:
– Алло! Это я, господин Виктуар. Подойдите, пожалуйста.
Жан обернулся и увидел лицо Эбенштейна.
– Садитесь, – сказал он.
Жан повиновался, и автомобиль понесся по улицам, пока не остановился у большого кафе. Эбенштейн молчал. Когда они подъехали, он сказал:
– Зайдемте. Я хочу выпить за ваш успех.
Он вошел с Жаном в кафе, занял столик и заказал напитки.
– Теперь поговорим о деле, – сказал он, широко улыбаясь. – Я все учел и уже приготовил контракт для вас. Не позже чем через пять недель я устрою вам концерт, забросав весь город афишами. Это, конечно, мне дорого обойдется, но надо для вас это сделать. Вы получите пять процентов валового сбора за покрытием всех расходов. Устраивает это вас?
Его голубые глаза дружелюбно смотрели на Жана, который чувствовал себя загнанным в тупик.
– Хорошо, – сказал он нерешительно.
Эбенштейн расцвел и вытащил из кармана готовый бланк и самопишущее перо. Набросав несколько цифр и слов, он передал бумагу Жану для подписи. Документ был составлен по-немецки, и Жан, посмотрев с отчаянием на одну из букв, которая, по его мнению, должна была изображать целое слово, такой она казалось огромной, подписался своим косым тонким почерком.
Эбенштейн посмотрел, засопел носом и спрятал бумагу в карман.
– Конечно, – заговорил он, откинувшись на спинку стула и зажигая свою сигару с золотой этикеткой, – конечно, я буду расхваливать вас направо и налево, но и вы должны мне помочь в этом. Вы можете себе помочь, мой молодой друг, и помочь колоссально. Завязать связи – вот в чем задача. Постарайтесь подружиться со всеми, кто приходит и слушает вашу игру. Как бы артист велик ни был, он всегда нуждается в рекламе. И запомните, что я вам скажу, мсье Виктуар: ничто так не придает весу человеку, как слух, что какая-нибудь красивая и эффектная женщина интересуется им. Вы должны искать успеха в этом кругу, – он кивнул в сторону дверей кафе, – в кругу де Кланс. Стремиться попасть в высшее общество, это для вас очень полезно. Сделайте для этого все возможное, мой мальчик, вот мой совет. Начните ухаживать за одной из этих дам, хотя бы прикиньтесь влюбленным; сочините что-нибудь и посвятите ей, как будто она вас вдохновила, или что-нибудь в этом роде. Есть много способов, которых не перечислить. Главное – сама идея! Женщины очень любят получать посвящения. Публика слышит имя, а это уже – намек на роман. Вот, например, Ян Бьоринг… У него был голос, ручаюсь вам, превосходный голос! Однако между талантом и славой – о, какая еще большая дистанция! Все вышло как полагается. Я принялся за него. Сезон был тихий, а у него была наружность гения, и о нем начали поговаривать. Но вот он влюбился в княгиню Радновинскую, или она в него, уж не знаю, одним словом, мой дорогой, дело было сделано. В результате у него теперь роскошный особняк, всемирная известность и рента, которой не пренебрег бы любой американский делец. Чем он достиг этого? Романом, мой мальчик, романом! Женщина с большим именем в обществе, молодой талант у ее ног, и вот – дело сделано! Теперь здесь разгар сезона. Оденьтесь же хорошенько. Я вам рекомендую моего портного. Он шьет прямо как настоящий английский портной. Это стиль, вещь необходимая! И вот, как только принарядитесь, отправляйтесь повертеться в обществе. Надо, чтобы вас видели. Эти важные господа сами будут льнуть к вам, просить не придется! Поглядите на Скарлоссу: маленький еврейчик из Уайтчепла, а всюду, куда только ни покажет свой нос, его встречают с распростертыми объятиями.
– Да, да, – говорил рассеянно Жан.
Он не слышал и половины слов Эбенштейна, весь уйдя в свои мысли. Он только смутно уловил, что ему надо хорошо одеться и что интрижка со светской дамой окажет ему неоценимую услугу.
– Хорошо, – сказал он, не глядя на Эбенштейна. – Я больше вам не нужен?
– Куда вы теперь отправитесь? – спросил Эбен-штейн. – Должно быть, мечтать впустую, судя по вашему виду?
– К портному, – кратко ответил Жан.
– Мне кажется, вы прослушали все, что я вам говорил, – добродушно сказал Эбенштейн. – Ну что ж, вы артист и торгуете вашей мечтательностью; от вас не приходится ожидать чувств, какие бывают у других людей повседневного труда.
Он отщипнул маленький кусочек от обертки своего пакета и, отечески глядя на Жана, заявил:
– Закажите хороший костюм. Артисты и музыканты, которые ходят с шарфами бантом, с голой шеей и в бархатных куртках, как полагается на дешевых фотографиях, уже вышли из моды. Вам нужно приобрести изящный выходной костюм, визитку, темно-серые брюки, светло-серый жилет и несколько рубашек плотного шелка в тонкую полоску, затем отложные воротнички средней высоты, настоящий галстук, а не бант для девочек, развевающийся по ветру, а кроме того… Кельнер, подайте счет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Он удивительный, – сказала Ванда. – Как будто Кубелик, Изаи и Эльман соединились в нем вместе. Он говорит, что не учился по-настоящему. Но я не верю. Он учился в Париже у какого-нибудь хорошего артиста.
Возможно, что уши Жана горели в эту минуту. Ни более ни менее как сам Иоахим давал ему одно время бесплатные уроки в Лионе, где маэстро лечился в клинике, а немного позже – и в Париже, незадолго до своей смерти.
– Он предложил мне сыграть для меня одной. Я просила его прийти в понедельник или во вторник. Приходите тоже и спойте, Ванда.
– Кажется, вы произвели сильное впечатление на музыкальное сердце Жана Виктуара! – со смехом сказала Ванда. – Спасибо. Я с удовольствием приду к завтраку. Только, если можно, во вторник.
В деловой группе не наблюдалось такого единства и гармонии.
Случайное замечание Бекмана: «Ну, маэстро, вы уже обо всем договорились?» – вызвало страстную реплику Скарлоссу.
Он хотел, чтобы Жан участвовал в его ближайшем концерте. Эбенштейн, со своей стороны, требовал больше времени для рекламы. Скарлоссу возражал, что было бы абсурдом, если бы Жан дал в первый раз самостоятельный концерт. Имя Скарлоссу будет лучшей рекламой, чем самые широковещательные афиши.
– Когда ваш концерт, маэстро? – спросил Ганс.
– Через три недели.
– Тогда не может ли мсье Виктуар дать свой концерт недели через две, а затем выступить вместе с вами?
Эбенштейн раскрыл было рот, чтобы возразить, но, быстро одумавшись, посмотрел на часы и направился к двери.
– Я вас извещу письмом, – сказал он. – До свиданья, граф; до свиданья, Людвиг, – и удалился.
Жан смотрел вокруг себя с полной безнадежностью. Он так много ждал от этого дня, и все же, в конце концов, ничего определенного не получилось.
Ванда и Ирэн ушли вместе, слегка кивнув ему на прощанье. Бекман также вскоре распрощался. Скарлоссу был, как он обиженно заявил, расстроен. Жан забрал свою шляпу и скрипку и ушел.
Когда он дошел до конца улицы, из автомобиля, ехавшего шагом вдоль панели, раздался голос:
– Алло! Это я, господин Виктуар. Подойдите, пожалуйста.
Жан обернулся и увидел лицо Эбенштейна.
– Садитесь, – сказал он.
Жан повиновался, и автомобиль понесся по улицам, пока не остановился у большого кафе. Эбенштейн молчал. Когда они подъехали, он сказал:
– Зайдемте. Я хочу выпить за ваш успех.
Он вошел с Жаном в кафе, занял столик и заказал напитки.
– Теперь поговорим о деле, – сказал он, широко улыбаясь. – Я все учел и уже приготовил контракт для вас. Не позже чем через пять недель я устрою вам концерт, забросав весь город афишами. Это, конечно, мне дорого обойдется, но надо для вас это сделать. Вы получите пять процентов валового сбора за покрытием всех расходов. Устраивает это вас?
Его голубые глаза дружелюбно смотрели на Жана, который чувствовал себя загнанным в тупик.
– Хорошо, – сказал он нерешительно.
Эбенштейн расцвел и вытащил из кармана готовый бланк и самопишущее перо. Набросав несколько цифр и слов, он передал бумагу Жану для подписи. Документ был составлен по-немецки, и Жан, посмотрев с отчаянием на одну из букв, которая, по его мнению, должна была изображать целое слово, такой она казалось огромной, подписался своим косым тонким почерком.
Эбенштейн посмотрел, засопел носом и спрятал бумагу в карман.
– Конечно, – заговорил он, откинувшись на спинку стула и зажигая свою сигару с золотой этикеткой, – конечно, я буду расхваливать вас направо и налево, но и вы должны мне помочь в этом. Вы можете себе помочь, мой молодой друг, и помочь колоссально. Завязать связи – вот в чем задача. Постарайтесь подружиться со всеми, кто приходит и слушает вашу игру. Как бы артист велик ни был, он всегда нуждается в рекламе. И запомните, что я вам скажу, мсье Виктуар: ничто так не придает весу человеку, как слух, что какая-нибудь красивая и эффектная женщина интересуется им. Вы должны искать успеха в этом кругу, – он кивнул в сторону дверей кафе, – в кругу де Кланс. Стремиться попасть в высшее общество, это для вас очень полезно. Сделайте для этого все возможное, мой мальчик, вот мой совет. Начните ухаживать за одной из этих дам, хотя бы прикиньтесь влюбленным; сочините что-нибудь и посвятите ей, как будто она вас вдохновила, или что-нибудь в этом роде. Есть много способов, которых не перечислить. Главное – сама идея! Женщины очень любят получать посвящения. Публика слышит имя, а это уже – намек на роман. Вот, например, Ян Бьоринг… У него был голос, ручаюсь вам, превосходный голос! Однако между талантом и славой – о, какая еще большая дистанция! Все вышло как полагается. Я принялся за него. Сезон был тихий, а у него была наружность гения, и о нем начали поговаривать. Но вот он влюбился в княгиню Радновинскую, или она в него, уж не знаю, одним словом, мой дорогой, дело было сделано. В результате у него теперь роскошный особняк, всемирная известность и рента, которой не пренебрег бы любой американский делец. Чем он достиг этого? Романом, мой мальчик, романом! Женщина с большим именем в обществе, молодой талант у ее ног, и вот – дело сделано! Теперь здесь разгар сезона. Оденьтесь же хорошенько. Я вам рекомендую моего портного. Он шьет прямо как настоящий английский портной. Это стиль, вещь необходимая! И вот, как только принарядитесь, отправляйтесь повертеться в обществе. Надо, чтобы вас видели. Эти важные господа сами будут льнуть к вам, просить не придется! Поглядите на Скарлоссу: маленький еврейчик из Уайтчепла, а всюду, куда только ни покажет свой нос, его встречают с распростертыми объятиями.
– Да, да, – говорил рассеянно Жан.
Он не слышал и половины слов Эбенштейна, весь уйдя в свои мысли. Он только смутно уловил, что ему надо хорошо одеться и что интрижка со светской дамой окажет ему неоценимую услугу.
– Хорошо, – сказал он, не глядя на Эбенштейна. – Я больше вам не нужен?
– Куда вы теперь отправитесь? – спросил Эбен-штейн. – Должно быть, мечтать впустую, судя по вашему виду?
– К портному, – кратко ответил Жан.
– Мне кажется, вы прослушали все, что я вам говорил, – добродушно сказал Эбенштейн. – Ну что ж, вы артист и торгуете вашей мечтательностью; от вас не приходится ожидать чувств, какие бывают у других людей повседневного труда.
Он отщипнул маленький кусочек от обертки своего пакета и, отечески глядя на Жана, заявил:
– Закажите хороший костюм. Артисты и музыканты, которые ходят с шарфами бантом, с голой шеей и в бархатных куртках, как полагается на дешевых фотографиях, уже вышли из моды. Вам нужно приобрести изящный выходной костюм, визитку, темно-серые брюки, светло-серый жилет и несколько рубашек плотного шелка в тонкую полоску, затем отложные воротнички средней высоты, настоящий галстук, а не бант для девочек, развевающийся по ветру, а кроме того… Кельнер, подайте счет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66