Партизаны тщательно уничтожили все следы своего пребывания у железной дороги и двинулись в путь. Метрах в пятистах от полотна остановились. В просвет между деревьями виднелась верхушка высокой насыпи.
- Ежели дрезина снова пойдет - считай, что труд даром пропал. А вот если пеший патруль - значит, жди эшелон...
- Труд у нас, Полуянов, невелик... Вот первомайский подарочек бы немцам преподнести - это дело.
Солнце опустилось к самой насыпи. Все знали, что с наступлением темноты поезд вряд ли пустят на перегон. И тут в просвете между деревьями мелькнули силуэты.
- Ого, сильный патруль... Все в касках, значит, солдаты, полицаев нет...
Полуянов говорил шепотом, словно немцы могли услышать на гаком расстоянии. Едва прошел патруль, как показался другой, шедший в противоположном направлении. Дальний гудок паровоза был слаб, едва слышен, но для партизан прозвучал, как гром. Снова потянулись минуты тишины и, наконец, застучали-запели колеса, все ближе, отчетливее...
- Надо уходить. Да побыстрее... Жуков и Маргасов - в передовое охранение!
Егоров знал, что немцы немедленно организуют облаву. Знали это все партизаны. Но двигались неспешно. Ждали. И дождались. Первый взрыв показался слабым. Но потом будто небо раскололось над железной дорогой взметнулась стена огня, что-то с воем и свистом проносилось над лесом. И еще долго позади трещало, ухало, ввысь поднимались красно-желтые султаны пламени и снопы искр...
...Подрывников и разведчиков в отряде встретили, как героев. Но, поздравляя их, командир и комиссар казались озабоченными. Отойдя в сторону, Зимогоров тихонько сказал Алексею: "Путь на базу отрезан. По дорогам движутся бронетранспортеры и грузовики с пехотой. Похоже, что нас выследили и намереваются взять в кольцо. Пока свободен только маршрут номер пять..." Маршрутом номер пять в отряде называли дорогу через огромное болото. Почти непроходимое. Но была одна тропка... Сухим, жарким летом она могла стать торным путем. Но весной, когда только что стаял снег и все вокруг напоено влагой, эта тропка скорее всего превращалась в ловушку. Так это или нет - никто в отряде не знал. Перед командованием стояла проблема: принять неравный бой и попытаться прорваться к базе или же уходить по маршруту номер пять. И то, и другое могло привести к гибели. Времени для разведки болотного варианта не было. На кратком совещании решили: идти маршрутом номер пять, заготовить и раздать всем шесты. Всем, кроме пулеметчиков. Их должны страховать идущие впереди и позади.
...Справа и слева в темное небо взмывают ракеты. Мертвенный зеленоватый свет выхватывает на несколько мгновений из мрака жесткую осоку, тусклые зеркальца воды, хилые больные деревца на кочках. Справа и слева немцы. Каратели. Впереди - топь. Под ногами хлюпает, пружинит тонкий покров переплетенных трав над бездной... Островок. Можно передохнуть. Дальше самое страшное. Окна-чарусы. Днем они выглядят, как ровные зеленые лужайки. Приветливые, милые. Но стоит ступить шаг, другой, как брызгает из-под ног вода, проваливается предательская лужайка, и уходит человек в бездонную глубину. Ухватился за траву, а она рвется. Засасывает безжалостная чаруса. И следа не остается - через несколько часов смыкается зеленый покров...
Медленно, медленно, нащупывая шестами дорогу, идут передовые. Вот сорвался один. Грудью лежит на шесте, но трясина тянет. Не помог бы и шест, но летят связанные пояса, хватается гибнущий. Товарищи, найдя надежные кочки, тянут его, дышат хрипло. Неохотно выпускает жертву чаруса. Трясина булькает, чмокает и, наконец, сдается... А вот тут уже не пройдешь. Вот она, ловушка... Идти назад - как раз к рассвету поспеет отряд. Немцы встретят партизан на краю болота. Это гибель. А впереди топь. И тут Егоров решился. Он взял шест у Ксении, связал со своим. Связал еще два шеста. Положил рядом, как рельсы. И пополз, Шесты держали. Скомандовал: "Подавай еще!". Так, в темноте шагнула через бездну хлипкая гать. Все шесты пошли в дело. Но отряд перебрался. Никто не утонул. И даже пулеметы перетащили. А гать разобрали. Чтобы враг не догадался, как перешли партизаны болото без моста.
На рассвете встретили слабенький заслон. Немцы выставили его здесь так, для порядка. Каратели и предположить не могли, что партизаны решатся ночью лезть в болото, считающееся непроходимым. В коротком бою разгромили заслон, уничтожили десяток полицаев. Никто из партизан не погиб, но двое были ранены - Ксения легко, пуля пробила плечо насквозь, не задев кость, а комиссар Зимогоров тяжело. В живот, осколком гранаты...
Впереди было тридцать с лишним километров трудного пути - по лесам и оврагам. Там - главная база. Там радиостанция. Там огромная поляна, на которую садятся самолеты, прилетающие с "Большой земли". Там партизанский госпиталь, где сложную операцию не сделают, но первую помощь окажут. А потом, по воздуху - в полевой госпиталь, а может, и в Москву... Но еще надо дойти, донести комиссара. Ксения держится молодцом, только побледнела от потери крови. Сама сделала Зимогорову перевязку. Шли весь день, а отшагали только половину пути. Трудно пробираться по чащобам, без дорог. Обессилели. Надо было передохнуть, но как поступить с комиссаром? Ему становилось все хуже. Он уже был без сознания. И все-таки приходилось сделать привал до рассвета...
...Зимогоров умирал. Запали виски, кожа на лице, на руках пожелтела. После отдыха шли быстро, часто менялись у носилок. Но до главной базы еще оставалось километров десять - три, а то и четыре часа пути.
Партизаны миновали один овраг, спустились по крутому склону в другой. Солнце поднималось, лучи его проникали сквозь негустую еще листву. Егоров глянул влево, и у него перехватило дыхание: в зелени сверкнула и исчезла алая полоска. Алексей шагнул в сторону, вгляделся. Да, узкий треугольник, словно язык пламени, поднимался вверх по откосу. В два прыжка Егоров добрался до цели: так и есть, голубая струйка стекает на дно оврага...
- Стой, стой! Остановитесь же...
- Ну, чего там еще? Спешить надо, каждая минута может Зимогорову жизни стоить...
- Никуда не надо идти. Теперь он - спасен...
- Как это "спасен"? Кто его вылечит?
- Я вылечу. Вернее - голубая вода.
- Какая еще вода? Ты что, рехнулся? Пошли, ребята!
- Стойте! Поворачивайте с носилками сюда. Я ручаюсь - Зимогоров будет жить.
В голосе Егорова была такая сила, такая непреклонная воля, что носилки качнулись и повернули к источнику. Партизаны остановились у алого треугольника.
- Вот это, что ли? Вроде попа, выходит, станешь действовать? Побрызгаешь святой водичкой - и все хвори долой? Ты это брось. Егоров, Не до шуток...
- А может, и правда - целебная вода? Он ведь ученый человек, Егоров-то...
И тут Алексея осенило. Он попросил Ксению снять повязку с плеча, показать рану товарищам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
- Ежели дрезина снова пойдет - считай, что труд даром пропал. А вот если пеший патруль - значит, жди эшелон...
- Труд у нас, Полуянов, невелик... Вот первомайский подарочек бы немцам преподнести - это дело.
Солнце опустилось к самой насыпи. Все знали, что с наступлением темноты поезд вряд ли пустят на перегон. И тут в просвете между деревьями мелькнули силуэты.
- Ого, сильный патруль... Все в касках, значит, солдаты, полицаев нет...
Полуянов говорил шепотом, словно немцы могли услышать на гаком расстоянии. Едва прошел патруль, как показался другой, шедший в противоположном направлении. Дальний гудок паровоза был слаб, едва слышен, но для партизан прозвучал, как гром. Снова потянулись минуты тишины и, наконец, застучали-запели колеса, все ближе, отчетливее...
- Надо уходить. Да побыстрее... Жуков и Маргасов - в передовое охранение!
Егоров знал, что немцы немедленно организуют облаву. Знали это все партизаны. Но двигались неспешно. Ждали. И дождались. Первый взрыв показался слабым. Но потом будто небо раскололось над железной дорогой взметнулась стена огня, что-то с воем и свистом проносилось над лесом. И еще долго позади трещало, ухало, ввысь поднимались красно-желтые султаны пламени и снопы искр...
...Подрывников и разведчиков в отряде встретили, как героев. Но, поздравляя их, командир и комиссар казались озабоченными. Отойдя в сторону, Зимогоров тихонько сказал Алексею: "Путь на базу отрезан. По дорогам движутся бронетранспортеры и грузовики с пехотой. Похоже, что нас выследили и намереваются взять в кольцо. Пока свободен только маршрут номер пять..." Маршрутом номер пять в отряде называли дорогу через огромное болото. Почти непроходимое. Но была одна тропка... Сухим, жарким летом она могла стать торным путем. Но весной, когда только что стаял снег и все вокруг напоено влагой, эта тропка скорее всего превращалась в ловушку. Так это или нет - никто в отряде не знал. Перед командованием стояла проблема: принять неравный бой и попытаться прорваться к базе или же уходить по маршруту номер пять. И то, и другое могло привести к гибели. Времени для разведки болотного варианта не было. На кратком совещании решили: идти маршрутом номер пять, заготовить и раздать всем шесты. Всем, кроме пулеметчиков. Их должны страховать идущие впереди и позади.
...Справа и слева в темное небо взмывают ракеты. Мертвенный зеленоватый свет выхватывает на несколько мгновений из мрака жесткую осоку, тусклые зеркальца воды, хилые больные деревца на кочках. Справа и слева немцы. Каратели. Впереди - топь. Под ногами хлюпает, пружинит тонкий покров переплетенных трав над бездной... Островок. Можно передохнуть. Дальше самое страшное. Окна-чарусы. Днем они выглядят, как ровные зеленые лужайки. Приветливые, милые. Но стоит ступить шаг, другой, как брызгает из-под ног вода, проваливается предательская лужайка, и уходит человек в бездонную глубину. Ухватился за траву, а она рвется. Засасывает безжалостная чаруса. И следа не остается - через несколько часов смыкается зеленый покров...
Медленно, медленно, нащупывая шестами дорогу, идут передовые. Вот сорвался один. Грудью лежит на шесте, но трясина тянет. Не помог бы и шест, но летят связанные пояса, хватается гибнущий. Товарищи, найдя надежные кочки, тянут его, дышат хрипло. Неохотно выпускает жертву чаруса. Трясина булькает, чмокает и, наконец, сдается... А вот тут уже не пройдешь. Вот она, ловушка... Идти назад - как раз к рассвету поспеет отряд. Немцы встретят партизан на краю болота. Это гибель. А впереди топь. И тут Егоров решился. Он взял шест у Ксении, связал со своим. Связал еще два шеста. Положил рядом, как рельсы. И пополз, Шесты держали. Скомандовал: "Подавай еще!". Так, в темноте шагнула через бездну хлипкая гать. Все шесты пошли в дело. Но отряд перебрался. Никто не утонул. И даже пулеметы перетащили. А гать разобрали. Чтобы враг не догадался, как перешли партизаны болото без моста.
На рассвете встретили слабенький заслон. Немцы выставили его здесь так, для порядка. Каратели и предположить не могли, что партизаны решатся ночью лезть в болото, считающееся непроходимым. В коротком бою разгромили заслон, уничтожили десяток полицаев. Никто из партизан не погиб, но двое были ранены - Ксения легко, пуля пробила плечо насквозь, не задев кость, а комиссар Зимогоров тяжело. В живот, осколком гранаты...
Впереди было тридцать с лишним километров трудного пути - по лесам и оврагам. Там - главная база. Там радиостанция. Там огромная поляна, на которую садятся самолеты, прилетающие с "Большой земли". Там партизанский госпиталь, где сложную операцию не сделают, но первую помощь окажут. А потом, по воздуху - в полевой госпиталь, а может, и в Москву... Но еще надо дойти, донести комиссара. Ксения держится молодцом, только побледнела от потери крови. Сама сделала Зимогорову перевязку. Шли весь день, а отшагали только половину пути. Трудно пробираться по чащобам, без дорог. Обессилели. Надо было передохнуть, но как поступить с комиссаром? Ему становилось все хуже. Он уже был без сознания. И все-таки приходилось сделать привал до рассвета...
...Зимогоров умирал. Запали виски, кожа на лице, на руках пожелтела. После отдыха шли быстро, часто менялись у носилок. Но до главной базы еще оставалось километров десять - три, а то и четыре часа пути.
Партизаны миновали один овраг, спустились по крутому склону в другой. Солнце поднималось, лучи его проникали сквозь негустую еще листву. Егоров глянул влево, и у него перехватило дыхание: в зелени сверкнула и исчезла алая полоска. Алексей шагнул в сторону, вгляделся. Да, узкий треугольник, словно язык пламени, поднимался вверх по откосу. В два прыжка Егоров добрался до цели: так и есть, голубая струйка стекает на дно оврага...
- Стой, стой! Остановитесь же...
- Ну, чего там еще? Спешить надо, каждая минута может Зимогорову жизни стоить...
- Никуда не надо идти. Теперь он - спасен...
- Как это "спасен"? Кто его вылечит?
- Я вылечу. Вернее - голубая вода.
- Какая еще вода? Ты что, рехнулся? Пошли, ребята!
- Стойте! Поворачивайте с носилками сюда. Я ручаюсь - Зимогоров будет жить.
В голосе Егорова была такая сила, такая непреклонная воля, что носилки качнулись и повернули к источнику. Партизаны остановились у алого треугольника.
- Вот это, что ли? Вроде попа, выходит, станешь действовать? Побрызгаешь святой водичкой - и все хвори долой? Ты это брось. Егоров, Не до шуток...
- А может, и правда - целебная вода? Он ведь ученый человек, Егоров-то...
И тут Алексея осенило. Он попросил Ксению снять повязку с плеча, показать рану товарищам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18