Нет любви среди братии монастырской, нет смирения, братия ищет светских наслаждений и непотребностей. Нет жажды духовной, жажды сладкой молитвы Иисусовой, подвига во имя Божие. Вот и проложил лукавый пути к обители святой через сердца неверные, необрезанные.
Дива дивные творятся в обители. Видела братия вихрь огненный в саду над озером. А из вихря того две фигуры пылающие выходили и в келии женские проникали, в подземелья монастырские опускались. После проклятых посещений адскою серой и смолою воняло больше недели.
И появилась после посещения сатанинского монахиня в женской обители. Странная она, свирепая, бесноватая. К службе не становится вместе со всеми сестрами, бродит в саду, то плачет, то хохочет, то ломает руки. Вот как опутал ее лукавый в сети адские. А еще возможно, что она не бесноватая, а сама диаволица? И внедрил ее вождь аггельского племени в обитель святой братии для искушения, для растления. А еще дружит та чертовка с Марией-монахиней. Тянется лукавое семя к родному корню. Я давно примечаю, что Мария-монахиня неравнодушна к врагу рода человеческого. Ее видения, рассказы о Христе-Владыке (Господи, прости меня, раба недостойного, что вспоминаю Имя Твое Святое вместе с негодными именами) открывают для имеющих глаза, чтобы видеть пути подлые сил преисподних.
И смущает дочь лукавая души монахинь невинных, рассказывает им небылицы о своей прошлой жизни. Будто жила она в мире, которому еще надлежит быть через сто лет. Утверждает, проклятая, будто тогда уже почти не будет монахов и монахинь, люди станут забывать церковь, будут полагаться на собственные силы, а не на Божью волю, что полетят они к звездам небесным и Господь не ударит по нечестивым змеям огненным молнией праведною. О, горе нам!
Можно было бы изгнать бесов из несчастной дочери лукавого, но она упрямится, не желает, дабы ее исцелили святою молитвою. Утверждает, что здорова, при своем уме, не требует молитв. Чего еще надо, дабы уразуметь, что она - под рукою сил сатанинских. А еще мне странно, что игуменья женской обители Агафия защищает ее, оберегает от кары справедливой, ибо наша братия уже требовала поставить чертовку перед крестом животворящим, чтобы увидеть, как станет корчиться дух черный в ее теле смердящем. Вот и донимает меня мысль неотступная - не замешана ли в деле безбожном и матушка Агафия, Господи, помилуй мя и прости!
Имя той чертовке нарекли Василина, но сама себя она называет Галей Куренной. Расспрашивали, где ее отец-мать, однако она не могла назвать родни своей. А выдумала адскую историю о том, что жила она, дескать, в грядущем мире. Вот до какой выдумки доходит хитрость лукавого!
А Мария-монахиня тоже семя чертовского. Правда, родители у нее известные, рода она дворянского, но все это ничего не доказывает, ибо сила врага рода человеческого велика, не напрасно же называл его Христос-Владыка отцом лжи. Имя светское Марии-монахини Катерина, а сама себя называет она Юлианой. Не дочка ли она духовная Юлиана-отступника, апостата древнего, сохрани Боже нас и заступи!
А наблюдая за теми чертовками, подслушал я странные речи, кои и уразуметь трудно. Рассказывали дочери ада друг дружке о том, якобы жили они в удивительных мирах и имели там иные имена. И радовались они, и плакали, и целовались. Диво дивное, и только! И тогда я уразумел, что те монахини грешные ангелы, жившие когда-то на небе, а теперь за грехи свои свергнутые в ад. А из ада послал их лукавый в обитель святую, чтобы братию невинную затянуть в свои сети, вот и распускают небылицы всякие...
И решил я не оскверняться, не жить в опозоренной обители. Похороню себя живьем в пещере, буду ждать там трубы архангела. Уже секира у древа, все признаки налицо. Явление Антихриста, запустение вокруг, безверие, охлаждение сердец в кругу братии Христовой. Кто чистый - да очищается, кто оскверненный да сквернится! Се, гряду скоро! Эй, гряди, Господи! Аминь!
Знаю уютную пещерку около Витачева, третья долина от Стаек. Давно уже присмотрел ее, когда ловил рыбу для монастыря. Там будет мой последний земной покой. Оттуда пусть и позовет меня ангел Господень при последней трубе.
Боже Милостивый, прости мя грешного, коли я не так рассудил своим убогим разумом. В ожидании Страшного Суда надеюсь на Твое Милостивое решение! Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй! Аминь!.."
...Выслушав Григора, шеф заметался по кабинету, ухватившись руками за голову.
- Убил! Наповал! Что мне со всем этим делать! Что?
Успокоившись, он пододвинул к себе перевод свитка старого монаха, внимательно перечитал. Постучал кулаком по собственному лбу.
- Нет, нет, я не сплю. Быть может, твой бред в самом деле имеет под собой какую-то почву?
- Я же говорил! - обрадовался Григор.
- Знаю, знаю, что ты говорил! А мне каково? Перековываться? Это же не винегрет, а система взглядов! Ты считаешь, так просто все это провернуть в уме? Даже книгу перевести с языка на язык - морока, а взгляды, убеждения...
Он схватил Григора за плечо, встряхнул его. Хитро подмигнул.
- Будь что будет! Пусть снимают с меня кожу - вытерплю! Даю тебе карт-бланш! Действуй как хочешь! Только гляди - внимание, терпение, рассудочность...
- Да я... как вихрь! - воскликнул Григор.
- Вот-вот! Вихрей именно не надо. Ты же сам говорил - Космическое Право! Хе-хе! Тут мало нашей конторы. Валяй-ка ты, друг, к ученым, к теоретикам. Не ожидал? Думал, шеф дуб? А? Ну-ну, не оправдывайся! Было, было! Пусть я и дуб, но о тебе не забывал, имею интересную кандидатуру для знакомства. Только он тебе поможет...
- Кто?
- Сергей Гореница. Слыхал?
- Конечно! - взволнованно ответил Григор. - Встречался с ним случайно в одной компании. Известный физик-теоретик. Но работы его закрыты. Проблемы многомерности...
- Вот-вот. Проблемы времени, пространства, параллельных измерений. Фантастика. Впрочем, финансируется его дело. И прилично. Видать, что-то реальное. Хе-хе. На Луне что-то маракуют. Я согласую с кем следует. Гореница тебя примет. Поговори с ним. Все начистую. Серьезный человечище. Конечно, абсолютная тайна. Это он, понятно, поймет. Ну, иди, Григорчик! Чует моя душа дров наломаешь. Но что делать? Иди. Ни пуха ни пера!
- К черту! - радостно ответил Бова.
Гореница молча слушал Григора. Глаза прикрыл, будто спал. За окнами проносились троллейбусы, автомашины, смеялись дети. Над Лаврою с криком кружило воронье, осенние листья падали на землю. Как всегда. Только мысли собеседников путешествовали в неизмеримых глубинах Вселенной.
Когда Бова замолчал, Гореница поднялся с кресла и начал мерить комнату из угла в угол. Иногда останавливался, поглядывал на взволнованного парня и снова шагал, словно пытался раскрутить незримую спираль. Затем, остановившись возле Бовы, ученый заглянул в его глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112