Две фехтовальные шпаги были скрещены над зеркалом, в котором отражался его узкий, седой затылок, и несколько фотографий военного корабля приятно прерывали голубую флору обоев.
--Чем могу вам служить? -спросил он, бросив запечатанное им письмо в мусорную корзину этот жест показался мне необычным, но я не счел нужным вмешаться. В кратких словах я изложил причину моего прихода и даже назвал крупную сумму, с которой мой друг был готов расстаться, хотя, правда, он просил меня ее не называть, а дождаться условий музея.
-- Все это очень мило, -- сказал мосье Годар,-- да только вы ошибаетесь: такой картины нет в нашем музее.
--Как нет? -- воскликнул я, -- да я ее только что видел! Гюстав Леруа, портрет русского дворянина.
-- Одно полотно Леруа у нас действительно имеется, -- сказал мосье Годар, перелистав клеенчатую тетрадь и длинным черным ногтем остановившись на найденной строке. -- Но это не портрет, а деревенский мотив: *Возвращение стада".
--Я повторил, что картину видел своими глазами пять минут тому назад, и что никакая сила не заставит меня в этом усомниться.
-- Согласен, -- сказал мосье Годар, -- но и я тоже не сумасшедший. Я состою хранителем нашего музея вот уже скоро двадцать лет и знаю этот каталог как молитву Господню. Тут сказано "Возвращение стада", значит стадо возвращается, и ежели только дед вашего друга не изображен в виде пастуха, я не могу допустить, что его портрет у нас существует.
-- Он в сюртуке, -- крикнул я, -- клянусь вам, что он в сюртуке!
-- А как вообще, -- спросил мосье Годар подозрительно, -- вам понравился наш музей? Вы саркофаг оценили?
-- Послушайте, -- и была уже, кажется, вибрация в моем голосе,--сделайте мне одолжение, пойдемте туда сию минуту, и условимся так: если портрет висит там, то вы мне его продадите.
-- А если его нет? -- полюбопытствовал мосье Годар.
-- Тогда я вам заплачу ту же сумму.
-- Ладно, -- сказал он. -- Вот возьмите карандаш и красным, красным концом запишите мне это.
Я сгоряча исполнил его требование. Прочтя мою подпись, он пожаловался на трудность произношения русских фамилий, расписался под ней сам и, быстро сложив листок, сунул его в карманчик жилета.
-- Пойдемте, -- сказал он, высвобождая манжету. По дороге он заглянул в лавку и купил фунтик липких леденцов, которыми стал насуайчиво меня угощать, а когда я наотрез отказался, попытался мне высыпать штучки две в руку, -- я отдернул ее, несколько леденцов упало на панель, он подобрал их и догнал меня рысью. Когда мы приблизились к музею, то увидели, что перед ним стоит красный автокар -- пустой.
-- Ага, -- сказал мосье Годар довольненьким голосом, -- я вижу, что у нас сегодня много посетителей.
Он снял шляпу и, держа ее перед собой, чинно взошел по ступеням.
В музее было нехорошо. Доносились вакхические восклицания, бравурный смех и как будто даже шум потасовки. Мы вошли в первую залу; там старичок сторож удерживал двух святотатцев с какими-то праздничными эмблемами в петличках, и вообще очень сизо-румяных и энергичных, старавшихся добыть из-под стекла черныые шарики муниципального советника. Прочие молодцы из той же сельско-спортивной корпорации громко издевались, кто над червем в спирту, кто над черепом. Один весельчак восхищался трубами парового отопления, будто принятыми им за экспонат; другой целился в сову из кулака и пальца. Всего было человек тридцать, так что получалась толкотня и густой шум от шагов и возгласов.
Мосье Годар захлопал в ладоши и указал на плакат с надписью: "Посетители музея должны быть прилично одеты". Затем он протиснулся -- и я за ним -- во вторую залу. Все общество тотчас повалило туда же. Я подтолкнул Годара к портрету, и он застыл перед ним, выставив грудь, потом чуть попятился, словно им любуясь, и наступил своим дамским каблуком на чью-то ногу.
-- Прекрасная картина, --воскликнул он вполне искренне, -- что ж, не будем мелочны. Вы оказались правы, а в каталоге должно быть ошибка.
Говоря это, он отвлеченными пальцами достал наш контракт и разорвал его на мелкие части, которые, как снежинки, посыпались в массивную плевательницу.
-- Кто эта старая обезьяна? --спросил относительно портрета некто в полосатом нательнике, а так как дед моего приятеля был изображен с сигарой в руке, другой балагур вынул папиросу и собрался у портрета прикурить.
-- Давайте условимся о цене, -- сказал я. -- И во всяком случае уйдемте отсюда.
-- Пропустите, господа, -- крикнул мосье Годар, отстраняя любопытных. В конце залы оказался проход, которого я прежде не заметил, мы вробились туда.
-- Я ничего не могу решить, -- говорил мосье Годар, перекрикивая шум. -- Решимость только тогда хороша, когда подкреплена законом. Я должен сперва посоветоваться с мэром, который только что умер и еще не избран. Думаю, что купить портрет вам не удастся, но тем не менее хочу вам показать еще другие наши сокровища.
Мы очутились в зале несколько больших размера. Там, на длинном столе под стеклом, раскрыты были толстые, плохо выпеченные книги с желтыми пятнами на грубых листах. Вдоль стен стояли военные куклы в ботфортах с раструбами.
-- Давайте обсудим. -- взмолился я, порываясь напрвить пируэты мосье Годара к плюшевому дивану в углу. Но мне помешал сторож. Потрясая единственной рука, он догонял нас, сопровождаемый веселым табуном молодых людей, из которых один надел себе на голову медный шлем с рембрандтовским бликом.
-- Снимите, снимите! -- воскликнул мосье Годар, и от чьего-то толчка шлем со звоном слетел с хулигана.
-- Дальше, -- сказал мосье Годар, дергая меня за рукав, и мы попали в отдел античной скульптуры.
На минуту я заблудился среди громадных мраморных ног и дважды обежал кругом исполинского колена, покамест не увидел опять мосье Годара, который искал меня за белой пятой соседней великанши. Тут какой-то человек в котелке, видно на нее взобравшийся, вдруг с большой вышины упал на каменный пол. Его стал поднимать товарищ, но оба были навеселе, и, махнув на них рукой, мосье Годар полетел в следующую комнату, где сияли восточные ткани, гончие мчались по лазурным коврам, и на тигровой шкуре лежал лук с колчаном.
Но странное дело: от простора и пестроты было только тяжело, мутно, -- и потому ли, что все новые посетители проносились мимо, или потому, что мне хотелось поскорее выбраться из ненужно удлинившегося музея, чтобы в свободной тишине докончить с мосье Годаром деловой разговор, но меня охватила какая-то тревога. Между тем мы перенеслись еще в одну залу, которая уж совсем была громадная, судя по тому, что в ней помещался целый скелет кита, подобный остову фрегата, а далее открывались еще и еще залы, косо лоснились полотна широких картин, полные грозовых облаков, среди которых плавали в синих и розовых ризах нежные идолы религиозной живописи, и все это разрешалось внезапным волнением туманных завес, и зажигались люстры, и в освещенных аквариумах рыбы виляли прозрачными шлейфами, а когда мы взбежали по лестнице, то сверху, из галереи, увидели внизу толпу седых людей и зонтиков, осматривающих громадную модель мироздания.
1 2 3
--Чем могу вам служить? -спросил он, бросив запечатанное им письмо в мусорную корзину этот жест показался мне необычным, но я не счел нужным вмешаться. В кратких словах я изложил причину моего прихода и даже назвал крупную сумму, с которой мой друг был готов расстаться, хотя, правда, он просил меня ее не называть, а дождаться условий музея.
-- Все это очень мило, -- сказал мосье Годар,-- да только вы ошибаетесь: такой картины нет в нашем музее.
--Как нет? -- воскликнул я, -- да я ее только что видел! Гюстав Леруа, портрет русского дворянина.
-- Одно полотно Леруа у нас действительно имеется, -- сказал мосье Годар, перелистав клеенчатую тетрадь и длинным черным ногтем остановившись на найденной строке. -- Но это не портрет, а деревенский мотив: *Возвращение стада".
--Я повторил, что картину видел своими глазами пять минут тому назад, и что никакая сила не заставит меня в этом усомниться.
-- Согласен, -- сказал мосье Годар, -- но и я тоже не сумасшедший. Я состою хранителем нашего музея вот уже скоро двадцать лет и знаю этот каталог как молитву Господню. Тут сказано "Возвращение стада", значит стадо возвращается, и ежели только дед вашего друга не изображен в виде пастуха, я не могу допустить, что его портрет у нас существует.
-- Он в сюртуке, -- крикнул я, -- клянусь вам, что он в сюртуке!
-- А как вообще, -- спросил мосье Годар подозрительно, -- вам понравился наш музей? Вы саркофаг оценили?
-- Послушайте, -- и была уже, кажется, вибрация в моем голосе,--сделайте мне одолжение, пойдемте туда сию минуту, и условимся так: если портрет висит там, то вы мне его продадите.
-- А если его нет? -- полюбопытствовал мосье Годар.
-- Тогда я вам заплачу ту же сумму.
-- Ладно, -- сказал он. -- Вот возьмите карандаш и красным, красным концом запишите мне это.
Я сгоряча исполнил его требование. Прочтя мою подпись, он пожаловался на трудность произношения русских фамилий, расписался под ней сам и, быстро сложив листок, сунул его в карманчик жилета.
-- Пойдемте, -- сказал он, высвобождая манжету. По дороге он заглянул в лавку и купил фунтик липких леденцов, которыми стал насуайчиво меня угощать, а когда я наотрез отказался, попытался мне высыпать штучки две в руку, -- я отдернул ее, несколько леденцов упало на панель, он подобрал их и догнал меня рысью. Когда мы приблизились к музею, то увидели, что перед ним стоит красный автокар -- пустой.
-- Ага, -- сказал мосье Годар довольненьким голосом, -- я вижу, что у нас сегодня много посетителей.
Он снял шляпу и, держа ее перед собой, чинно взошел по ступеням.
В музее было нехорошо. Доносились вакхические восклицания, бравурный смех и как будто даже шум потасовки. Мы вошли в первую залу; там старичок сторож удерживал двух святотатцев с какими-то праздничными эмблемами в петличках, и вообще очень сизо-румяных и энергичных, старавшихся добыть из-под стекла черныые шарики муниципального советника. Прочие молодцы из той же сельско-спортивной корпорации громко издевались, кто над червем в спирту, кто над черепом. Один весельчак восхищался трубами парового отопления, будто принятыми им за экспонат; другой целился в сову из кулака и пальца. Всего было человек тридцать, так что получалась толкотня и густой шум от шагов и возгласов.
Мосье Годар захлопал в ладоши и указал на плакат с надписью: "Посетители музея должны быть прилично одеты". Затем он протиснулся -- и я за ним -- во вторую залу. Все общество тотчас повалило туда же. Я подтолкнул Годара к портрету, и он застыл перед ним, выставив грудь, потом чуть попятился, словно им любуясь, и наступил своим дамским каблуком на чью-то ногу.
-- Прекрасная картина, --воскликнул он вполне искренне, -- что ж, не будем мелочны. Вы оказались правы, а в каталоге должно быть ошибка.
Говоря это, он отвлеченными пальцами достал наш контракт и разорвал его на мелкие части, которые, как снежинки, посыпались в массивную плевательницу.
-- Кто эта старая обезьяна? --спросил относительно портрета некто в полосатом нательнике, а так как дед моего приятеля был изображен с сигарой в руке, другой балагур вынул папиросу и собрался у портрета прикурить.
-- Давайте условимся о цене, -- сказал я. -- И во всяком случае уйдемте отсюда.
-- Пропустите, господа, -- крикнул мосье Годар, отстраняя любопытных. В конце залы оказался проход, которого я прежде не заметил, мы вробились туда.
-- Я ничего не могу решить, -- говорил мосье Годар, перекрикивая шум. -- Решимость только тогда хороша, когда подкреплена законом. Я должен сперва посоветоваться с мэром, который только что умер и еще не избран. Думаю, что купить портрет вам не удастся, но тем не менее хочу вам показать еще другие наши сокровища.
Мы очутились в зале несколько больших размера. Там, на длинном столе под стеклом, раскрыты были толстые, плохо выпеченные книги с желтыми пятнами на грубых листах. Вдоль стен стояли военные куклы в ботфортах с раструбами.
-- Давайте обсудим. -- взмолился я, порываясь напрвить пируэты мосье Годара к плюшевому дивану в углу. Но мне помешал сторож. Потрясая единственной рука, он догонял нас, сопровождаемый веселым табуном молодых людей, из которых один надел себе на голову медный шлем с рембрандтовским бликом.
-- Снимите, снимите! -- воскликнул мосье Годар, и от чьего-то толчка шлем со звоном слетел с хулигана.
-- Дальше, -- сказал мосье Годар, дергая меня за рукав, и мы попали в отдел античной скульптуры.
На минуту я заблудился среди громадных мраморных ног и дважды обежал кругом исполинского колена, покамест не увидел опять мосье Годара, который искал меня за белой пятой соседней великанши. Тут какой-то человек в котелке, видно на нее взобравшийся, вдруг с большой вышины упал на каменный пол. Его стал поднимать товарищ, но оба были навеселе, и, махнув на них рукой, мосье Годар полетел в следующую комнату, где сияли восточные ткани, гончие мчались по лазурным коврам, и на тигровой шкуре лежал лук с колчаном.
Но странное дело: от простора и пестроты было только тяжело, мутно, -- и потому ли, что все новые посетители проносились мимо, или потому, что мне хотелось поскорее выбраться из ненужно удлинившегося музея, чтобы в свободной тишине докончить с мосье Годаром деловой разговор, но меня охватила какая-то тревога. Между тем мы перенеслись еще в одну залу, которая уж совсем была громадная, судя по тому, что в ней помещался целый скелет кита, подобный остову фрегата, а далее открывались еще и еще залы, косо лоснились полотна широких картин, полные грозовых облаков, среди которых плавали в синих и розовых ризах нежные идолы религиозной живописи, и все это разрешалось внезапным волнением туманных завес, и зажигались люстры, и в освещенных аквариумах рыбы виляли прозрачными шлейфами, а когда мы взбежали по лестнице, то сверху, из галереи, увидели внизу толпу седых людей и зонтиков, осматривающих громадную модель мироздания.
1 2 3