Начинаем "считать" пространство. Калькуляторное лоцирование космоса дает результат: ближайшая область с минимальным содержанием вещества лежит в северном полушарии эклиптическе системы координат - небесные широта и долгота сейчас маловажны - на расстоянии четырех световых месяцев и двенадцати световых дней от Земли.
Корабль, на котором мы достигли этой области, принципиально нов в двояком смысле. Во-первых, его основным движителем является математический реактор, сводящий С-тензор к нулю в той точке пространства, коей является сам Корабль, и таким образом создающий неопределенность расстояния, равнозначную мгновенному скачку внутри "жгут-структуры". Во-вторых, его конструкция позволяет - в случае точного попадания в заданную область - поймать чистый вакуум в ловушку. Это достигается следующим образом. Корпус Корабля состоит из металлопластических материалов и представляет собой, для упрощения скажем, полую сферу. При подаче импульса на гибкий шпангоут корпус размыкается и, образно говоря, "выворачивается наизнанку", "схлопываясь" вокруг малого объема вакуума с нулевым содержанием вещества.
Простейшая аналогия: представим надрезанный по большому диаметру детский мячик. Небольшое усилие пальцев, и мячик уже показывает нам свою внутреннюю поверхность, оставаясь по форме тем же шаром. Если к этому присовокупить, что края разреза при касании моментально склеиваются, а "выворачивание" происходит в мгновение ока, то, право же, для примитивной модели Корабля нам больше ничего не требуется. Разве что указать: реакторный отсек и отсек управления расположены на "полюсах", а "надрез" проходит по "меридиану".
Оболочка нашего Корабля надежно защищает "пойманную" пустоту от всех видов взаимодействий, включая электромагнитное поле рабочих систем Корабля, и даже гравитацию, ибо в момент "нуль", то есть в момент "схлопывания", срабатывает математический реактор, и для объема, оказавшегося в пределах оболочки, тензор кривизны пространства обращается в "нуль", элиминируя "жгут-структуру". В тот же самый момент начинает функционировать "васкоп", долженствующий за минуту эксперимента сделать около миллиона мгновенных "снимков" вакуума, энергетическая расшифровка которых последует на Земле. Такова схема эксперимента. Добавлю: запроектированная схема, ибо на деле после "схлопывания" рассудки наши помутились, "васкоп" же и "глазом не моргнул".
События развертывались так. Я выстрелил Корабль а расчетную точку и переключил энергию на малый реактор. Мы начали медленно продвигаться в пространстве. Погрешность оказалась ничтожной, поэтому после непродолжительного рыскания Корабль вошел наконец-то в желаемый район. Все наше внимание переключилось на "пустомер"-индикатор содержания вещества в вакууме, или "пустомелю", как мы его окрестили.
"Большеразмерный уровень - пусто", начал издалека наш "пустомеля", и тут же хронометр принялся за отсчет времени. "Космическая пыль - пусто". Мы перемигнулись друг с другом: лоцирование не подвело. "Межзвездный газ - пусто". Вот оно, мгновение! На атомном уровне - как помелом, следовательно... "Общая оценка - пусто". "Чистый вакуум",- все тем же скучным голосом объявил "пустомеля".
Последнее, что я помню из реальности ДО, легкий толчок: "ловушка" захлопнулась,
Немедленное ощущение: лечу куда-то во мраке" Затем подо мной объявилась матушка-Земля. Вокруг раскинулся божественный воздушный простор, над головой - пара-другая легких облачков и небывалой голубизны солнечное небо.
Самое удивительное - летел я "безо всего". Не было за плечами увесистого и монотонно гудящего "Вихря", предплечья и запястья не обжимали охваты спортивных крыльев, не было ощущения невесомости, как на параболическом тренажере. Была влекущая к земле тяжесть тела, которое, впрочем, и не думало опускаться, было сказочное чувство парения и была радость. Нестерпимый восторг, захватывающая душу удаль, блаженство избранных, упоение победой над природным недостатком человека, одержимость власти над природой - все смешалось, все распирало грудь, наполняя легкие некой невесомой субстанцией, которая, может быть, и удерживала меня на высоте.
Я с удивлением прислушивался к собственному телу. Не было органа, который работал бы в привычном режиме. Сердце билось не ритмично, а выбивало какую-то сложную "морзянку". В печени ощущалось странное щекочущее движение, впрочем, не беспокоящее, а скорее приятное. Желудок словно бы сжался в комок, уступая место диафрагме, которая мощно пульсировала и напоминала мембрану бионасоса "квадриги" или "триеры". Только насос этот гнал неизвестно что и неизвестно куда. Руки и ноги подчинялись неведомым командам - не мозга, а иного органа, только что чудодейственным образом родившегося "под ложечкой",- и блестяще удерживали равновесие, не допуская, чтобы я свалился в "штопор" или попал в "воздушную яму". Да что говорить - все органы трудились по-особому, но происходящее казалось мне абсолютно естественным, словно бы летать я был обучен с детства. Может быть, и не ходил никогда - только летал...
Подо мной проплывал незнакомый мне заповедник. Девственные леса, благоухающие сады, полудикие парки, луга, речушки, лужайки - все вызывало у меня умиление и первобытное почитание. Я бросался камнем к купам деревьев, пугал быстролетной тенью рыбешек в прудах и снова взмывал в небо, гонялся за птицами, съезжал по радуге, делал тысячи подобных благоглупостей и хохотал, хохотал, хохотал...
Пока не очнулся в центре управления Кораблем. Я лежал на полу и бился в истерике. Психолог разжимал мне челюсти, вливая витализатор, хлестал по щекам, но я все сильнее закатывался идиотическим смехом. Совершенно неожиданно он сменился безумным воем и плачем. Я лежал, скрючившись, у своего кресла и рыдал в три ручья, рассказывает Психолог. Он не изменяет истине. Я помню этот момент. Мне действительно было горько и больно. Я не желал возвращаться в действительность.
Хотелось до конца дней своих летать в прозрачном и призрачном мире, купаться в хрустальных лучах солнца, вдыхать зеленый запах первозданной свежести, чувствовать облака, оседающие капельками на горячем лбу, удирать от грозы, нестись к Луне, стараясь достичь наивысшей точки полета, и затем - вниз, с меркнущим от разреженного воздуха сознанием вонзаться в теплый туман, стелющийся над низинами,- отголосок растворенного в сумерках зноя,- возвращаться к жизни. Летать, летать, летать... Вечно..."
Я резко бью по клавише выбрасывателя. Кубик, не отыграв, вылетает на стол. Дальше слушать я не в состоянии: перехватило дыхание. Последние часы жизни Навигатора - самая трагическая ниточка во всем этом запутанном и прискорбном клубке нелепых смертей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11