Казалось, все переместились в зону волнений, в эпицентре которой восседали в своих креслах жена архидиакона и Реджинальд. Разговор не клеился, наступило томительное затишье, которое обыкновенно бывает перед бурей или когда вы вдруг узнаете, что ваши соседи вовсе не держат домашнюю птицу.
– А что же каспийцы, чем они хороши? – внезапно осведомился Реджинальд, заставив собравшихся содрогнуться.
Казалось, всех сейчас охватит паника. Жена архидиакона взглянула на меня. Киплинг или кто-то другой описал где-то взгляд, который бросает ослабевший верблюд, когда караван уходит вперед и оставляет его на произвол судьбы. Я отчетливо вспомнил этот пассаж, когда добрая женщина бросила на меня укоризненный взор.
Я выставил последние козыри:
– Реджинальд, уже поздно, и с моря опускается туман.
Я понимал, что появившаяся на его лице замысловатая усмешка может скрыться только в тумане.
– Никогда, никогда больше я не возьму тебя с собой в гости. Никогда… Ты вел себя ужасно… А чем же все-таки хороши каспийцы?
По лицу Реджинальда скользнула тень искреннего сожаления по поводу неиспользованных возможностей.
– Вообще-то, – отвечал он, – мне кажется, что галстук абрикосового цвета лучше бы сочетался с сиреневой жилеткой.

1 2