Он чувствовал себя в воде так
великолепно, что любая рыба могла ему позавидовать.
- Плавники, - сказал Доминик, охнул и выпустил из рук перила. - И
жабры, боже правый!
На этот раз его падение было не столь эффектным. Тем более, что все и
так уже были мокрыми.
Пожалуй, доктора Уолтера Альвареса вполне можно было назвать
мизантропом, и не погрешить против истины. Он не любил людей. Он любил
болезни. Там, внизу, на седьмой планете, когда будет наконец основана
торговая миссия, наверняка найдутся новые и необыкновенные болезни,
которые на много лет вперед сделают доктора счастливым, как жаворонок.
Здесь, на станции, на его долю выпадали лишь тривиальные растяжения
лодыжек, психосоматические насморки, крапивница и расстройства
пищеварения. Был еще такой помощник повара Сэмюэлс, который каждую среду
приходил в лазарет с одним и тем же фурункулом на шее. Всю неделю доктор
Альварес с ужасом ждал среды. Каждый раз, когда в дверях появлялась
простодушная физиономия Сэмюэлса, какая-то болезненная пружина в мозгу
доктора закручивалась еще туже.
Однажды наступит такой день, когда Сэмюэлс откроет рот, чтобы сказать
"Привет, док" - он всегда называл Альвареса "док" - и эта пружина
взовьется со звуком лопнувшей струны банджо. Что случится тогда, Альварес
не брался предсказать.
Когда горгона только привезли на станцию, было два или три случая
восхитительных заболеваний грибком, а потом - ничего. Доктор Альварес был
несказанно разочарован. Он обнаружил в мазках, взятых у Джорджи, по
меньшей мере сотню микроорганизмов, и вырастил их культуры. Но ни один
микроб не прижился на тканях человека. Бактерии, вирусы, паразиты, которые
могли бы покуситься на человека - на любой имеющей жизнь планете такие
непременно находятся - судя по всему, обитали на каких-то других формах
жизни, а не на горгонах. Они являлись доктору Альваресу во сне: микробы в
форме палочек и линзочек, микробы со жгутиками и с ножками. Зубастые
микробы.
Однажды утром доктор Альварес проснулся, чувствуя решимость отчаяния.
Был вторник. Альварес направился прямиком в лазарет, отпустил дежурную
сестру Трамбл, открыл запертый на замок шкафчик и набрал в шприц
прозрачной желтоватой жидкости из ампулы. На врачебном жаргоне это
вещество называлось "руки вверх!" Оно оглушало сенсорные области лобных
долей мозга и снимало с сознания блокировку, вызванную обработкой по
методу Павлова-Моргенштерна. (По странному совпадению, химика, который
запатентовал это средство, звали доктор Джекилл). Альварес впрыснул два
кубика "руки вверх!" себе в вену и сел ждать.
Спустя пару минут его непробиваемо скверное настроение стало
улучшаться. Доктор почувствовал волшебный прилив энергии. Мир вокруг обрел
четкость и заблистал красками. "Ха!" - сказал Альварес. Он встал и подошел
к маленькому холодильничку, где после некоторых поисков нашел полдюжины
пробирок с культурами микроорганизмов, обнаруженных им у Джорджи.
Разумеется, они пребывали в латентной фазе, будучи глубоко замороженными.
Альварес осторожно разморозил их и добавил питательные вещества. Все утро,
пока через лазарет проходили вереницей обычные пациенты со своими мелкими
жалобами, культуры микробов росли и размножались. Альварес был весел с
пациентами. Он отпустил пару удачных шуточек, и раздавал безвредные пилюли
направо и налево.
К полудню четыре из найденных культур процветали. Альварес аккуратно
слил их в одну пробирку и наполнил шприц смесью. Он рассуждал так: ни один
живой организм, будь то человек, свинья или горгон, не является полностью
иммунным к микробам, которые постоянно в нем обитают. Стоит нарушить
баланс, введя в организм значительное количество любого из помянутых
микробов, и мы получим больного горгона - то есть, наказанного горгона.
Разве не так?
Лечение может убить пациента. Но доктор Альварес с легким сердцем
отмел это возражение, как пустую игру слов. Вооружившись шприцем, он
решительно отправился на поиски Джорджи.
Он обнаружил горгона в маленькой гостиной, в компании Доминика,
Уомраса и механика по имени Боб Ритнер. Они окружили и рассматривали
странный механизм - или художественную композицию? - сделанный из
алюминиевых полос.
- Это дыба, - гордо пояснил Ритнер. - Я когда-то видел ее на картинке
в детской книжке.
Основой для "дыбы" служил длинный узкий столик, на одном конце
которого была закреплена лебедка. Все в целом выглядело как грубое
приспособление для растягивания чего-нибудь.
- Мы решили, что настало время для суровых мер, - сказал Доминик
Альваресу, вытирая пот с бритой головы.
- В древние времена, - назидательно произнес Ритнер, - такие
устройства применяли к преступникам, когда они не хотели говорить.
- Я говорю, - неожиданно сказал Джорджи.
- Тебя наказывают за другое, - мягко пояснил Доминик. - Альварес,
прежде чем мы начнем, ты, наверное, хочешь осмотреть своего пациента.
- Ха! - сказал Альварес. - Именно так. Ха-ха!
Он опустился на колени перед Джорджи. Горгон повернул все стебельки с
фоторецепторами в сторону алюминиевой конструкции, изучая ее с
неподдельным любопытством. С таким же любопытством доктор Альварес оглядел
самого Джорджи. Он пощупал кожу горгона. Кожа была плотной и упругой,
великолепного розового цвета. Слуховые органы Джорджи напряженно
подрагивали.
Альварес извлек из своего чемоданчика ручные весы, отрегулированные
под гравитацию уровня A.
- Залазь сюда, Джорджи.
Горгон послушно вскарабкался на чашку весов. Альварес поднял весы и
посмотрел на шкалу.
- Хм, - сказал он. - Джорджи здорово потерял вес.
- Да-а? - с надеждой спросил Доминик.
- Точно. Однако он, похоже, отлично себя чувствует. Я бы сказал -
лучше, чем неделю назад. В лечении он не нуждается. Вот разве что немного
раствора сахара, это его подбодрит...
Альварес извлек из чемоданчика шприц, проколол гладкую кожу Джорджи и
надавил на поршень.
Доминик вздохнул.
- Ну что ж, можем продолжать. Джорджи, запрыгивай сюда. Пусть Ритнер
пристегнет тебя ремнями.
Джорджи охотно взобрался на столик. Ритнер пристегнул ремнями четыре
из его конечностей, и стал крутить лебедку.
- Только не сильно! - встревоженно сказал Джорджи.
- Я аккуратно, - уверил его Ритнер. Он продолжал вращать рукоятку. -
Как ты себя чувствуешь?
Конечности горгона были уже вдвое длиннее, чем обычно, и продолжали
растягиваться.
- Щекотно, - пожаловался Джорджи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
великолепно, что любая рыба могла ему позавидовать.
- Плавники, - сказал Доминик, охнул и выпустил из рук перила. - И
жабры, боже правый!
На этот раз его падение было не столь эффектным. Тем более, что все и
так уже были мокрыми.
Пожалуй, доктора Уолтера Альвареса вполне можно было назвать
мизантропом, и не погрешить против истины. Он не любил людей. Он любил
болезни. Там, внизу, на седьмой планете, когда будет наконец основана
торговая миссия, наверняка найдутся новые и необыкновенные болезни,
которые на много лет вперед сделают доктора счастливым, как жаворонок.
Здесь, на станции, на его долю выпадали лишь тривиальные растяжения
лодыжек, психосоматические насморки, крапивница и расстройства
пищеварения. Был еще такой помощник повара Сэмюэлс, который каждую среду
приходил в лазарет с одним и тем же фурункулом на шее. Всю неделю доктор
Альварес с ужасом ждал среды. Каждый раз, когда в дверях появлялась
простодушная физиономия Сэмюэлса, какая-то болезненная пружина в мозгу
доктора закручивалась еще туже.
Однажды наступит такой день, когда Сэмюэлс откроет рот, чтобы сказать
"Привет, док" - он всегда называл Альвареса "док" - и эта пружина
взовьется со звуком лопнувшей струны банджо. Что случится тогда, Альварес
не брался предсказать.
Когда горгона только привезли на станцию, было два или три случая
восхитительных заболеваний грибком, а потом - ничего. Доктор Альварес был
несказанно разочарован. Он обнаружил в мазках, взятых у Джорджи, по
меньшей мере сотню микроорганизмов, и вырастил их культуры. Но ни один
микроб не прижился на тканях человека. Бактерии, вирусы, паразиты, которые
могли бы покуситься на человека - на любой имеющей жизнь планете такие
непременно находятся - судя по всему, обитали на каких-то других формах
жизни, а не на горгонах. Они являлись доктору Альваресу во сне: микробы в
форме палочек и линзочек, микробы со жгутиками и с ножками. Зубастые
микробы.
Однажды утром доктор Альварес проснулся, чувствуя решимость отчаяния.
Был вторник. Альварес направился прямиком в лазарет, отпустил дежурную
сестру Трамбл, открыл запертый на замок шкафчик и набрал в шприц
прозрачной желтоватой жидкости из ампулы. На врачебном жаргоне это
вещество называлось "руки вверх!" Оно оглушало сенсорные области лобных
долей мозга и снимало с сознания блокировку, вызванную обработкой по
методу Павлова-Моргенштерна. (По странному совпадению, химика, который
запатентовал это средство, звали доктор Джекилл). Альварес впрыснул два
кубика "руки вверх!" себе в вену и сел ждать.
Спустя пару минут его непробиваемо скверное настроение стало
улучшаться. Доктор почувствовал волшебный прилив энергии. Мир вокруг обрел
четкость и заблистал красками. "Ха!" - сказал Альварес. Он встал и подошел
к маленькому холодильничку, где после некоторых поисков нашел полдюжины
пробирок с культурами микроорганизмов, обнаруженных им у Джорджи.
Разумеется, они пребывали в латентной фазе, будучи глубоко замороженными.
Альварес осторожно разморозил их и добавил питательные вещества. Все утро,
пока через лазарет проходили вереницей обычные пациенты со своими мелкими
жалобами, культуры микробов росли и размножались. Альварес был весел с
пациентами. Он отпустил пару удачных шуточек, и раздавал безвредные пилюли
направо и налево.
К полудню четыре из найденных культур процветали. Альварес аккуратно
слил их в одну пробирку и наполнил шприц смесью. Он рассуждал так: ни один
живой организм, будь то человек, свинья или горгон, не является полностью
иммунным к микробам, которые постоянно в нем обитают. Стоит нарушить
баланс, введя в организм значительное количество любого из помянутых
микробов, и мы получим больного горгона - то есть, наказанного горгона.
Разве не так?
Лечение может убить пациента. Но доктор Альварес с легким сердцем
отмел это возражение, как пустую игру слов. Вооружившись шприцем, он
решительно отправился на поиски Джорджи.
Он обнаружил горгона в маленькой гостиной, в компании Доминика,
Уомраса и механика по имени Боб Ритнер. Они окружили и рассматривали
странный механизм - или художественную композицию? - сделанный из
алюминиевых полос.
- Это дыба, - гордо пояснил Ритнер. - Я когда-то видел ее на картинке
в детской книжке.
Основой для "дыбы" служил длинный узкий столик, на одном конце
которого была закреплена лебедка. Все в целом выглядело как грубое
приспособление для растягивания чего-нибудь.
- Мы решили, что настало время для суровых мер, - сказал Доминик
Альваресу, вытирая пот с бритой головы.
- В древние времена, - назидательно произнес Ритнер, - такие
устройства применяли к преступникам, когда они не хотели говорить.
- Я говорю, - неожиданно сказал Джорджи.
- Тебя наказывают за другое, - мягко пояснил Доминик. - Альварес,
прежде чем мы начнем, ты, наверное, хочешь осмотреть своего пациента.
- Ха! - сказал Альварес. - Именно так. Ха-ха!
Он опустился на колени перед Джорджи. Горгон повернул все стебельки с
фоторецепторами в сторону алюминиевой конструкции, изучая ее с
неподдельным любопытством. С таким же любопытством доктор Альварес оглядел
самого Джорджи. Он пощупал кожу горгона. Кожа была плотной и упругой,
великолепного розового цвета. Слуховые органы Джорджи напряженно
подрагивали.
Альварес извлек из своего чемоданчика ручные весы, отрегулированные
под гравитацию уровня A.
- Залазь сюда, Джорджи.
Горгон послушно вскарабкался на чашку весов. Альварес поднял весы и
посмотрел на шкалу.
- Хм, - сказал он. - Джорджи здорово потерял вес.
- Да-а? - с надеждой спросил Доминик.
- Точно. Однако он, похоже, отлично себя чувствует. Я бы сказал -
лучше, чем неделю назад. В лечении он не нуждается. Вот разве что немного
раствора сахара, это его подбодрит...
Альварес извлек из чемоданчика шприц, проколол гладкую кожу Джорджи и
надавил на поршень.
Доминик вздохнул.
- Ну что ж, можем продолжать. Джорджи, запрыгивай сюда. Пусть Ритнер
пристегнет тебя ремнями.
Джорджи охотно взобрался на столик. Ритнер пристегнул ремнями четыре
из его конечностей, и стал крутить лебедку.
- Только не сильно! - встревоженно сказал Джорджи.
- Я аккуратно, - уверил его Ритнер. Он продолжал вращать рукоятку. -
Как ты себя чувствуешь?
Конечности горгона были уже вдвое длиннее, чем обычно, и продолжали
растягиваться.
- Щекотно, - пожаловался Джорджи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9