Он начал было уверять меня, что еще вчера все перепроверил сам, и причин для беспокойства нет никаких, но, услышав бряцанье металла в голосе, тут же засобирался.
Лев Игоревич долго ходил по всем комнатам, исследуя их вдоль и поперек, я, как тень, бродил следом, надеясь увидеть хоть малейшее колебание медных прутков, но лоза оставалась равнодушна. Бухгалтер попытался мне объяснить причину скверных снов с точки зрения резко изменившихся полевых условий, упирая на то, что "к хорошему, как и к плохому, тоже привыкнуть надо". Я не стал слушать и по возможности быстро распрощался.
Перед сном я снова зашел в швейцарскую.
- Доставай свои тазепамы, - бодро произнес Игорь Станиславович, и, пока супруга ходила за таблетками, доверительно прошептал: - А я в минувшую ночь просто как убитый спал. Лег и сразу заснул, если бы не вы, проспал бы как сурок....
Получив таблетку, я поспешил оставить сторожа наедине с нечаянной радостью. А сам бежал по лестнице, торопясь, словно надеясь. И так же торопливо накрылся одеялом с головой.
Искромсанные сны, которых я не помнил и в которые не верил, оставили меня поутру, их рваные полотнища, успокоившись, перестали хлопать на ветру ночи. Я поднялся с постели - тяжело ни не очень уверенно, только потому, что надо было, - чувствуя себя состарившимся лет на двадцать, и стал собираться.
А, одевшись, поехал к графу.
Он встретил меня улыбкой, будто заранее заготовленными приветствиями и приглашением к столу, если я еще позавтракал. Я не позавтракал, но отказался.
"Асмаранд" стоял в верхней из семи, поставленных одна на другую, книжных полок, там ему освобождено было немного места. Вокруг громоздились тома собрания сочинений Лескова, подпирая со всех сторон и придавливая крышку. Граф так и не нашел подходящего места для книги.
Серый свет, льющийся из полураскрытых окон, предвещал скорый дождь. "Асмаранд" был темен и блекл, и только затейливая вязь неведомых букв чернела на фоне припорошенного углем серебра.
Я прошел в единственную комнату, опередив по дороге графа, и остановился подле ковчега. Не оборачиваясь, произнес:
- Мне он нужен. Я пришел, чтобы забрать его.
Вячеслав Соломонович не понял и переспросил. Я молча указал на книгу. Взгляды наши встретились и долго не в силах разойтись были, словно мешало что. Граф первый прервал связующую нить, опустив глаза.
- Вы сошли с ума, - тихо, но твердо произнес он. - Что вы говорите? Зачем он вам?
- Он мне нужен, - повторил я. Граф смотрел на меня в упор.
- Это исключено, - сказал, как отрезал, Вячеслав Соломонович. - Вы не понимаете, что просите, - и он добавил чуть мягче: - Посмотрите на себя в зеркало. На вас же лица нет. Это вы из-за него так переживаете?
- Как раз из-за него, - я едва сдерживался, чтобы говорить спокойно. Последние две ночи окончательно выбили меня из колеи, я был взвинчен настолько, что, сдерживая себя, чувствовал дрожь во всем теле. Отказа я ожидал, думал, что готов к нему, но собственная реакция меня удивила и испугала. Будто током ударило.
- Простите великодушно, но не понимаю я вас. Да вы сядьте, сядьте. Успокойтесь. Что с вами произошло такого за время с прошедшей нашей встречи?
Он коснулся моего плеча, и в то же мгновения я сорвался.
- Что произошло?! Вы спрашиваете, что произошло? Будто сами не знаете! Книга, что же еще! Вы отобрали у меня книгу, и все немедленно пошло наперекосяк. Две ночи я провел в аду. Может быть лучше, если бы я не спал вовсе: с вечера до утра меня преследуют такие кошмары, что мало не покажется даже вам. Всю ночь, не переставая, один за другим, все изощренней и настойчивей. Ничего не помогает. Ни снотворное, ни смена обстановки, ничего.
Я замолчал, переводя дух. Выпустив пар, я почувствовал, как немного успокаиваюсь. Граф молча стоял рядом, в глазах его застыло безграничное удивление.
- Первый день я думал, что все дело в каком-нибудь оставшемся отрицательном воздействии, в не успевшем перестроиться сознании, в подсознательных страхах, появившихся после всего, услышанного от вас, и накрепко засевших в моем мозгу. Да мало ли в чем еще. Конечно, у меня были сомнения насчет книги, и окончательно рассеялись они на второй день. Эту ночь я провел в гостинице неподалеку. И что, думаете, в снятом на ночь номере "люкс" мне стало легче? Черта с два!
- Но это... абсурд, - прошептал граф и неожиданно замолчал. Лицо его изменилось, новое выражение, появившееся на нем, понять я не смог.
- Это вам абсурд, - я снова начал заводиться. - А для меня мука. Отдайте книгу, и на этом все закончится.
- Нет-нет, подождите, молодой человек.
- Вы боитесь за Артемьевых? За их ревматизмы и ишиасы? Да я отселю их к черту на кулички, они и дорогу назад не найдут.
Граф покачал головой.
- Я боюсь именно за вас. Подождите. Дайте мне договорить. Я ведь с самого начала сказал вам, что это не обычная книга и что к ней нужен особый подход. Вы же посчитали мои слова...
- Да, сейчас я вам верю как никогда.
- Не ерничайте, молодой человек, вы ведь сами убедились в том, что, как ни банально это звучит, легенды, повествующие об "Асмаранде", не лгут, на себе почувствовав силу книги. А в эти два дня уверился в ней и я, ощутив ее темную энергетику. Не знаю, какие кошмары преследовали эти две ночи вас, но я так же не был обделен иссушающими душу видениями. Дабы как-то бежать их, я перебрался в кухню, если это и помогло, то незначительно.
Вячеслав Соломонович вздохнул и продолжил:
- Да, одно дело читать страшные истории об "Асмаранде", будучи твердо уверенным в том, что тебя это не коснется, и совсем другое - испытать малую долю их на себе. Из этого испытания я вынес кое-что. И потому говорю вам: бегите ее, ибо книга эта жаждет вас.
- Что? - я не расслышал, как слова сорвались с губ.
- Все мои ночные видения в течение обеих ночей были заполнены этой жаждой. В первую ночь навязчивые видения посылали меня с книгой назад к вам: в них я то возвращал "Асмаранд" со словами извинений за причиненные страдания, то дарил со словами напутствия, то подбрасывал, прокравшись в комнаты. За ночь бесчисленное число вариантов прошло предо мной. Но, просыпаясь, я всякий раз вспоминал слова гуджаратского мудреца. Всякая близость к "Асмаранду", говорил он, начинается с искуса. Ничто в не имеет значения для книги, ни пол, ни возраст, ни чин, - "Асмаранд" ищет в человеке, в недобрую ночь оказавшемуся рядом с ним, ту малость, зацепившись за которую он может войти в душу, стать неотъемлемой частью его чувств и мыслей. И сон - главнейшее оружие "Асмаранда".
Вы не выдержали испытания. Не потому, что вы слабы или податливы просто "Асмаранд" нашел лазейку в вас. Вам снятся замечательные сны, да, но ими повелевает "Асмаранд", и этим медленно, шаг за шагом устанавливает свою связь и власть над вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Лев Игоревич долго ходил по всем комнатам, исследуя их вдоль и поперек, я, как тень, бродил следом, надеясь увидеть хоть малейшее колебание медных прутков, но лоза оставалась равнодушна. Бухгалтер попытался мне объяснить причину скверных снов с точки зрения резко изменившихся полевых условий, упирая на то, что "к хорошему, как и к плохому, тоже привыкнуть надо". Я не стал слушать и по возможности быстро распрощался.
Перед сном я снова зашел в швейцарскую.
- Доставай свои тазепамы, - бодро произнес Игорь Станиславович, и, пока супруга ходила за таблетками, доверительно прошептал: - А я в минувшую ночь просто как убитый спал. Лег и сразу заснул, если бы не вы, проспал бы как сурок....
Получив таблетку, я поспешил оставить сторожа наедине с нечаянной радостью. А сам бежал по лестнице, торопясь, словно надеясь. И так же торопливо накрылся одеялом с головой.
Искромсанные сны, которых я не помнил и в которые не верил, оставили меня поутру, их рваные полотнища, успокоившись, перестали хлопать на ветру ночи. Я поднялся с постели - тяжело ни не очень уверенно, только потому, что надо было, - чувствуя себя состарившимся лет на двадцать, и стал собираться.
А, одевшись, поехал к графу.
Он встретил меня улыбкой, будто заранее заготовленными приветствиями и приглашением к столу, если я еще позавтракал. Я не позавтракал, но отказался.
"Асмаранд" стоял в верхней из семи, поставленных одна на другую, книжных полок, там ему освобождено было немного места. Вокруг громоздились тома собрания сочинений Лескова, подпирая со всех сторон и придавливая крышку. Граф так и не нашел подходящего места для книги.
Серый свет, льющийся из полураскрытых окон, предвещал скорый дождь. "Асмаранд" был темен и блекл, и только затейливая вязь неведомых букв чернела на фоне припорошенного углем серебра.
Я прошел в единственную комнату, опередив по дороге графа, и остановился подле ковчега. Не оборачиваясь, произнес:
- Мне он нужен. Я пришел, чтобы забрать его.
Вячеслав Соломонович не понял и переспросил. Я молча указал на книгу. Взгляды наши встретились и долго не в силах разойтись были, словно мешало что. Граф первый прервал связующую нить, опустив глаза.
- Вы сошли с ума, - тихо, но твердо произнес он. - Что вы говорите? Зачем он вам?
- Он мне нужен, - повторил я. Граф смотрел на меня в упор.
- Это исключено, - сказал, как отрезал, Вячеслав Соломонович. - Вы не понимаете, что просите, - и он добавил чуть мягче: - Посмотрите на себя в зеркало. На вас же лица нет. Это вы из-за него так переживаете?
- Как раз из-за него, - я едва сдерживался, чтобы говорить спокойно. Последние две ночи окончательно выбили меня из колеи, я был взвинчен настолько, что, сдерживая себя, чувствовал дрожь во всем теле. Отказа я ожидал, думал, что готов к нему, но собственная реакция меня удивила и испугала. Будто током ударило.
- Простите великодушно, но не понимаю я вас. Да вы сядьте, сядьте. Успокойтесь. Что с вами произошло такого за время с прошедшей нашей встречи?
Он коснулся моего плеча, и в то же мгновения я сорвался.
- Что произошло?! Вы спрашиваете, что произошло? Будто сами не знаете! Книга, что же еще! Вы отобрали у меня книгу, и все немедленно пошло наперекосяк. Две ночи я провел в аду. Может быть лучше, если бы я не спал вовсе: с вечера до утра меня преследуют такие кошмары, что мало не покажется даже вам. Всю ночь, не переставая, один за другим, все изощренней и настойчивей. Ничего не помогает. Ни снотворное, ни смена обстановки, ничего.
Я замолчал, переводя дух. Выпустив пар, я почувствовал, как немного успокаиваюсь. Граф молча стоял рядом, в глазах его застыло безграничное удивление.
- Первый день я думал, что все дело в каком-нибудь оставшемся отрицательном воздействии, в не успевшем перестроиться сознании, в подсознательных страхах, появившихся после всего, услышанного от вас, и накрепко засевших в моем мозгу. Да мало ли в чем еще. Конечно, у меня были сомнения насчет книги, и окончательно рассеялись они на второй день. Эту ночь я провел в гостинице неподалеку. И что, думаете, в снятом на ночь номере "люкс" мне стало легче? Черта с два!
- Но это... абсурд, - прошептал граф и неожиданно замолчал. Лицо его изменилось, новое выражение, появившееся на нем, понять я не смог.
- Это вам абсурд, - я снова начал заводиться. - А для меня мука. Отдайте книгу, и на этом все закончится.
- Нет-нет, подождите, молодой человек.
- Вы боитесь за Артемьевых? За их ревматизмы и ишиасы? Да я отселю их к черту на кулички, они и дорогу назад не найдут.
Граф покачал головой.
- Я боюсь именно за вас. Подождите. Дайте мне договорить. Я ведь с самого начала сказал вам, что это не обычная книга и что к ней нужен особый подход. Вы же посчитали мои слова...
- Да, сейчас я вам верю как никогда.
- Не ерничайте, молодой человек, вы ведь сами убедились в том, что, как ни банально это звучит, легенды, повествующие об "Асмаранде", не лгут, на себе почувствовав силу книги. А в эти два дня уверился в ней и я, ощутив ее темную энергетику. Не знаю, какие кошмары преследовали эти две ночи вас, но я так же не был обделен иссушающими душу видениями. Дабы как-то бежать их, я перебрался в кухню, если это и помогло, то незначительно.
Вячеслав Соломонович вздохнул и продолжил:
- Да, одно дело читать страшные истории об "Асмаранде", будучи твердо уверенным в том, что тебя это не коснется, и совсем другое - испытать малую долю их на себе. Из этого испытания я вынес кое-что. И потому говорю вам: бегите ее, ибо книга эта жаждет вас.
- Что? - я не расслышал, как слова сорвались с губ.
- Все мои ночные видения в течение обеих ночей были заполнены этой жаждой. В первую ночь навязчивые видения посылали меня с книгой назад к вам: в них я то возвращал "Асмаранд" со словами извинений за причиненные страдания, то дарил со словами напутствия, то подбрасывал, прокравшись в комнаты. За ночь бесчисленное число вариантов прошло предо мной. Но, просыпаясь, я всякий раз вспоминал слова гуджаратского мудреца. Всякая близость к "Асмаранду", говорил он, начинается с искуса. Ничто в не имеет значения для книги, ни пол, ни возраст, ни чин, - "Асмаранд" ищет в человеке, в недобрую ночь оказавшемуся рядом с ним, ту малость, зацепившись за которую он может войти в душу, стать неотъемлемой частью его чувств и мыслей. И сон - главнейшее оружие "Асмаранда".
Вы не выдержали испытания. Не потому, что вы слабы или податливы просто "Асмаранд" нашел лазейку в вас. Вам снятся замечательные сны, да, но ими повелевает "Асмаранд", и этим медленно, шаг за шагом устанавливает свою связь и власть над вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11