И тут же рядом с ладонью не вылез, а буквально вынырнул из земли зверь. Он был явно доволен собой и, распушив усы, ритмично покрякивал.
Петр медленно и осторожно провел рукой по его эластичной, гибкой спине...
Зверю это, похоже, понравилось. Он снова коснулся усами руки Петра и с готовностью выгнул спину.
...Через полчаса они уже играли в пятнашки. Петр сбросил на землю все свое барахло и, разувшись, бегал босиком, высунув язык, за зверем, который мгновенно стал откликаться на Мурзика.
Мурзик носился по равнине, ныряя в землю и выныривая из нее совсем в другом месте, и издавал шум целого утиного выводка. Он обладал удивительной способностью перестраивать структуру своего тела таким образом, что мог жить в двух средах - в земле и на земле. На земле он был плотным и реальным, а уходя в нее, похоже, терял эти свойства, становясь более разреженным, чем газ, что и позволяло ему перемещаться в твердом грунте.
Петр не знал, какую форму имел Мурзик под землей, но его наземная форма оставалась, по-видимому, постоянной. Зверь каким-то невероятным способом прогонял мельчайшие элементы своего тела, возможно, даже молекулы или атомы сквозь молекулы или даже атомы земли и при этом не распадался...
Петр был поставлен в тупик. Он не представлял, каким образом Мурзик передвигается под землей, не взаимодействуя с ней. Ведь там, в глубине, лишившись плотности, он должен был бы падать к центру планеты, подчиняясь законам гравитации...
Поразмыслив немного, Петр решил, что Мурзик все-таки наземный житель, а его способность уходить в недра просто защитная приспособляемость, оставшаяся от тех времен, когда на планете могли водиться хищники. Судя по всему, Мурзик нырял в землю, как в воду: на небольшую глубину и на малый срок. Но даже это было слишком фантастично!
Петр решил не ломать голову, оставил это удовольствие биологам. Он просто бегал за одуревшим от радости, похоже, долго скучавшим от одиночества Мурзиком и совсем забыл о своем положении и целях, которые преследовал, оказавшись на этой равнине.
"Э, приятель! - вдруг остановился он. - Ты чего это разбегался?! Там люди тебя ищут, волнуются, а ты тут придуриваешься!" Петр устыдился своего поведения и, крикнув: "Хватит, Мурзик!" - пошел к вещам.
Мурзик, встав столбиком, очевидно, решил, что это продолжение игры, и погнался за Петром. Он нырял в землю и снизу толкал Петра спиной то в одну ногу, то в другую.
- Хватит, Мурзик! - тоном приказа повторил Петр, навешивая на себя вещи. - Мне пора идти! До ночи нужно пройти километров двадцать.
Мурзик постоял вертикально, глядя вслед уходящему Петру, потом как-то огорченно крякнул и с понуро повисшими усами потек за ним, не желая прекращать игру. Несколько раз он пытался затеять новую возню, но Петр не обращал внимания на его тычки снизу и, спотыкаясь, упорно шел дальше.
Мурзик наконец сообразил, что ему больше ничего не светит, еще минут десять беззвучно сопровождал Петра, а потом куда-то исчез. Петр иногда оглядывался, но Мурзик точно в воду канул... Или в землю...
После захода Церуса Петр быстро надул аварийную палатку и, не ужиная, лег спать. Ночью он несколько раз просыпался от страшных своей непонятностью звуков снаружи палатки. От них по коже пробегал мороз, и Петр, зная, что внешняя поверхность палатки пылает сейчас огненными сполохами и это не подпустит к ней никакого зверя, тем не менее прижимал к себе остывшее ложе карабина.
Утром он вылез из палатки и, лязгая зубами от озноба, пробежал вокруг нее для согрева с полсотни кругов, пока не закружилась голова.
День обещал быть совершенно ясным и спокойным, но, как ни странно, Петру уже не хотелось стихийных бедствий. Сутки, проведенные на лоне природы, поубавили его колонистский пыл, а после ночи на жесткой земле побаливали бока.
Очевиднее всего поиски ушли далеко в сторону, потому что ночью с вертолета палатку можно было бы увидеть за несколько десятков километров.
Это почему-то уже не радовало, а несколько раздражало Петра. "Лопухи! беззлобно подумал он. - Вечно они ищут не там, где надо! А тут человек, можно сказать, безвинно погибает!" Петр представил, что впереди целый день почти безостановочной ходьбы, и ему вдруг очень захотелось к себе на Базу.
Он включил радиомаяк. До Купола было не более шестидесяти километров радиомаяк уже принимал его пиликанье. Других источников радиосигналов Петр не уловил, хотя прошелся по всей шкале.
Видимо, поисковые группы находились не ближе сотни километров.
Петр вздохнул. Похоже, авантюра зашла слишком далеко. Теперь оставалось только идти к Куполу.
"Ну что ж, - подумал он, - ты хотел, чтобы твое положение усугубилось, и ты получил желаемое. Фортуна поняла все слишком уж буквально. Ну да ладно! Если не провалишься сквозь землю, то завтра будешь у Купола. А там уже все просто..." - Петр даже немного огорчился, что приключения заканчиваются так быстро. И никаких тебе эксцессов, если не считать маленькие происшествия, связанные с появлением Мурзика.
"А кстати, где он?" - вспомнил Петр своего нового знакомого. Он походил вокруг палатки, вглядываясь в голубую равнину, покричал, чуть не сорвав голос, и так молодецки посвистел, что у него самого заложило уши.
Мурзик не появлялся.
Петр вывалил из рюкзака продукты, со вкусом позавтракал, не заботясь о запасах, и выбросил пустые упаковки. К его огорчению, даже после обильного завтрака рюкзак не стал легче. Петр порылся в нем, выискивая, что бы еще выкинуть, но люди, составлявшие комплектацию аварийного запаса, сделали это со знанием дела. Лишнего ничего не оказалось.
Повесив на себя рюкзак и карабин, Петр пошел по пеленгу. Церус светил сбоку и нагревал одну щеку, в то время как другая мерзла, но все это было пустяками по сравнению с тем, что Петру предстояло испытать через несколько часов. Он шел, помаленьку разогреваясь и втягиваясь в темп ходьбы, и время от времени искал глазами Мурзика. Он с удивлением понял, что симпатизирует этому невероятному зверю. И тот, как казалось Петру, тоже был к нему неравнодушен. Петр вспомнил, как вчера все время ждал, что Мурзик попытается пролететь сквозь него самого, и как сердце замирало, когда Мурзик летел в него, точно пущенное кем-то копье.
Но Мурзик всегда пролетал мимо. Очевидно, внедрение его в твердую среду все-таки что-то в ней изменяло, и Мурзик знал это... Зверь, похоже, был с понятием.
Петр уже начал скучать. Возможно, зверь просто был далеко. Петр не хотел верить, что надоел Мурзику, это было бы слишком обидно.
...Через несколько часов он устал и перестал вертеть головой. Опять началась парная баня, и ему стало не до Мурзика и прелестей местной природы. Петр шел ссутулившись и глядя прямо перед собой и, поглощенный ходьбой, проглядел появление вертолета.
1 2 3 4 5
Петр медленно и осторожно провел рукой по его эластичной, гибкой спине...
Зверю это, похоже, понравилось. Он снова коснулся усами руки Петра и с готовностью выгнул спину.
...Через полчаса они уже играли в пятнашки. Петр сбросил на землю все свое барахло и, разувшись, бегал босиком, высунув язык, за зверем, который мгновенно стал откликаться на Мурзика.
Мурзик носился по равнине, ныряя в землю и выныривая из нее совсем в другом месте, и издавал шум целого утиного выводка. Он обладал удивительной способностью перестраивать структуру своего тела таким образом, что мог жить в двух средах - в земле и на земле. На земле он был плотным и реальным, а уходя в нее, похоже, терял эти свойства, становясь более разреженным, чем газ, что и позволяло ему перемещаться в твердом грунте.
Петр не знал, какую форму имел Мурзик под землей, но его наземная форма оставалась, по-видимому, постоянной. Зверь каким-то невероятным способом прогонял мельчайшие элементы своего тела, возможно, даже молекулы или атомы сквозь молекулы или даже атомы земли и при этом не распадался...
Петр был поставлен в тупик. Он не представлял, каким образом Мурзик передвигается под землей, не взаимодействуя с ней. Ведь там, в глубине, лишившись плотности, он должен был бы падать к центру планеты, подчиняясь законам гравитации...
Поразмыслив немного, Петр решил, что Мурзик все-таки наземный житель, а его способность уходить в недра просто защитная приспособляемость, оставшаяся от тех времен, когда на планете могли водиться хищники. Судя по всему, Мурзик нырял в землю, как в воду: на небольшую глубину и на малый срок. Но даже это было слишком фантастично!
Петр решил не ломать голову, оставил это удовольствие биологам. Он просто бегал за одуревшим от радости, похоже, долго скучавшим от одиночества Мурзиком и совсем забыл о своем положении и целях, которые преследовал, оказавшись на этой равнине.
"Э, приятель! - вдруг остановился он. - Ты чего это разбегался?! Там люди тебя ищут, волнуются, а ты тут придуриваешься!" Петр устыдился своего поведения и, крикнув: "Хватит, Мурзик!" - пошел к вещам.
Мурзик, встав столбиком, очевидно, решил, что это продолжение игры, и погнался за Петром. Он нырял в землю и снизу толкал Петра спиной то в одну ногу, то в другую.
- Хватит, Мурзик! - тоном приказа повторил Петр, навешивая на себя вещи. - Мне пора идти! До ночи нужно пройти километров двадцать.
Мурзик постоял вертикально, глядя вслед уходящему Петру, потом как-то огорченно крякнул и с понуро повисшими усами потек за ним, не желая прекращать игру. Несколько раз он пытался затеять новую возню, но Петр не обращал внимания на его тычки снизу и, спотыкаясь, упорно шел дальше.
Мурзик наконец сообразил, что ему больше ничего не светит, еще минут десять беззвучно сопровождал Петра, а потом куда-то исчез. Петр иногда оглядывался, но Мурзик точно в воду канул... Или в землю...
После захода Церуса Петр быстро надул аварийную палатку и, не ужиная, лег спать. Ночью он несколько раз просыпался от страшных своей непонятностью звуков снаружи палатки. От них по коже пробегал мороз, и Петр, зная, что внешняя поверхность палатки пылает сейчас огненными сполохами и это не подпустит к ней никакого зверя, тем не менее прижимал к себе остывшее ложе карабина.
Утром он вылез из палатки и, лязгая зубами от озноба, пробежал вокруг нее для согрева с полсотни кругов, пока не закружилась голова.
День обещал быть совершенно ясным и спокойным, но, как ни странно, Петру уже не хотелось стихийных бедствий. Сутки, проведенные на лоне природы, поубавили его колонистский пыл, а после ночи на жесткой земле побаливали бока.
Очевиднее всего поиски ушли далеко в сторону, потому что ночью с вертолета палатку можно было бы увидеть за несколько десятков километров.
Это почему-то уже не радовало, а несколько раздражало Петра. "Лопухи! беззлобно подумал он. - Вечно они ищут не там, где надо! А тут человек, можно сказать, безвинно погибает!" Петр представил, что впереди целый день почти безостановочной ходьбы, и ему вдруг очень захотелось к себе на Базу.
Он включил радиомаяк. До Купола было не более шестидесяти километров радиомаяк уже принимал его пиликанье. Других источников радиосигналов Петр не уловил, хотя прошелся по всей шкале.
Видимо, поисковые группы находились не ближе сотни километров.
Петр вздохнул. Похоже, авантюра зашла слишком далеко. Теперь оставалось только идти к Куполу.
"Ну что ж, - подумал он, - ты хотел, чтобы твое положение усугубилось, и ты получил желаемое. Фортуна поняла все слишком уж буквально. Ну да ладно! Если не провалишься сквозь землю, то завтра будешь у Купола. А там уже все просто..." - Петр даже немного огорчился, что приключения заканчиваются так быстро. И никаких тебе эксцессов, если не считать маленькие происшествия, связанные с появлением Мурзика.
"А кстати, где он?" - вспомнил Петр своего нового знакомого. Он походил вокруг палатки, вглядываясь в голубую равнину, покричал, чуть не сорвав голос, и так молодецки посвистел, что у него самого заложило уши.
Мурзик не появлялся.
Петр вывалил из рюкзака продукты, со вкусом позавтракал, не заботясь о запасах, и выбросил пустые упаковки. К его огорчению, даже после обильного завтрака рюкзак не стал легче. Петр порылся в нем, выискивая, что бы еще выкинуть, но люди, составлявшие комплектацию аварийного запаса, сделали это со знанием дела. Лишнего ничего не оказалось.
Повесив на себя рюкзак и карабин, Петр пошел по пеленгу. Церус светил сбоку и нагревал одну щеку, в то время как другая мерзла, но все это было пустяками по сравнению с тем, что Петру предстояло испытать через несколько часов. Он шел, помаленьку разогреваясь и втягиваясь в темп ходьбы, и время от времени искал глазами Мурзика. Он с удивлением понял, что симпатизирует этому невероятному зверю. И тот, как казалось Петру, тоже был к нему неравнодушен. Петр вспомнил, как вчера все время ждал, что Мурзик попытается пролететь сквозь него самого, и как сердце замирало, когда Мурзик летел в него, точно пущенное кем-то копье.
Но Мурзик всегда пролетал мимо. Очевидно, внедрение его в твердую среду все-таки что-то в ней изменяло, и Мурзик знал это... Зверь, похоже, был с понятием.
Петр уже начал скучать. Возможно, зверь просто был далеко. Петр не хотел верить, что надоел Мурзику, это было бы слишком обидно.
...Через несколько часов он устал и перестал вертеть головой. Опять началась парная баня, и ему стало не до Мурзика и прелестей местной природы. Петр шел ссутулившись и глядя прямо перед собой и, поглощенный ходьбой, проглядел появление вертолета.
1 2 3 4 5