К их сожалению поблизости не имелось никакой пещеры или склепа, чтобы замуровать там тело навсегда, а отправляться за город на их поиски они уже не могли: их ждало множество дел.
Братья молча постояли над могилой девушки, пришедший вместе с ними на север, затем развернулись и отправились назад в дом.
— Что теперь? — тихо спросил Вайг, когда они уже приближались к входу.
— Надо немного поспать,— решил Найл.— Мы ведь не ложились больше суток.
Посланник Богини разместился теперь в другой спальне — благо что выбор в особняке имелся. Стоило ему донести голову до подушки, как он тут же погрузился в глубокий сон.
* * *
Его разбудил Симеон.
Солнце уже клонилось к закату: Найл проспал целый день, но чувствовал себя гораздо лучше. Усталость ушла, он восстановил утраченные силы. Вот только у него на душе было все также муторно...
— Как гужевые? — уточнил Найл у лекаря.
— Ничего непоправимого,— ответил тот.— Все выздоровеют — если будем не очень торопиться домой.
Найл кивнул. Значит, не будем. Они и так уже потеряли многих членов отряда.
— Что происходит в городе? — поинтересовался Найл, принимая сидячее положение и все еще зевая.— Ты в курсе?
Симеон рассказал, что всех чернокожих распределили по нескольким зданиям, охраняемым пауками и белыми надсмотрщиками. Дело каждого будет рассматриваться по отдельности, чтобы определить степень его вины и то, какие санкции применить. Можно предположить одно: ничего хорошего захваченных рабов не ждет.
— А в нем участвовали все чернокожие? — уточнил Найл.
— Только из второго города. Те, кто постоянно проживает в первом — слуги белых граждан — полностью поддерживают своих хозяев. Им, в общем-то, не из-за чего бастовать. Они своим положением довольны — зная, как живут во втором и третьем городах. А с третьим городом у рабов, насколько я понял, связи нет. Услугами диспетчерского центра в состоянии воспользоваться только Восьмилапые, ну и ты, конечно, Посланник Богини. Возможно, через некоторое время рабы из третьего города и подключились бы к восставшим, но пауки этого не допустили. Восьмилапые из третьего города вначале заперли куда-то своих рабов, ничего им не объясняя, и только потом ринулись окружать второй.
Найла также интересовало, удалось ли кому-то из участников восстания скрыться. Симеон усмехнулся и ответил, что Восьмилапые не поймали как раз организаторов, на которых теперь все валят арестованные, желая облегчить свою участь.
Рабы чуть ли не хором заявляют, что они сами по себе никогда не пошли бы против своих Восьмилапых и белых хозяев, если бы не некий Кенгу и его сестрица, жаждавшие власти.
И вот теперь основной массе чернокожих придется отдуваться за их грехи: сами же брат с сестрой опять исчезли в подземельях, бросив остальных чернокожих на произвол белых и пауков.
«И как я мог так ошибиться в Карле?» — подумал Найл.
А ведь он ей поверил. Поверил ее рассказу о бедственном положении чернокожих людей в северных землях.
Ну, положим, в этом плане она его не обманывала: положение в самом деле было рабским, но ведь Карла с Кенгу хотели не освободить людей из-под власти пауков, к чему стремился Найл и его товарищи и за что они боролись в своем городе, а поменяться местами с белыми. Найл вспомнил, как Карла говорила, что пауки — это не самое страшное зло и что с ними можно жить, а вот белые отравляют существование черным... Кенгу с Карлой хотели поработить людей с тем цветом кожи, что имел Найл и его друзья, а потом, не исключено, вступить в соглашение с Восьмилапыми, причем, скорее всего, это соглашение отличалось бы от Договора, заключенного в тех землях, откуда пришел Найл.
И как жестоко Карла поступила с Миной...
При воспоминании о девушке-охраннице на глаза Посланника Богини снова навернулись слезы. Заметив их, Симеон по-дружески взял Найла за плечо и крепко сжал его.
— Держись,— сказал лекарь, уже знавший об утрате Посланника Богини.— Помни, что она любила тебя и хотела, чтобы ты был счастлив.
Найл кивнул, сглатывая комок.
— А теперь давай поговорим о предстоящих делах,— заявил Симеон.— Тебе надо с головой погрузиться в работу — тогда ты скорее забудешь о своем горе. И время лечит, как ты знаешь.
Найл вспомнил, как потерял отца... Тогда эта утрата казалась страшной и юноша думал, что никогда не сможет от нее отойти, сейчас боль уже притупилась, хотя, конечно, он был бы счастлив, если бы отец дожил до того дня, когда младший сын стал повелителем города и добился равных прав для его граждан-людей и пауков-смертоносцев, которые все годы жизни отца наводили ужас и на него, и на его семью.
— У тебя будут другие женщины,— мягко сказал Симеон.
— Не надо сейчас об этом,— попросил его Найл.
— Вообще-то я зашел сообщить, что тебя сегодня приглашают на ужин во дворец белого управителя главного паучьего города. Иди ополосни лицо холодной водой, а я пока поищу тебе чистую тунику в одном из этих шкафов.
И Симеон кивнул на два огромных старых шкафа, занимающих полкомнаты. Там висели не только вещи Найла, прихваченные с собой в поход (а взял он совсем немного: ведь он шел сюда воевать, а не ходить по гостям), а также и одежда какого-то мужчины, правда, судя по размеру, более крупного, чем Посланник Богини.
— Кстати, а где сейчас находится хозяин этого особняка? — спросил Найл у лекаря.
— Его убили одним из первых,— сообщил Симеон.— Труп дико изуродован: управителя пытали. Из белых его, пожалуй, ненавидели больше всех. Твоя Карла в особенности.
— Она не моя,— огрызнулся Найл.
— Прости, Посланник Богини.
Найл ничего не ответил и удалился умыть лицо и прополоскать рот, затем расчесал волосы, побрился и снова вышел в комнату, где Симеон уже разложил на кровати белую тунику. Найл оделся, осмотрел себя в большом зеркале и повернулся к Симеону.
— Пошли,— сказал Посланник Богини. Они спустились вниз и оказались на улице. У крыльца Посланника Богини уже ждала его собственная четверка гужевых. Найл оглядел мужиков, заметил синяки и ссадины на лицах и поинтересовался их самочувствием. — С нами-то, можно считать, все в порядке,— заявил старший.— Вот остальные-то... Найл кивнул с мрачным видом, затем посчитал нужным похвалить гужевых за то, как они смело раскидали восставших рабов, и сел в повозку.
Симеон сказал что останется в особняке ухаживать за ранеными. Повозка тронулась.
На этот раз на улицах второго города им почти никто не встретился по пути. Найл вспомнил, как он ездил по ним в первый вечер — в медицинский центр, чтобы проведать Мину, а потом путешествовал днем в поисках старых военных складов, которые в этом городе оказались под землей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Братья молча постояли над могилой девушки, пришедший вместе с ними на север, затем развернулись и отправились назад в дом.
— Что теперь? — тихо спросил Вайг, когда они уже приближались к входу.
— Надо немного поспать,— решил Найл.— Мы ведь не ложились больше суток.
Посланник Богини разместился теперь в другой спальне — благо что выбор в особняке имелся. Стоило ему донести голову до подушки, как он тут же погрузился в глубокий сон.
* * *
Его разбудил Симеон.
Солнце уже клонилось к закату: Найл проспал целый день, но чувствовал себя гораздо лучше. Усталость ушла, он восстановил утраченные силы. Вот только у него на душе было все также муторно...
— Как гужевые? — уточнил Найл у лекаря.
— Ничего непоправимого,— ответил тот.— Все выздоровеют — если будем не очень торопиться домой.
Найл кивнул. Значит, не будем. Они и так уже потеряли многих членов отряда.
— Что происходит в городе? — поинтересовался Найл, принимая сидячее положение и все еще зевая.— Ты в курсе?
Симеон рассказал, что всех чернокожих распределили по нескольким зданиям, охраняемым пауками и белыми надсмотрщиками. Дело каждого будет рассматриваться по отдельности, чтобы определить степень его вины и то, какие санкции применить. Можно предположить одно: ничего хорошего захваченных рабов не ждет.
— А в нем участвовали все чернокожие? — уточнил Найл.
— Только из второго города. Те, кто постоянно проживает в первом — слуги белых граждан — полностью поддерживают своих хозяев. Им, в общем-то, не из-за чего бастовать. Они своим положением довольны — зная, как живут во втором и третьем городах. А с третьим городом у рабов, насколько я понял, связи нет. Услугами диспетчерского центра в состоянии воспользоваться только Восьмилапые, ну и ты, конечно, Посланник Богини. Возможно, через некоторое время рабы из третьего города и подключились бы к восставшим, но пауки этого не допустили. Восьмилапые из третьего города вначале заперли куда-то своих рабов, ничего им не объясняя, и только потом ринулись окружать второй.
Найла также интересовало, удалось ли кому-то из участников восстания скрыться. Симеон усмехнулся и ответил, что Восьмилапые не поймали как раз организаторов, на которых теперь все валят арестованные, желая облегчить свою участь.
Рабы чуть ли не хором заявляют, что они сами по себе никогда не пошли бы против своих Восьмилапых и белых хозяев, если бы не некий Кенгу и его сестрица, жаждавшие власти.
И вот теперь основной массе чернокожих придется отдуваться за их грехи: сами же брат с сестрой опять исчезли в подземельях, бросив остальных чернокожих на произвол белых и пауков.
«И как я мог так ошибиться в Карле?» — подумал Найл.
А ведь он ей поверил. Поверил ее рассказу о бедственном положении чернокожих людей в северных землях.
Ну, положим, в этом плане она его не обманывала: положение в самом деле было рабским, но ведь Карла с Кенгу хотели не освободить людей из-под власти пауков, к чему стремился Найл и его товарищи и за что они боролись в своем городе, а поменяться местами с белыми. Найл вспомнил, как Карла говорила, что пауки — это не самое страшное зло и что с ними можно жить, а вот белые отравляют существование черным... Кенгу с Карлой хотели поработить людей с тем цветом кожи, что имел Найл и его друзья, а потом, не исключено, вступить в соглашение с Восьмилапыми, причем, скорее всего, это соглашение отличалось бы от Договора, заключенного в тех землях, откуда пришел Найл.
И как жестоко Карла поступила с Миной...
При воспоминании о девушке-охраннице на глаза Посланника Богини снова навернулись слезы. Заметив их, Симеон по-дружески взял Найла за плечо и крепко сжал его.
— Держись,— сказал лекарь, уже знавший об утрате Посланника Богини.— Помни, что она любила тебя и хотела, чтобы ты был счастлив.
Найл кивнул, сглатывая комок.
— А теперь давай поговорим о предстоящих делах,— заявил Симеон.— Тебе надо с головой погрузиться в работу — тогда ты скорее забудешь о своем горе. И время лечит, как ты знаешь.
Найл вспомнил, как потерял отца... Тогда эта утрата казалась страшной и юноша думал, что никогда не сможет от нее отойти, сейчас боль уже притупилась, хотя, конечно, он был бы счастлив, если бы отец дожил до того дня, когда младший сын стал повелителем города и добился равных прав для его граждан-людей и пауков-смертоносцев, которые все годы жизни отца наводили ужас и на него, и на его семью.
— У тебя будут другие женщины,— мягко сказал Симеон.
— Не надо сейчас об этом,— попросил его Найл.
— Вообще-то я зашел сообщить, что тебя сегодня приглашают на ужин во дворец белого управителя главного паучьего города. Иди ополосни лицо холодной водой, а я пока поищу тебе чистую тунику в одном из этих шкафов.
И Симеон кивнул на два огромных старых шкафа, занимающих полкомнаты. Там висели не только вещи Найла, прихваченные с собой в поход (а взял он совсем немного: ведь он шел сюда воевать, а не ходить по гостям), а также и одежда какого-то мужчины, правда, судя по размеру, более крупного, чем Посланник Богини.
— Кстати, а где сейчас находится хозяин этого особняка? — спросил Найл у лекаря.
— Его убили одним из первых,— сообщил Симеон.— Труп дико изуродован: управителя пытали. Из белых его, пожалуй, ненавидели больше всех. Твоя Карла в особенности.
— Она не моя,— огрызнулся Найл.
— Прости, Посланник Богини.
Найл ничего не ответил и удалился умыть лицо и прополоскать рот, затем расчесал волосы, побрился и снова вышел в комнату, где Симеон уже разложил на кровати белую тунику. Найл оделся, осмотрел себя в большом зеркале и повернулся к Симеону.
— Пошли,— сказал Посланник Богини. Они спустились вниз и оказались на улице. У крыльца Посланника Богини уже ждала его собственная четверка гужевых. Найл оглядел мужиков, заметил синяки и ссадины на лицах и поинтересовался их самочувствием. — С нами-то, можно считать, все в порядке,— заявил старший.— Вот остальные-то... Найл кивнул с мрачным видом, затем посчитал нужным похвалить гужевых за то, как они смело раскидали восставших рабов, и сел в повозку.
Симеон сказал что останется в особняке ухаживать за ранеными. Повозка тронулась.
На этот раз на улицах второго города им почти никто не встретился по пути. Найл вспомнил, как он ездил по ним в первый вечер — в медицинский центр, чтобы проведать Мину, а потом путешествовал днем в поисках старых военных складов, которые в этом городе оказались под землей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74