— спросил я Самоса.
— Только то, что мне рассказали, — отозвался Самос.
— Опиши зверя, — попросил я рэнсовода.
— Я не очень хорошо его рассмотрел, — ответил тот.
— Это не может быть никто, кроме курии, — заметил Самос.
— Курии? — спросил я.
— Это исковерканное на горианский манер имя, которым они называют сами себя, — пояснил Самос.
— В Торвальдсленде, — вставил Тэб, — это слово означает «зверь».
— Интересно, — проговорил я.
Если Самос прав в том, что «курия» — исковерканное имя, которым эти животные называют себя, и что это слово используется в Торвальдсленде для обозначения понятия «зверь», тогда маловероятно, что их никогда не видели в Торвальдсленде, по крайней мере, в каких-нибудь отдаленных районах.
Тарн полетел на северо-запад. Можно предположить, что он будет следовать вдоль северного побережья, может быть, над лесом, в сторону недоступного Торвальдсленда.
— Так ты считаешь, Самос, — спросил я, — что зверь убил, чтобы утолить голод?
— Говори, — приказал Самос рэнсоводу.
— Зверя, — заговорил рэнсовод, — дважды видели на заброшенных, гниющих островах.
— Он кормился там? — спросил я.
— Только в тех топях, — ответил рэнсовод.
— Значит, зверь напал только однажды? — уточнил я.
— Да, — подтвердил рэнсовод.
— Самос? — снова спросил я.
— Складывается впечатление, что удар был нанесен совершенно сознательно, — ответил Самос. — Кто еще в топях носит на запястье золотой браслет?
— Но почему? — резко выкрикнул я. — Почему?
Самос пристально посмотрел на меня.
— Значит, мирские дела, — хмуро заметил он, — все-таки еще тебя заботят.
— Он же болен! — вскричала Лума. — Ты говоришь странно! Он же ничего не может сделать. Уходи!
Я опустил голову.
И почувствовал, как сжались мои кулаки. Меня вдруг охватило отчаянное возбуждение.
— Принесите мне кубок, — приказал я. Мгновенно появился кубок из массивного золота. Я взял его левой рукой. И медленно раздавил. А потом отбросил в сторону. В страхе мои домочадцы отступили назад.
— Я ухожу, — заявил Самос. — У меня есть кое-какие дела на Севере. Я позабочусь о том, чтобы отомстить.
— Нет, Самос, — возразил я. — Я пойду сам!
Послышались удивленные восклицания.
— Вы не можете идти, — прошептала Лума.
— Телима когда-то была моей женщиной, — твердо сказал я. — И отомстить за нее должен я.
— Но вы же больны! Не можете ходить! — вскричала Лума.
— Над моей постелью висят два меча, — сказал я Турноку. — Один обычный, с потертой рукоятью; другой — роскошный, инкрустированный самоцветами.
— Я знаю, — прошептал Турнок.
— Принеси клинок из Порт-Кара, тот, что инкрустирован самоцветами.
Турнок выскочил из зала.
— Я выпью паги, — потребовал я. — И принесите мне мяса боска.
Генриус и Клинтус последовали за Турноком. Он принес мне меч. Великолепный клинок. Я сражался с ним в руках двадцать пятого се'кара. Вдоль клинка шла изящная гравировка, рукоять изукрашена драгоценными камнями.
Я взял кубок, наполненный огненной пагой. Я не пил пагу с тех пор, как вернулся из северных лесов.
— Та-Сардар-Гор, — сказал я, плеснув, как положено, на стол. А потом поднялся на ноги.
— Он стоит! — вскричала Лума. — Он стоит!
Я закинул голову назад и залпом выпил пагу. Принесли мясо, красное и горячее, я впился в него зубами, так что сок потек по подбородку.
Горячая кровь и вино наполнили мое тело силой. Я почувствовал жар и вкус мяса.
Отбросил в сторону золотой кубок. Доел обжигающее мясо.
Надел на левое плечо ремень ножен.
— Оседлай тарна, — приказал я Турноку.
— Есть, капитан, — прошептал он.
Я стоял перед капитанским креслом.
— Еще паги, — спокойно сказал я, и мне принесли сосуд с напитком. — Я пью за кровь зверя.
А затем я осушил кубок и отшвырнул его в сторону.
С диким воплем я ударил по столу ребром ладони и расколотил одну из досок. Потом отбросил одеяла и само кресло.
— Не ходи, — проговорил Самос. — Возможно, они специально хотят заманить тебя в ловушку.
— Конечно, хотят, — улыбнулся я ему. — Для тех, с кем мы имеем дело, Телима не имеет никакого значения. — Я внимательно на него посмотрел. — Они хотят захватить меня. И получат возможность это сделать.
— Не ходи, — настаивал на своем Самос.
— У меня есть кое-какие дела на Севере, — повторил я его слова.
— Позволь мне пойти туда, — попросил Самос.
— Я должен отомстить сам.
А потом я повернулся и направился к дверям. Лума шарахнулась в сторону, ее рука была прижата ко рту. Я вдруг заметил, какие у нее прекрасные глаза, словно два глубоких колодца. Она была напугана.
— Следуй за мной в мою спальню, — спокойно приказал я.
— Я свободна, — прошептала она.
— Надень на нее ошейник, — приказал я Турноку, — а затем пусть отправляется в мою спальню.
Рука Турнока сомкнулась на запястье худенькой, светловолосой девушки, работавшей у меня управляющей.
— Клинтус, — продолжал я, — пришли в мою спальню еще и Сандру, танцовщицу.
— Вы освободили ее, капитан, — улыбнулся Клинтус.
— Надень на нее ошейник.
— Есть, капитан, — сказал он.
Я отлично помнил Сандру, ее черные глаза, смуглую кожу и высокие скулы. Я хотел ее.
Я давно не был с женщиной.
— Тэб, — повернулся я к одному из своих людей.
— Слушаю, капитан.
— Эти две особы недавно были свободными, — проговорил я. — Поэтому, как только на них наденут ошейники, не забудь напоить их невольничьим вином.
— Есть, капитан. — Тэб радостно ухмылялся.
Это вино совершенно намеренно сделано невыносимо горьким. Его действие продолжается больше месяца. Я не хотел, чтобы женщины забеременели. Рабыням перестают давать вино, когда их господин решает, что они должны родить ребенка.
— Тарн, капитан? — спросил Турнок.
— Оседлай его и жди меня, — приказал я. — Скоро я отправляюсь на Север.
— Есть, капитан, — ответил он.
Глава 2. ХРАМ В КАССАУ
Запах фимиама щекотал мне ноздри.
В храме было жарко, тесно и душно. Здесь толпилось множество народу. Трудно было что-то разглядеть из-за фимиама, неподвижно повисшего в воздухе.
Глава Посвященных Кассау — города, расположенного на северной границе леса, неподвижно сидел в своем белом одеянии и высокой шляпе на троне, стоящем внутри белой ограды, разделявшей святилище, где находились те, кто удостоился чести быть помазанными жиром Царствующих Жрецов. Остальные не имели права входить за ограду.
Справа от меня всхлипывала женщина, которую переполняло чувство благоговения. Она без умолку повторяла: «Да будут благословенны Царствующие Жрецы!» — и все время кивала.
Рядом с ней, явно скучая, стояла стройная белокурая девушка. Ее волосы были собраны в сетку из алой шерсти, с вплетенными в нее золотыми нитями. На плечи девушка накинула плащ из белого меха северного морского слина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Только то, что мне рассказали, — отозвался Самос.
— Опиши зверя, — попросил я рэнсовода.
— Я не очень хорошо его рассмотрел, — ответил тот.
— Это не может быть никто, кроме курии, — заметил Самос.
— Курии? — спросил я.
— Это исковерканное на горианский манер имя, которым они называют сами себя, — пояснил Самос.
— В Торвальдсленде, — вставил Тэб, — это слово означает «зверь».
— Интересно, — проговорил я.
Если Самос прав в том, что «курия» — исковерканное имя, которым эти животные называют себя, и что это слово используется в Торвальдсленде для обозначения понятия «зверь», тогда маловероятно, что их никогда не видели в Торвальдсленде, по крайней мере, в каких-нибудь отдаленных районах.
Тарн полетел на северо-запад. Можно предположить, что он будет следовать вдоль северного побережья, может быть, над лесом, в сторону недоступного Торвальдсленда.
— Так ты считаешь, Самос, — спросил я, — что зверь убил, чтобы утолить голод?
— Говори, — приказал Самос рэнсоводу.
— Зверя, — заговорил рэнсовод, — дважды видели на заброшенных, гниющих островах.
— Он кормился там? — спросил я.
— Только в тех топях, — ответил рэнсовод.
— Значит, зверь напал только однажды? — уточнил я.
— Да, — подтвердил рэнсовод.
— Самос? — снова спросил я.
— Складывается впечатление, что удар был нанесен совершенно сознательно, — ответил Самос. — Кто еще в топях носит на запястье золотой браслет?
— Но почему? — резко выкрикнул я. — Почему?
Самос пристально посмотрел на меня.
— Значит, мирские дела, — хмуро заметил он, — все-таки еще тебя заботят.
— Он же болен! — вскричала Лума. — Ты говоришь странно! Он же ничего не может сделать. Уходи!
Я опустил голову.
И почувствовал, как сжались мои кулаки. Меня вдруг охватило отчаянное возбуждение.
— Принесите мне кубок, — приказал я. Мгновенно появился кубок из массивного золота. Я взял его левой рукой. И медленно раздавил. А потом отбросил в сторону. В страхе мои домочадцы отступили назад.
— Я ухожу, — заявил Самос. — У меня есть кое-какие дела на Севере. Я позабочусь о том, чтобы отомстить.
— Нет, Самос, — возразил я. — Я пойду сам!
Послышались удивленные восклицания.
— Вы не можете идти, — прошептала Лума.
— Телима когда-то была моей женщиной, — твердо сказал я. — И отомстить за нее должен я.
— Но вы же больны! Не можете ходить! — вскричала Лума.
— Над моей постелью висят два меча, — сказал я Турноку. — Один обычный, с потертой рукоятью; другой — роскошный, инкрустированный самоцветами.
— Я знаю, — прошептал Турнок.
— Принеси клинок из Порт-Кара, тот, что инкрустирован самоцветами.
Турнок выскочил из зала.
— Я выпью паги, — потребовал я. — И принесите мне мяса боска.
Генриус и Клинтус последовали за Турноком. Он принес мне меч. Великолепный клинок. Я сражался с ним в руках двадцать пятого се'кара. Вдоль клинка шла изящная гравировка, рукоять изукрашена драгоценными камнями.
Я взял кубок, наполненный огненной пагой. Я не пил пагу с тех пор, как вернулся из северных лесов.
— Та-Сардар-Гор, — сказал я, плеснув, как положено, на стол. А потом поднялся на ноги.
— Он стоит! — вскричала Лума. — Он стоит!
Я закинул голову назад и залпом выпил пагу. Принесли мясо, красное и горячее, я впился в него зубами, так что сок потек по подбородку.
Горячая кровь и вино наполнили мое тело силой. Я почувствовал жар и вкус мяса.
Отбросил в сторону золотой кубок. Доел обжигающее мясо.
Надел на левое плечо ремень ножен.
— Оседлай тарна, — приказал я Турноку.
— Есть, капитан, — прошептал он.
Я стоял перед капитанским креслом.
— Еще паги, — спокойно сказал я, и мне принесли сосуд с напитком. — Я пью за кровь зверя.
А затем я осушил кубок и отшвырнул его в сторону.
С диким воплем я ударил по столу ребром ладони и расколотил одну из досок. Потом отбросил одеяла и само кресло.
— Не ходи, — проговорил Самос. — Возможно, они специально хотят заманить тебя в ловушку.
— Конечно, хотят, — улыбнулся я ему. — Для тех, с кем мы имеем дело, Телима не имеет никакого значения. — Я внимательно на него посмотрел. — Они хотят захватить меня. И получат возможность это сделать.
— Не ходи, — настаивал на своем Самос.
— У меня есть кое-какие дела на Севере, — повторил я его слова.
— Позволь мне пойти туда, — попросил Самос.
— Я должен отомстить сам.
А потом я повернулся и направился к дверям. Лума шарахнулась в сторону, ее рука была прижата ко рту. Я вдруг заметил, какие у нее прекрасные глаза, словно два глубоких колодца. Она была напугана.
— Следуй за мной в мою спальню, — спокойно приказал я.
— Я свободна, — прошептала она.
— Надень на нее ошейник, — приказал я Турноку, — а затем пусть отправляется в мою спальню.
Рука Турнока сомкнулась на запястье худенькой, светловолосой девушки, работавшей у меня управляющей.
— Клинтус, — продолжал я, — пришли в мою спальню еще и Сандру, танцовщицу.
— Вы освободили ее, капитан, — улыбнулся Клинтус.
— Надень на нее ошейник.
— Есть, капитан, — сказал он.
Я отлично помнил Сандру, ее черные глаза, смуглую кожу и высокие скулы. Я хотел ее.
Я давно не был с женщиной.
— Тэб, — повернулся я к одному из своих людей.
— Слушаю, капитан.
— Эти две особы недавно были свободными, — проговорил я. — Поэтому, как только на них наденут ошейники, не забудь напоить их невольничьим вином.
— Есть, капитан. — Тэб радостно ухмылялся.
Это вино совершенно намеренно сделано невыносимо горьким. Его действие продолжается больше месяца. Я не хотел, чтобы женщины забеременели. Рабыням перестают давать вино, когда их господин решает, что они должны родить ребенка.
— Тарн, капитан? — спросил Турнок.
— Оседлай его и жди меня, — приказал я. — Скоро я отправляюсь на Север.
— Есть, капитан, — ответил он.
Глава 2. ХРАМ В КАССАУ
Запах фимиама щекотал мне ноздри.
В храме было жарко, тесно и душно. Здесь толпилось множество народу. Трудно было что-то разглядеть из-за фимиама, неподвижно повисшего в воздухе.
Глава Посвященных Кассау — города, расположенного на северной границе леса, неподвижно сидел в своем белом одеянии и высокой шляпе на троне, стоящем внутри белой ограды, разделявшей святилище, где находились те, кто удостоился чести быть помазанными жиром Царствующих Жрецов. Остальные не имели права входить за ограду.
Справа от меня всхлипывала женщина, которую переполняло чувство благоговения. Она без умолку повторяла: «Да будут благословенны Царствующие Жрецы!» — и все время кивала.
Рядом с ней, явно скучая, стояла стройная белокурая девушка. Ее волосы были собраны в сетку из алой шерсти, с вплетенными в нее золотыми нитями. На плечи девушка накинула плащ из белого меха северного морского слина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92