Настал и прошел, оставив ее позади. Его тело содрогнулось в судороге оргазма, он выкрикнул ее имя раз, другой, третий…
Она притянула его на себя, прижав изо всех сил и наслаждаясь его наслаждением, и тоже закричала, а потом прильнула губами к его рту, пытаясь хоть как-то утолить свой голод…
Когда все было кончено, Дуглас затих, расслабился и закрыл глаза. Тело его было горячим и мокрым от пота. Она полагала, что он уснул – привычное для нее окончание любовного акта. Но нет, к ее крайнему удивлению, Дуглас вдруг шевельнулся и приподнялся. Стало ясно, что он не собирается спать в ее объятиях. Странно, но ее это почему-то разочаровало.
Несколько долгих мгновений царила тишина, и Джозефин лежала тихо, как мышка, чтобы не потревожить его. Но потом он протянул руку, взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Дуглас полулежал, опираясь на локоть, удовлетворенный и расслабленный, и едва заметно улыбался.
Но вот он прищурился и негромко спросил:
– Ну а тебе как, понравилось?
– Замечательно, – ответила она и улыбнулась в ответ. – Просто чудесно. Разве надо спрашивать?
Однако он медленно покачал головой:
– Если было так здорово, то почему же ты не кончила?
Она судорожно глотнула и попыталась возразить:
– Но я…
– Нет, – протянул Дуглас. – Я не глупец, Джози, и знаю, что ты притворялась. Ты была со мной почти до самого последнего момента… Я чувствовал это… а потом потерял тебя. Тебя словно… унесло течением куда-то в сторону.
Последовало молчание, затем Джозефин высвободилась из его объятия.
– Мне жаль… прости.
– Тебе не за что извиняться, – суховато отозвался он. – Очевидно, мне надо было задержаться дольше. Проявить больше внимания.
Она не желала смотреть ему в лицо.
– Не думаю, что это что-нибудь изменило. Просто со мной это бывает…
– Но ты же хотела меня, – нежно проговорил Дуглас. – Я ощущал. Это не было притворством или игрой.
– Я не могу объяснить, – придушенным голосом выдавила Джозефин. – Это как будто… как будто я тянусь, тянусь, тянусь… и не могу дотянуться.
– И так каждый раз?
«Почти каждый», – должна была бы ответить она, но вместо этого заявила:
– Не думаю, что это подходящая тема для беседы. В конце концов мы же договорились: ни пришлого, ни будущего, только наслаждение настоящим. – Помолчала и продолжила: – Или ты вроде психоаналитика, хочешь нырнуть в глубины моего подсознания и найти там истину?
– Нет, – с неожиданной суровостью ответил Дуглас – Дуг для близких. – Я не психоаналитик, а мужчина, который не сумел удовлетворить тебя. Но, думаю, могу кое-что сделать, чтобы смягчить твое разочарование.
Он притянул ее к себе и закрыл ей рот губами, чтобы подавить возможные протесты. Но Джозефин была далека от мыслей о сопротивлении.
Его руки медленно, чувственно путешествовали по ее телу, возбуждая, пробуждая все чувства, обостряя восприятие… И вскоре она уже дрожала и стонала, а его губы следовали за танцующими любовное танго пальцами.
Дуглас целовал ее груди, лизал розовые соски, пока они не затвердели. И Джозефин закрыла глаза и вздыхала, не ощущая и не воспринимая ничего, кроме потрясающего, пронзительного восторга.
А когда он поднял голову, смогла только прошептать:
– О, не останавливайся, пожалуйста, не останавливайся.
– Я только начал, – с еле слышной улыбкой в голосе прошептал он в ответ.
И его губы последовали дальше, вниз по ее стройному телу на плоскую равнину живота. А руки… руки уже ласкали бедра, и тело Джозефин расслабилось в ожидании того прикосновения, о котором так мечтало, но которое Дуглас, казалось, не собирался предложить ему.
– О, пожалуйста, пожалуйста, – пролепетала она каким-то чужим голосом и вдруг… Вдруг попыталась оттолкнуть его, шокированная и испуганная сверхинтимной лаской.
Но он схватил ее за запястья и не отпускал, не давал освободиться. Язык его превратился в пламя, одновременно ласковое и обжигающее самую сердцевину ее женского существа. Дуглас, не останавливаясь, подводил ее все ближе и ближе к краю, за которым нет возврата.
Джозефин задыхалась и издавала горлом странные, похожие на кошачье мяуканье звуки, непрестанно мотая головой из стороны в сторону. Перед глазами плясали золотые искры, кровь текла по венам с утроенной, удесятеренной силой…
Все слагаемые ее существа сосредоточились, сфокусировалось на том, что творил он своим фантастическим, искусным, чудесным языком. И не было в этот миг во вселенной никого, кроме них двоих: ее – покорной и восхищенной ученицы, и его – талантливого учителя, демонстрирующего ей тайны ее собственного естества.
Она даже не заметила, когда Дуглас освободил ее запястья.
Внутренний жар разгорался и разгорался, и вот уже она пылала, как плавильный горн. Джозефин осознавала, что он подвел ее к самому краю, за которым было одно лишь наслаждение, и держал там бесконечно долго, терзая и мучая ожиданием.
А когда она наконец испытала его, то уже не думала ни о чем, а только выкрикивала его имя, восхваляя и благодаря за дарованное ни с чем не сравнимое блаженство.
4
Джозефин проснулась, когда солнце уже заглядывало в окно, пробиваясь сквозь занавески. Она лежала в постели одна, аккуратно укрытая простыней.
Более того, на ней снова была та самая ночная рубашка, которую она небрежно сбросила накануне ночью, предлагая свое тело любовнику. С искренним изумлением Джозефин недоверчиво прикоснулась руками к мягкой ткани. А затем уселась на кровати и огляделась.
Удивление возросло еще больше. Комната выглядела так, будто в ней никогда никого не было, кроме нее самой. Даже простыни были разглажены. Даже вторая подушка выглядела нетронутой…
Неужели ей это только почудилось или приснилось? Ночь, полная любви и упоения, восторга и экстаза… И Дуглас, которого так хотелось назвать Дугом, доставивший ей неведомое доселе наслаждение…
Нет, тут же решила Джозефин, это невозможно. Ведь само ее тело во весь голос заявляло о насыщении и сексуальной удовлетворенности.
Она вспомнила, как после долго лежала в его тесных объятиях, упиваясь отголосками только что пережитого экстаза, и по щекам ее текли слезы.
– Дорогая моя, – мягко произнес Дуглас, целуя мокрые глаза. – Моя прелесть, не плачь.
Ее голос дрожал, когда она ответила:
– Я даже не представляла, что такое бывает. Никогда и не мечтала о подобном…
– А я знал, – нежно сказал он. – С той самой секунды, как мы впервые взглянули друг на друга, я знал.
Джозефин вздохнула.
– Наверное, я не настолько искушенная, как думала.
– Это я уже выяснил. – Он слегка усмехнулся и откинул с ее влажной щеки прядь волос. – Так же, как и то, что в постели строптивая бунтарка Джозефин воплощение покорности. Ты – настоящая загадка, любовь моя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Она притянула его на себя, прижав изо всех сил и наслаждаясь его наслаждением, и тоже закричала, а потом прильнула губами к его рту, пытаясь хоть как-то утолить свой голод…
Когда все было кончено, Дуглас затих, расслабился и закрыл глаза. Тело его было горячим и мокрым от пота. Она полагала, что он уснул – привычное для нее окончание любовного акта. Но нет, к ее крайнему удивлению, Дуглас вдруг шевельнулся и приподнялся. Стало ясно, что он не собирается спать в ее объятиях. Странно, но ее это почему-то разочаровало.
Несколько долгих мгновений царила тишина, и Джозефин лежала тихо, как мышка, чтобы не потревожить его. Но потом он протянул руку, взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Дуглас полулежал, опираясь на локоть, удовлетворенный и расслабленный, и едва заметно улыбался.
Но вот он прищурился и негромко спросил:
– Ну а тебе как, понравилось?
– Замечательно, – ответила она и улыбнулась в ответ. – Просто чудесно. Разве надо спрашивать?
Однако он медленно покачал головой:
– Если было так здорово, то почему же ты не кончила?
Она судорожно глотнула и попыталась возразить:
– Но я…
– Нет, – протянул Дуглас. – Я не глупец, Джози, и знаю, что ты притворялась. Ты была со мной почти до самого последнего момента… Я чувствовал это… а потом потерял тебя. Тебя словно… унесло течением куда-то в сторону.
Последовало молчание, затем Джозефин высвободилась из его объятия.
– Мне жаль… прости.
– Тебе не за что извиняться, – суховато отозвался он. – Очевидно, мне надо было задержаться дольше. Проявить больше внимания.
Она не желала смотреть ему в лицо.
– Не думаю, что это что-нибудь изменило. Просто со мной это бывает…
– Но ты же хотела меня, – нежно проговорил Дуглас. – Я ощущал. Это не было притворством или игрой.
– Я не могу объяснить, – придушенным голосом выдавила Джозефин. – Это как будто… как будто я тянусь, тянусь, тянусь… и не могу дотянуться.
– И так каждый раз?
«Почти каждый», – должна была бы ответить она, но вместо этого заявила:
– Не думаю, что это подходящая тема для беседы. В конце концов мы же договорились: ни пришлого, ни будущего, только наслаждение настоящим. – Помолчала и продолжила: – Или ты вроде психоаналитика, хочешь нырнуть в глубины моего подсознания и найти там истину?
– Нет, – с неожиданной суровостью ответил Дуглас – Дуг для близких. – Я не психоаналитик, а мужчина, который не сумел удовлетворить тебя. Но, думаю, могу кое-что сделать, чтобы смягчить твое разочарование.
Он притянул ее к себе и закрыл ей рот губами, чтобы подавить возможные протесты. Но Джозефин была далека от мыслей о сопротивлении.
Его руки медленно, чувственно путешествовали по ее телу, возбуждая, пробуждая все чувства, обостряя восприятие… И вскоре она уже дрожала и стонала, а его губы следовали за танцующими любовное танго пальцами.
Дуглас целовал ее груди, лизал розовые соски, пока они не затвердели. И Джозефин закрыла глаза и вздыхала, не ощущая и не воспринимая ничего, кроме потрясающего, пронзительного восторга.
А когда он поднял голову, смогла только прошептать:
– О, не останавливайся, пожалуйста, не останавливайся.
– Я только начал, – с еле слышной улыбкой в голосе прошептал он в ответ.
И его губы последовали дальше, вниз по ее стройному телу на плоскую равнину живота. А руки… руки уже ласкали бедра, и тело Джозефин расслабилось в ожидании того прикосновения, о котором так мечтало, но которое Дуглас, казалось, не собирался предложить ему.
– О, пожалуйста, пожалуйста, – пролепетала она каким-то чужим голосом и вдруг… Вдруг попыталась оттолкнуть его, шокированная и испуганная сверхинтимной лаской.
Но он схватил ее за запястья и не отпускал, не давал освободиться. Язык его превратился в пламя, одновременно ласковое и обжигающее самую сердцевину ее женского существа. Дуглас, не останавливаясь, подводил ее все ближе и ближе к краю, за которым нет возврата.
Джозефин задыхалась и издавала горлом странные, похожие на кошачье мяуканье звуки, непрестанно мотая головой из стороны в сторону. Перед глазами плясали золотые искры, кровь текла по венам с утроенной, удесятеренной силой…
Все слагаемые ее существа сосредоточились, сфокусировалось на том, что творил он своим фантастическим, искусным, чудесным языком. И не было в этот миг во вселенной никого, кроме них двоих: ее – покорной и восхищенной ученицы, и его – талантливого учителя, демонстрирующего ей тайны ее собственного естества.
Она даже не заметила, когда Дуглас освободил ее запястья.
Внутренний жар разгорался и разгорался, и вот уже она пылала, как плавильный горн. Джозефин осознавала, что он подвел ее к самому краю, за которым было одно лишь наслаждение, и держал там бесконечно долго, терзая и мучая ожиданием.
А когда она наконец испытала его, то уже не думала ни о чем, а только выкрикивала его имя, восхваляя и благодаря за дарованное ни с чем не сравнимое блаженство.
4
Джозефин проснулась, когда солнце уже заглядывало в окно, пробиваясь сквозь занавески. Она лежала в постели одна, аккуратно укрытая простыней.
Более того, на ней снова была та самая ночная рубашка, которую она небрежно сбросила накануне ночью, предлагая свое тело любовнику. С искренним изумлением Джозефин недоверчиво прикоснулась руками к мягкой ткани. А затем уселась на кровати и огляделась.
Удивление возросло еще больше. Комната выглядела так, будто в ней никогда никого не было, кроме нее самой. Даже простыни были разглажены. Даже вторая подушка выглядела нетронутой…
Неужели ей это только почудилось или приснилось? Ночь, полная любви и упоения, восторга и экстаза… И Дуглас, которого так хотелось назвать Дугом, доставивший ей неведомое доселе наслаждение…
Нет, тут же решила Джозефин, это невозможно. Ведь само ее тело во весь голос заявляло о насыщении и сексуальной удовлетворенности.
Она вспомнила, как после долго лежала в его тесных объятиях, упиваясь отголосками только что пережитого экстаза, и по щекам ее текли слезы.
– Дорогая моя, – мягко произнес Дуглас, целуя мокрые глаза. – Моя прелесть, не плачь.
Ее голос дрожал, когда она ответила:
– Я даже не представляла, что такое бывает. Никогда и не мечтала о подобном…
– А я знал, – нежно сказал он. – С той самой секунды, как мы впервые взглянули друг на друга, я знал.
Джозефин вздохнула.
– Наверное, я не настолько искушенная, как думала.
– Это я уже выяснил. – Он слегка усмехнулся и откинул с ее влажной щеки прядь волос. – Так же, как и то, что в постели строптивая бунтарка Джозефин воплощение покорности. Ты – настоящая загадка, любовь моя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36