ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Пока что он колебался. Двумя днями раньше он посетил старую брюггскую печатню, выставленную на продажу. Ему очень хотелось перенести свой лондонский «заповедник» на континент. И он подумывал, не превратить ли хассельтский заводик в лофт, подобие крепости, которая высилась бы над холмом, над всем миром, на высоте птичьего полета.
Он вспомнил о Розе, о тетушке Отти. Эдуард Фурфоз был богат. Теперь он полностью завладел всеми поставщиками и клиентами Маттео Фрире. Но, поразмыслив, решил оставить все как есть – по-прежнему хранить свои сокровища в лондонском Килберне.
Лоранс уехала из «Аннетьера». Она продала виллу в Марбелье и квартиру на авеню Монтень. На Киквилль покупателя еще не нашлось. За семь миллионов франков она купила в 5-м округе старинный особняк с садом в семьдесят квадратных метров. Она не теряла ни минуты. Жажда жизни, нетерпеливое стремление вернуться к усиленным занятиям на фортепиано вернули ей тот самый блеск, который она едва не утратила за прошедшие полгода. Она энергично занялась обустройством своего нового владения, выходившего прямо на улицу Сен-Жак вместе с другими примыкающими к нему домами. На вид особнячок был весьма неказист. В него попадали через маленький, выложенный желтой и красной плиткой вестибюль, откуда можно было пройти в сад. Лоранс полностью обновила стены нижних комнат, собрав здесь множество больших зеркал с темными, часто гравированными стеклами, серыми или зеленоватыми, в фигурных фестончатых рамах. Это была единственная ее уступка вкусу Эдуарда. Остальная мебель была современной, частично даже черной. Комнаты второго и третьего этажей были ниже и теснее, чем на первом; к ним вела узкая винтовая лестница. В доме витал какой-то застарелый терпкий запах. К нему примешивался слабый запах уксуса. Этот особняк имел что-то общее с «пустынью» тетушки Отти, которую Лоранс только что покинула. Она и здесь старалась сохранить шамборские ритуалы. К занятиям садоводством добавила еще и шитье. А к молчанию присовокупила нечто противостоящее речи еще упорнее, чем молчание, и зовущееся «музыкой».
– И дрозд! И синица!
Этот сад в самом центре Парижа, в 5-м его округе, был настоящим Ноевым ковчегом. По телефону голос Лоранс Шемен звучал нервно, почти истерично. Она требовала, чтобы он бросил все дела: он должен полюбоваться цветущим ломоносом и расцветающим кустиком белой сирени. Он пришел к ней в два часа. Сад был озарен свежим, лучезарным светом.
– В память о Пьере, – сказала она.
И продемонстрировала ему карликовый сад – яблоню, абрикос, сливу, персик; все эти деревца были не выше стула, она надеялась, что они хорошо примутся.
Затем она показала ему плакучую иву высотой с восьмилетнего ребенка. Пять-шесть сережек тихо покачивались на ветру.
Пус, такой же белый, как они, сидел на пороге двери, ведущей в коридор; он оставался в тени, один только нос торчал наружу. Эдуард подумал: «Этот кот – тоже призрак. У него взгляд привидения. Взгляд кого-то, кто рождался на свет множество раз. Я нахожусь во власти существа, прожившего множество жизней. Маленького существа. Карлика. Гнома». Он вспомнил о своей страстной любви к нидерландским мультфильмам про Сильвена, Сильвию и Малыша Жерома. Он любил читать о приключениях Плика и Плока, затерявшихся в гигантском «страшенном» пространстве между книгами и игральными картами, такими же неподъемными для них, как бетонные стены, и между подсвечниками, такими же высокими, как колонны храма Афины.
Лоранс снова виделась с Розой. Та, по ее словам, была в блестящей форме. Только потолстела.
К ее лицу подлетела первая пчела. Лоранс замахала руками, отгоняя ее. Пчела растаяла в теплом воздухе.
Была уже половина третьего. Эдуард растянулся в полотняном шезлонге. Мюриэль принесла кофе. Лоранс стояла рядом с ним, в джинсах. Она взялась за лейку вода увлажнила землю и траву, и они внезапно запахли прелым сеном и мокрым дерном. На нем лежала маленькая девочка. Она закрывала глаза и жмурилась, притворяясь спящей. Море захлестывало сад, шум подступавших волн внушал страх. Он резко поднялся. Лоранс сняла наконечник с лейки, и вода шумной струей лилась к подножию ивы с шестью сережками.
Он провел рукой по глазам.
– Хочешь выпить? – спросила Лоранс.
– Нет, хочу еще чашку кофе. А ты не пьешь?
– Помнишь год назад, на Лилльской улице, возле лифта?
– Нет.
Он снова улегся в шезлонг. Он думал: «Мы любили друг друга. Как же зовут ту, кого я люблю?» Они выпили. Лоранс теперь любила вишневое пиво. Она опять заговорила о той встрече на Лилльской улице, под дождем, на банкетке с желтым бархатным сиденьем, возле лифта. Вспоминала тот миг, когда ее пронзила несокрушимая и необъяснимая уверенность, что их союз неизбежен. Что этот союз, эта гармония так же неизбежны и естественны, как извечная встреча моря и песка. Что этот союз так же неизбежен и естествен, как встреча ребенка с разочарованием. Что эта гармония так же неизбежна и естественна, как встреча солнца и образа в глазах живых существ. Что эта гармония так же неизбежна и естественна, как извечная встреча клыков и растерзанной, стонущей добычи.
Глава XXIII
Имя, которое нужно произносить вслух, – не имя.
Лао-цзы
Ему позвонил Мужлан:
– «Шторм в Гаврском порту», размером с расческу; мастер Льонн де Савиньяк. Корпус продолговатой формы, боковинки золотые с эмалью, фон зеленый, гравированная орнаментировка с элементами масляной росписи…
– Монсеньор, вы замечательно разбираетесь в технических деталях. Покупайте.
– «Кукла, которую сечет ее маленькая хозяйка», мастер Этьен Обри. На заднем плане трое детей выдувают мыльные пузыри. Изображено на крышке пудреницы из красной эмали.
– Покупайте за любую цену. Оставьте ее для меня.
– Я бы хотел приобрести ее для себя.
– Слушайте, вы! Вы работаете на меня. И она будет моей. Если хотите, берите ее себе. Но тогда мы с вами распрощаемся навсегда. Я вас выгоню.
– Потрясающее распятие размером один сантиметр, за крестом, на заднем плане, гильотина; 1798 год, мастер Ван Спедонк.
– Нет.
– Могу я приобрести ее для себя лично?
– Сколько угодно, монсеньор. Покупайте Господа. Я на него не претендую.
Он находился в Нью-Йорке. Офис был расположен необыкновенно удачно. Он пожал руку Ку Йе-у, декоратору, которому доверил полное оформление магазина.
Ему хотелось есть и пить. Он мечтал о тарелке сыров из Пассендаля или Дебрина. И еще он мечтал о настоящем пиве Michelob со Среднего Запада.
Он вошел в небольшой домик – уменьшенную копию викторианского особняка, с блестящим бело-голубым фасадом и голубыми колоннами, где жила Александра. Александра согласилась управлять магазином. Она родилась в Швеции, в Скеллефтеа, на берегах Ботнического залива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77