Вы можете положить свои сбережения на депозит, где процент значительно выше и лучше.
– Сосед смотрит через глазок, видит, что и как, вы понимаете меня, а чего ради, скажите мне откровенно, мне показывать соседу, какая у меня пенсия, зачем, спрашиваю я вас, ему это знать?
– В нашем банке всегда приятная атмосфера, это в заботе о вкладчиках интерьер задуман и выполнен в такой пастельной гамме, которая действует успокаивающе и располагает.
– То есть удобство тут в том, что деньги лежат не дома. Вы же знаете, какое сейчас время, и всякое может случиться, даром, что ли, столько рассказывают про грабежи, про то, как обчищают квартиры.
– Теперь можете не беспокоиться. Это все. Большое спасибо, что воспользовались нашими услугами. Через неделю приходите получить карточку для банкомата, и это дополнительное преимущество расчетного счета в нашем банке. До свидания.
– Ну а тут все-таки мои денежки будут лежать и приносить проценты.
– До свидания.
Удалось! Подстреленный-выуженный! Пойманный! Я горжусь собой.
И уже вижу, и уже слышу, и уже прямо кожей чувствую:
Дорогие коллеги, мы рады представить вам нашего замечательного, искреннего в общении Мирека – лучшего сотрудника на октябрь месяц. Свободного времени при такой интенсивной работе у него немного, но если ему удается выкроить хоть чуточку, наш замечательный Мирек посвящает его складыванию краеведческих паззлов (это прекрасно снимает стресс!) и просмотру порнографически-естествоведческих фильмов. Но и захватывающей сенсацией и репортажем – вживую – с войны он тоже – еще бы! – не пренебрегает. Увлекается он также ужением на ампулы и адреналиновым сбором грибов в резиновых перчатках размера XL. Поздравляем с успехом!
Бася не прерывает захватывающей игры в шарики, но я вижу, как лицо ее порастает плесенью улыбки. Благодарю тебя, Бася, источник всяческой радости, твоя смутная улыбка для меня… э-э… награда? Да наплевать, пошло оно все в суровую задницу всепольской и вселенской бедности. Главное, сегодня пятница.
воскресенье
Собственно, ничего не происходит. Вот только встал ты на удивление рано да пикалка в груди стучит в каком-то поразительно сбивчивом ритме. Ты медленно пьешь первую подвернувшуюся под руку жидкость и не сразу отдаешь себе отчет, что это полупротухшая вода, в которой кто-то отмачивал искусственную челюсть. Смутное воспоминание о вчерашнем вечере вколачивается тебе в лоб гвоздем неимоверной боли, распространяя вокруг запах какой-то жареной дохлятины. Приподнимая с отчаянной решимостью веки, ты начинаешь смутно различать очертания непонятно древней бытовой техники. Рядом в постели вместо чудо-блондинки с узенькой попочкой и большими буферами, с которой, как тебе казалось, ты завершил вечер, лежит храпя, как боров, блаженная галлюцинация пожилого, толстого, облезшего мужика в желтых, явно нуждающихся в стирке хлопчатобумажных трусах, спущенных с дряблого зада.
В тебе зарождается неясное чувство, что работа не приносит тебе удовлетворения, а телевидение каждые праздники в наборе «super fresh» врубает один и тот же дерьмовый суперхит двадцатилетней давности.
суббота
Вызванный черным гашишем демон философии sampling'a начинал свой плодотворный трансцендентальный танец, вертясь, как порно-Шива на силиконовой бритве острословия, остроумного разговора и непритязательного юмора. Были мы, сейчас, блин косолапый, вспомню… меньше чем в полуплевке от остального говенного мира. Время, этот криво хромающий сукин сын, на сей раз встал как вкопанный. В каждом из нас застыл – прямо как муха в фальшивом янтаре – этот краткий миг на фиг не нужного шоу, отражающийся для всех и вся в бесконечном ряду вспучившихся зеркал. Жгучие, а равно и постреальные больные вопросы пробуждались и опадали в мозгах, как поденки, пока дернину подручной памяти не залил вонючий водоворот бетонного благосостояния.
Однако мистические токсиковибрации, к которым сознание прикасается лишь в мгновения резкого коллапса, тоже начинают выглядеть крайне подозрительно всего лишь после нескольких эпилептических ударов. Чудесная, освобожденная от всяких ограничений анестезия лопается, как мыльное пузо, явленное из полезной для здоровья, поскольку соевой, soup-оперы, предлагаемой в удобной для пользования концентрации. Но все равно до самого конца не хочется верить, что это уже конец пути и что ты не едешь, а тебя всего лишь везут.
Он, разнаряженный и расфуфыренный, полностью лишенный чувства хорошего pub-вкуса и забывший про строгий ground-ноль-этикет, стоит, дергаясь в судорогах паралича обычных средств поражения, как резиновый топлесс-боксер, извлеченный из картонной упаковки «strong man action», и ораторствует в полнейшем убеждении, что вот наконец родилась новая, чрезвычайно медийная разновидность политической оратории. Категорическое и наглое выражение гражданского сопротивления на глазах ничего не подозревающих потенциальных потребителей дискурса.
– В так называемой slap-stick-демократии, – вещает он, чертя в воздухе пантомимические пируэты, словно невротически дирижируя движением на забитом транспортом перекрестке, – вопреки принятым ранее предпосылкам, существует глубокое и явное нежелание допускать действительное влияние широких масс, поскольку оно могло бы угрожать неравному разделу богатств.
воскресенье
Просыпаешься, покрытый внутренней экземой, и ловишь благую весть крупных радиостанций, до боли повторяющих the very very best of. Хочешь не хочешь, но с болью сердца, ануса и паха ты вынужден подвергнуть себя систематическому процессу одомашнивания, выбрить до белизны подбородок, вытереть нос, выскрести накопившиеся нарконагноения, сплюнуть вязкой харкотой через левое плечо и начать насвистывать жизнерадостные мелодии известных рекламных хитов. Пиратские станции, уважаемые господа, покорно поддавшиеся кастрации. Так называемая демократия лупит дубиной пропаганды и тихого полицейского террора свободную мысль и всякое проявление недозволенной инициативы. У всех прочих человекоподобных теле-радио-потребителей вместо мозгов уже амебообразная масса. Эфир полнится вываренными до полной бескалорийности шлягерами, которые впихнуты в моду богатыми продюсерами и владельцами масс-медиа. По дрыгайся, перед тем как тебя сведут на бойню. Подрыгайся.
Не сейчас. Ничего не соображая, ты смотришь на вчерашний вечер, пытаешься разлепить спекшиеся губы и постепенно начинаешь осознавать, что временные границы последствий потребления экстатических колесиков охеренно широки. Просто охеренно.
суббота
Ожидаемый апогей прошел беззвучно имитирующими оргазм фрагментами продолжительностью всего в несколько секунд. Теперь остается продираться сквозь загадочную реальность, подавая безнадежные сигналы хиленькой ракетой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
– Сосед смотрит через глазок, видит, что и как, вы понимаете меня, а чего ради, скажите мне откровенно, мне показывать соседу, какая у меня пенсия, зачем, спрашиваю я вас, ему это знать?
– В нашем банке всегда приятная атмосфера, это в заботе о вкладчиках интерьер задуман и выполнен в такой пастельной гамме, которая действует успокаивающе и располагает.
– То есть удобство тут в том, что деньги лежат не дома. Вы же знаете, какое сейчас время, и всякое может случиться, даром, что ли, столько рассказывают про грабежи, про то, как обчищают квартиры.
– Теперь можете не беспокоиться. Это все. Большое спасибо, что воспользовались нашими услугами. Через неделю приходите получить карточку для банкомата, и это дополнительное преимущество расчетного счета в нашем банке. До свидания.
– Ну а тут все-таки мои денежки будут лежать и приносить проценты.
– До свидания.
Удалось! Подстреленный-выуженный! Пойманный! Я горжусь собой.
И уже вижу, и уже слышу, и уже прямо кожей чувствую:
Дорогие коллеги, мы рады представить вам нашего замечательного, искреннего в общении Мирека – лучшего сотрудника на октябрь месяц. Свободного времени при такой интенсивной работе у него немного, но если ему удается выкроить хоть чуточку, наш замечательный Мирек посвящает его складыванию краеведческих паззлов (это прекрасно снимает стресс!) и просмотру порнографически-естествоведческих фильмов. Но и захватывающей сенсацией и репортажем – вживую – с войны он тоже – еще бы! – не пренебрегает. Увлекается он также ужением на ампулы и адреналиновым сбором грибов в резиновых перчатках размера XL. Поздравляем с успехом!
Бася не прерывает захватывающей игры в шарики, но я вижу, как лицо ее порастает плесенью улыбки. Благодарю тебя, Бася, источник всяческой радости, твоя смутная улыбка для меня… э-э… награда? Да наплевать, пошло оно все в суровую задницу всепольской и вселенской бедности. Главное, сегодня пятница.
воскресенье
Собственно, ничего не происходит. Вот только встал ты на удивление рано да пикалка в груди стучит в каком-то поразительно сбивчивом ритме. Ты медленно пьешь первую подвернувшуюся под руку жидкость и не сразу отдаешь себе отчет, что это полупротухшая вода, в которой кто-то отмачивал искусственную челюсть. Смутное воспоминание о вчерашнем вечере вколачивается тебе в лоб гвоздем неимоверной боли, распространяя вокруг запах какой-то жареной дохлятины. Приподнимая с отчаянной решимостью веки, ты начинаешь смутно различать очертания непонятно древней бытовой техники. Рядом в постели вместо чудо-блондинки с узенькой попочкой и большими буферами, с которой, как тебе казалось, ты завершил вечер, лежит храпя, как боров, блаженная галлюцинация пожилого, толстого, облезшего мужика в желтых, явно нуждающихся в стирке хлопчатобумажных трусах, спущенных с дряблого зада.
В тебе зарождается неясное чувство, что работа не приносит тебе удовлетворения, а телевидение каждые праздники в наборе «super fresh» врубает один и тот же дерьмовый суперхит двадцатилетней давности.
суббота
Вызванный черным гашишем демон философии sampling'a начинал свой плодотворный трансцендентальный танец, вертясь, как порно-Шива на силиконовой бритве острословия, остроумного разговора и непритязательного юмора. Были мы, сейчас, блин косолапый, вспомню… меньше чем в полуплевке от остального говенного мира. Время, этот криво хромающий сукин сын, на сей раз встал как вкопанный. В каждом из нас застыл – прямо как муха в фальшивом янтаре – этот краткий миг на фиг не нужного шоу, отражающийся для всех и вся в бесконечном ряду вспучившихся зеркал. Жгучие, а равно и постреальные больные вопросы пробуждались и опадали в мозгах, как поденки, пока дернину подручной памяти не залил вонючий водоворот бетонного благосостояния.
Однако мистические токсиковибрации, к которым сознание прикасается лишь в мгновения резкого коллапса, тоже начинают выглядеть крайне подозрительно всего лишь после нескольких эпилептических ударов. Чудесная, освобожденная от всяких ограничений анестезия лопается, как мыльное пузо, явленное из полезной для здоровья, поскольку соевой, soup-оперы, предлагаемой в удобной для пользования концентрации. Но все равно до самого конца не хочется верить, что это уже конец пути и что ты не едешь, а тебя всего лишь везут.
Он, разнаряженный и расфуфыренный, полностью лишенный чувства хорошего pub-вкуса и забывший про строгий ground-ноль-этикет, стоит, дергаясь в судорогах паралича обычных средств поражения, как резиновый топлесс-боксер, извлеченный из картонной упаковки «strong man action», и ораторствует в полнейшем убеждении, что вот наконец родилась новая, чрезвычайно медийная разновидность политической оратории. Категорическое и наглое выражение гражданского сопротивления на глазах ничего не подозревающих потенциальных потребителей дискурса.
– В так называемой slap-stick-демократии, – вещает он, чертя в воздухе пантомимические пируэты, словно невротически дирижируя движением на забитом транспортом перекрестке, – вопреки принятым ранее предпосылкам, существует глубокое и явное нежелание допускать действительное влияние широких масс, поскольку оно могло бы угрожать неравному разделу богатств.
воскресенье
Просыпаешься, покрытый внутренней экземой, и ловишь благую весть крупных радиостанций, до боли повторяющих the very very best of. Хочешь не хочешь, но с болью сердца, ануса и паха ты вынужден подвергнуть себя систематическому процессу одомашнивания, выбрить до белизны подбородок, вытереть нос, выскрести накопившиеся нарконагноения, сплюнуть вязкой харкотой через левое плечо и начать насвистывать жизнерадостные мелодии известных рекламных хитов. Пиратские станции, уважаемые господа, покорно поддавшиеся кастрации. Так называемая демократия лупит дубиной пропаганды и тихого полицейского террора свободную мысль и всякое проявление недозволенной инициативы. У всех прочих человекоподобных теле-радио-потребителей вместо мозгов уже амебообразная масса. Эфир полнится вываренными до полной бескалорийности шлягерами, которые впихнуты в моду богатыми продюсерами и владельцами масс-медиа. По дрыгайся, перед тем как тебя сведут на бойню. Подрыгайся.
Не сейчас. Ничего не соображая, ты смотришь на вчерашний вечер, пытаешься разлепить спекшиеся губы и постепенно начинаешь осознавать, что временные границы последствий потребления экстатических колесиков охеренно широки. Просто охеренно.
суббота
Ожидаемый апогей прошел беззвучно имитирующими оргазм фрагментами продолжительностью всего в несколько секунд. Теперь остается продираться сквозь загадочную реальность, подавая безнадежные сигналы хиленькой ракетой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44