Ник опять перевел дух, как бы не зная, продолжать ему или нет.
— Мой отец принял эту идею в штыки, — сказал Ник. — Он категорически потребовал от меня, чтобы я не имел ничего общего с вашим веломарафоном. Когда я попытался возражать, он рассердился еще больше. Он даже пригрозил мне, что вышвырнет меня из дома, если ему станет известно, что я принимаю участие в вашей затее, еще он добавил, что я должен постараться отговорить вас от проведения марафона.
Ник тряхнул головой, как бы пытаясь отогнать воспоминание о неприятном разговоре.
— Мой отец — очень старомодный человек во многих отношениях, — продолжал Ник. — В каком-то смысле это неплохо. Он очень гордится своей работой, совсем как мастера прошлого. И я всегда очень уважал его за это. Наверное, именно поэтому я так увлекся рисованием — мне хотелось сделать что-нибудь такое, чем я бы мог так же гордиться.
Трикси взглянула на своих друзей и увидела, что подозрительное выражение на их лицах сменилось сочувствием и уважением.
— Но часто старомодное поведение моего отца приводит к тому, что с ним не так-то легко ужиться. Он не любит, когда мы с мамой задаем ему слишком много вопросов. Он полагает, что его слово — закон. Я понимал, что он исполнит свою угрозу вышвырнуть меня из дома, и видел, что наш спор расстроил маму, так что я ему уступил. Я также знал, что мой отец не приемлет любую благотворительность. Всегда, в каких бы тяжелых условиях мы ни жили — а можете мне поверить, в последние годы нам приходилось очень туго, — папа никогда никого не просил нам помочь. Я думал, что он именно поэтому принял в штыки затею с веломарафоном.
Ник опять замолчал. Трикси заметила, что на лбу у него выступили бисеринки пота. Она с волнением ждала, что вот сейчас откроется, что отец Ника был связан с фальшивомонетчиками. Вопрос был уже готов сорваться с ее губ, но она придержала язык. Если Ника сейчас прервать, то он может замкнуться в себе и больше ничего не рассказать. Похоже, что и остальные ребята почувствовали это, потому что все молча ждали, когда Ник возобновит свой рассказ.
— Я должен перед тобой извиниться, Трикси, — наконец произнес Ник. — Я был очень груб с тобой тогда в школе, когда ты хотела поговорить со мной об афишах. Я не мог тебе объяснить, что произошло на самом деле, и я не знал, что мне делать. Прости меня.
— Не стоит, Ник. Я все понимаю, — тихо ответила Трикси. На какое-то мгновение ей показалось, что рассказ Ника окончен, но он заговорил опять:
— Когда полицейский допросил меня по поводу телефонных звонков, я начал подозревать, что за поведением моего отца кроется нечто большее, чем просто нежелание принять чужую благотворительность. Я долго думал об этом и в конце концов потребовал объяснений.
И вот что рассказал Нику отец. Месяц или два тому назад к нему явились какие-то люди. Они спросили, не хочет ли он заработать кучу денег, и предупредили, что работа предстоит сложная. Он спросил, что за работа. Один из мошенников — тот, что был ниже ростом — хитровато подмигнул и сказал: "Ну, скажем, деньги сами потекут к вам в карман".
Отец Ника понял, что речь идет об изготовлении фальшивых денег, и заявил, что не может позволить использовать свой магазин для подобных целей. "Но вам и не придется, — заверил его преступник. — У нас есть своя мастерская". А второй — у которого мускулы были развиты значительно лучше, чем мозги, — сболтнул, что мастерская находится на Олд-Телеграф-роуд. Первый посмотрел на своего напарника уничтожающим взглядом и приказал заткнуться, и на какое-то мгновение отец Ника испугался, что уже узнал слишком много.
Но тем не менее он продолжал стоять на своем и заявил, что не хочет иметь ничего общего с этим предприятием. Невысокий преступник пожал плечами и сказал, мол, ладно, ничего не поделаешь, но предупредил мистера Робертса, чтобы тот не вздумал обращаться в полицию. "Ваша жена заболеет значительно сильнее, чем болеет сейчас", — добавил он.
Разумеется, мистер Робертс никому не говорил о фальшивомонетчиках, но когда Ник рассказал ему о маршруте веломарафона и о том, что первая остановка будет у заброшенного дома на Олд-Телеграф-роуд, он сразу припомнил фразу, вырвавшуюся из уст одного из преступников, и понял, что, наверное, это то самое место и есть. Именно поэтому он приказал сыну молчать.
В завершение своего рассказа Ник сказал:
— Когда сегодня вечером папа рассказал мне обо всем, что произошло, я тут же сел в машину и приехал сюда. Машину я припарковал у дороги, а до дома дошел пешком. Преступники что-то грузили в микроавтобус. Я подождал, пока они оба скроются в подвале, потом забрался в автобус. Я решил, что проеду с ними до их нового логова, а потом выберусь и сообщу в полицию. Тут появилась Трикси, и… ну, я думаю, все остальное вы уже знаете.
Воцарилось молчание. Все думали о том, что было бы, если бы события развивались иначе.
— Мне кажется то, что ты сделал, — это просто великолепно, Ник! — нарушила тишину Белочка. — Нужно быть по-настоящему мужественным человеком, чтобы прийти сюда одному, зная, что тут тебя ждет.
Ник грустно покачал головой.
— Если бы я действительно был по-настоящему мужественным человеком, я бы настоял на своем в нашем споре с отцом две недели назад, и тогда ничего этого не случилось бы.
— Но ведь нельзя же рисковать испортить отношения с родными, Ник! Мы все это очень хорошо понимаем. — Джим произнес эти слова негромко, но твердо и уверенно. Трикси поняла, что он думает о своих собственных проблемах с отчимом, с которым ему приходилось жить, и от которого он в конце концов сбежал, а потом его усыновили Белочкины родители.
— Как бы то ни было, но моя нерешительность привела к тому, что у всех у вас возникли серьезные проблемы — все эти угрозы по телефону, порезанные шины, сломанная тачка мистера Мейпенни. Пока я сидел в микроавтобусе, я слышал, как преступники похвалялись друг перед другом своими действиями. Они нисколько не раскаивались в содеянном — а если и сожалели о чем, так только о том, что им все-таки не удалось заставить вас отменить веломарафон.
— Ты уверен — преступники говорили, что именно они все это совершили? — переспросил Брайан. — Если так, то вся тайна раскрыта.
Трикси кивнула, подтверждая слова Ника.
— Пока я сидела в подвале, тот, что пониже, и мне признался, что он сделал все это. Правда, нельзя сказать, что признался, потому что он, как правильно сказал Ник, ни капельки не сожалел о содеянном.
— Если кто и должен сожалеть о содеянном, так только я, — сказал Ник. — Я чуть было не испортил все дело. Могу я сделать что-нибудь такое, чтобы искупить свою вину?
— Мне кажется, ты более чем искупил свою вину сегодня вечером, — заметила Трикси. — Ты спас мне жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21