Это не означает, что таитяне не столь же сердечны и естественны, но они, сами того не желая, приспосабливаются к вкусам иностранцев. Они знают, что именно тех интересует, и преподносят им это в виде зрелищ, сувениров или национальных блюд. Есть и другое отличие: туризм дает таитянам легкий и немалый заработок, и поэтому живут они расточительнее, богаче, чем самоанцы. По сравнению с Папеэте в Апиа, несмотря на то что город крупнее, жизнь течет спокойнее, более провинциально и не столь роскошно. В ночные клубы ходят и самоанцы, но в большинстве своем посетители – это проживающие в столице англичане и новозеландцы.
Что еще видели впервые и только в Апиа, так это массовую лотерею, которая проводится в ночь на среду в огромном зале. Называют лотереей, но ее правила скорее напоминают рулетку. Зал переполнен и большинство играющих – женщины. Вообще нужно сказать, что женщины Западного Самоа развивают бурную деятельность, хотя и не слышали об эмансипации. Они самостоятельны, довольно сильны физически. Я видела, как женщины, поставляющие товары на рынок, с легкостью тащат на себе огромные корзины. М-р Эванс объяснил, что, когда нужно открыть большую банку консервов или передвинуть что-нибудь тяжелое, он всегда зовет Фааву, ибо она сильнее его. (Это заметно с первого взгляда!) Но Фаава расходует физическую энергию главным образом на игру в буле. До этого она играла в баскетбол, а девчонкой любила сражаться с мальчишками.
Во время поездки по острову в нескольких местах мы заметили надпись «Туситала». Фаава пояснила, что самоанцы так называют писателя Роберта Льюиса Стивенсона, автора известной книги «Остров сокровищ». «Туситала» означает «человек, который пишет истории». Для самоанцев он был справедливым и мудрым советчиком: во времена, когда ряд могущественных держав пытались покорить острова, он встал на сторону их коренных обитателей. Писал об их борьбе за независимость, познакомил Европу и Америку с нуждами и нравами самоанцев, причем делал это как человек, хорошо их знающий и любящий. Островитяне платили ему такой же любовью. И когда Стивенсон умер, они за одну ночь проложили тропу от его дома до вершины холма, на котором и похоронили. И назвали ее «Тропой любящих сердец». Во время похорон тело писателя несли шестьдесят вождей. Стивенсон – один из национальных героев Самоа.
На вершине холма, где погребен писатель, действует табу, наложенное самоанскими вождями. Здесь запрещено строить, стрелять и вообще любым способом нарушать покой Туситалы.
Мы пробыли на островах Самоа всего лишь несколько дней, но и за это столь короткое время успели полюбить самоанцев. Они такие солнечные и добрые, что сразу же покоряют твое сердце. И здесь у нас также появились друзья, расставаться с которыми было очень нелегко. Но нам ведь предстоял еще путь в десять дней: всей душой мы стремились к конечной цели экспедиции. Может быть, мы снова побываем здесь? Хочется надеяться.
Глава IV
Самоа – Фиджи. Через ливни и 800 островов
Дончо
Сегодня, 26 июля, мы покинули Апиа.
На пристани все наши знакомые.
Я попросил м-ра Эванса дать прогноз погоды. Он невнятно пробормотал что-то вроде «погода хорошая». Большего мне не удалось от него узнать.
Пропал наш флаг. Я был вне себя от злости. Этот флаг развевался над лодкой во всех экспедициях. В тихоокеанское плавание я взял его из Морского музея в Варне, где выставлена наша старая лодка. В Апиа кражи – явление частое, но на «Джу» никто ничего не тронул, хотя все было открыто. Видимо, болгарский флаг похитил любитель сувениров. Самоанцы воруют только у богатых. Таким способом они борются за равенство.
Отошли от пристани ровно в 11 часов. За пять минут до этого начался дождь. Его не было дней десять. Появилась радуга. Скорее, пятно радужной расцветки. Оно пристроилось у подножия гор. Столь необычную радугу я еще не видел.
Ход хороший, и до сумерек мы минуем рифы, которые подстерегают нас в проходе между островами Уполу и Савайи.
Вода здесь совершенно прозрачная, и по ее цвету легко угадать подводные скалы. Очень внимательно слежу, но все же дважды прошли над опасной мелью.
Волны небольшие.
Проход между двумя островами отмечен на карте. Нужно взять правее второго маленького островка, рифы окружают его со всех сторон. Свободное от них пространство не более трех-четырех кабельтовых.
Неожиданно впереди появилось сразу три островка. На карте же нанесены только два. Пока я ломал голову, чему верить – собственным глазам или карте, крайний остров превратился в полуостров.
Сразу за проходом ветер усилился. Измерил его скорость: около 7 баллов по шкале Бофорта. Всего за полчаса нас осадили гигантские волны. Я убрал стаксели, и мы идем лишь на зарифленном гроте. Хорошо, что сообразили взять рифы еще до отплытия. Истинное удовольствие брать рифы в портовых водах. По прежнему опыту знаю, что, как только выходишь в открытый океан, разыгрывается шторм. И никакие прогнозы и капитаны портов не в силах его отменить.
Джу
Последний переход. Барометр начал с того, что через несколько часов после выхода из Апиа упал на пять делений. Капитан Эванс объявил, что прогноз обещает хорошую погоду, но, сколько мы ни допытывались, ничего более конкретного из него не смогли вытянуть. Было ясно, что прогноза погоды он не знал. К шести часам вечера, только вышли из прохода между островами Уполу и Савайи, где ветер был не особенно сильный, небо неожиданно потемнело и хлынул проливной дождь. Впереди непроглядная водяная пелена дождя. Так продолжалось несколько часов. Никакой видимости! Дончо ужасно боялся, что врежемся в остров.
Снова отовсюду потекло. Моя койка тут же намокла. И опять мы натягиваем на себя полный комплект непромокаемой одежды и т. д. и т. п. Но все равно промокли до нитки. Как удалось разминуться с островом – не знаю. Полуденная обсервация показала, что мы находимся на широте Савайи и что течение отнесло нас к нему, потому что мы следовали в направлении 220–230°.
Ночью дул очень сильный порывистый ветер. К утру Упал до 6 баллов. Волны накатываются на лодку одна за другой, поскольку мы идем к ним бортом. Все происходящее мне давно знакомо и писано-переписано. Я только стискиваю зубы и твержу себе: «Еще немного, еще немного».
Дончо
Шторм
Дождь усиливается.
Джу несет вахту, и я ей не завидую. Одежда вскоре опять будет прилипать к телу, и мы снова начнем классифицировать: сухая, полусухая, мокрая, насквозь сырая. Уже на полусухой фазе чувствуешь, что продрог. Здесь сейчас разгар зимы, и нам еще придется немало подрожать.
Часов двадцать – тридцать мечемся, словно мы на родео. С одним гротом делаем по шесть узлов. Ветер и скорость изрядные. Гребни волн ломаются у борта и заливают лодку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Что еще видели впервые и только в Апиа, так это массовую лотерею, которая проводится в ночь на среду в огромном зале. Называют лотереей, но ее правила скорее напоминают рулетку. Зал переполнен и большинство играющих – женщины. Вообще нужно сказать, что женщины Западного Самоа развивают бурную деятельность, хотя и не слышали об эмансипации. Они самостоятельны, довольно сильны физически. Я видела, как женщины, поставляющие товары на рынок, с легкостью тащат на себе огромные корзины. М-р Эванс объяснил, что, когда нужно открыть большую банку консервов или передвинуть что-нибудь тяжелое, он всегда зовет Фааву, ибо она сильнее его. (Это заметно с первого взгляда!) Но Фаава расходует физическую энергию главным образом на игру в буле. До этого она играла в баскетбол, а девчонкой любила сражаться с мальчишками.
Во время поездки по острову в нескольких местах мы заметили надпись «Туситала». Фаава пояснила, что самоанцы так называют писателя Роберта Льюиса Стивенсона, автора известной книги «Остров сокровищ». «Туситала» означает «человек, который пишет истории». Для самоанцев он был справедливым и мудрым советчиком: во времена, когда ряд могущественных держав пытались покорить острова, он встал на сторону их коренных обитателей. Писал об их борьбе за независимость, познакомил Европу и Америку с нуждами и нравами самоанцев, причем делал это как человек, хорошо их знающий и любящий. Островитяне платили ему такой же любовью. И когда Стивенсон умер, они за одну ночь проложили тропу от его дома до вершины холма, на котором и похоронили. И назвали ее «Тропой любящих сердец». Во время похорон тело писателя несли шестьдесят вождей. Стивенсон – один из национальных героев Самоа.
На вершине холма, где погребен писатель, действует табу, наложенное самоанскими вождями. Здесь запрещено строить, стрелять и вообще любым способом нарушать покой Туситалы.
Мы пробыли на островах Самоа всего лишь несколько дней, но и за это столь короткое время успели полюбить самоанцев. Они такие солнечные и добрые, что сразу же покоряют твое сердце. И здесь у нас также появились друзья, расставаться с которыми было очень нелегко. Но нам ведь предстоял еще путь в десять дней: всей душой мы стремились к конечной цели экспедиции. Может быть, мы снова побываем здесь? Хочется надеяться.
Глава IV
Самоа – Фиджи. Через ливни и 800 островов
Дончо
Сегодня, 26 июля, мы покинули Апиа.
На пристани все наши знакомые.
Я попросил м-ра Эванса дать прогноз погоды. Он невнятно пробормотал что-то вроде «погода хорошая». Большего мне не удалось от него узнать.
Пропал наш флаг. Я был вне себя от злости. Этот флаг развевался над лодкой во всех экспедициях. В тихоокеанское плавание я взял его из Морского музея в Варне, где выставлена наша старая лодка. В Апиа кражи – явление частое, но на «Джу» никто ничего не тронул, хотя все было открыто. Видимо, болгарский флаг похитил любитель сувениров. Самоанцы воруют только у богатых. Таким способом они борются за равенство.
Отошли от пристани ровно в 11 часов. За пять минут до этого начался дождь. Его не было дней десять. Появилась радуга. Скорее, пятно радужной расцветки. Оно пристроилось у подножия гор. Столь необычную радугу я еще не видел.
Ход хороший, и до сумерек мы минуем рифы, которые подстерегают нас в проходе между островами Уполу и Савайи.
Вода здесь совершенно прозрачная, и по ее цвету легко угадать подводные скалы. Очень внимательно слежу, но все же дважды прошли над опасной мелью.
Волны небольшие.
Проход между двумя островами отмечен на карте. Нужно взять правее второго маленького островка, рифы окружают его со всех сторон. Свободное от них пространство не более трех-четырех кабельтовых.
Неожиданно впереди появилось сразу три островка. На карте же нанесены только два. Пока я ломал голову, чему верить – собственным глазам или карте, крайний остров превратился в полуостров.
Сразу за проходом ветер усилился. Измерил его скорость: около 7 баллов по шкале Бофорта. Всего за полчаса нас осадили гигантские волны. Я убрал стаксели, и мы идем лишь на зарифленном гроте. Хорошо, что сообразили взять рифы еще до отплытия. Истинное удовольствие брать рифы в портовых водах. По прежнему опыту знаю, что, как только выходишь в открытый океан, разыгрывается шторм. И никакие прогнозы и капитаны портов не в силах его отменить.
Джу
Последний переход. Барометр начал с того, что через несколько часов после выхода из Апиа упал на пять делений. Капитан Эванс объявил, что прогноз обещает хорошую погоду, но, сколько мы ни допытывались, ничего более конкретного из него не смогли вытянуть. Было ясно, что прогноза погоды он не знал. К шести часам вечера, только вышли из прохода между островами Уполу и Савайи, где ветер был не особенно сильный, небо неожиданно потемнело и хлынул проливной дождь. Впереди непроглядная водяная пелена дождя. Так продолжалось несколько часов. Никакой видимости! Дончо ужасно боялся, что врежемся в остров.
Снова отовсюду потекло. Моя койка тут же намокла. И опять мы натягиваем на себя полный комплект непромокаемой одежды и т. д. и т. п. Но все равно промокли до нитки. Как удалось разминуться с островом – не знаю. Полуденная обсервация показала, что мы находимся на широте Савайи и что течение отнесло нас к нему, потому что мы следовали в направлении 220–230°.
Ночью дул очень сильный порывистый ветер. К утру Упал до 6 баллов. Волны накатываются на лодку одна за другой, поскольку мы идем к ним бортом. Все происходящее мне давно знакомо и писано-переписано. Я только стискиваю зубы и твержу себе: «Еще немного, еще немного».
Дончо
Шторм
Дождь усиливается.
Джу несет вахту, и я ей не завидую. Одежда вскоре опять будет прилипать к телу, и мы снова начнем классифицировать: сухая, полусухая, мокрая, насквозь сырая. Уже на полусухой фазе чувствуешь, что продрог. Здесь сейчас разгар зимы, и нам еще придется немало подрожать.
Часов двадцать – тридцать мечемся, словно мы на родео. С одним гротом делаем по шесть узлов. Ветер и скорость изрядные. Гребни волн ломаются у борта и заливают лодку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103