Она все время помнила, что новости по морю распространяются быстро, а им предстоит двигаться по суше: корабля, который смог бы вместить её новую армию, в её распоряжении не было.
У неё самой была очень хорошая лошадь, жеребец, выращенный в Морской крепости. Он принадлежал аббатству, но сестра её лорда подарила его Уне, когда та попросила продать ей жеребца или дать взаймы на время.
У женщины было легко на сердце. Ее не расспрашивали о том, что ей нужно или почему она так неожиданно и внезапно уезжает. Адисия только поцеловала её и благословила от лица Пламени. Уну выпустили через редко используемый запасной вход, пока остальные монахини предавались медитации в своих кельях.
Уна гордо подняла голову. Она радовалась, что ей удалось уйти так спокойно и быстро, не заставляя ждать эскорт, и она гордилась своим умением управлять прекрасным жеребцом. Хорошее начало и доказательство её компетентности, но кто знает, что предстоит ей выдержать в будущем? Путь им предстоит долгий, и она не может расслабиться. Эти хладнокровные воины оценивают её, и если она обманет их ожидания, они вполне могут отказаться и от долины, и от её хозяйки.
Путешествие для Уны не обещало быть приятным. Оно должно было занять три недели и вполне могло продлиться, если им встретятся значительные препятствия. В первое время фальконеры двигались очень быстро. Внешне это выглядело так, будто они стремятся побыстрее достигнуть более трудной местности, которая ждет их впереди — хозяйка долины заранее предупредила их об этом, — но на самом деле они испытывали её, пытались сломить, заставить попросить ехать помедленней. Но она сказала себе, что не станет этого делать, не проявит никакой слабости. Кроме того, что её побуждала гордость и стремление оставаться в их глазах сильной, задержки в пути вообще были недопустимы. Она и так отсутствовала долго. Может быть, слишком долго…
Проходили дни. Тарлах внимательно наблюдал за хозяйкой долины, стараясь оценить её характер. Пришлось признать, что она проявляет завидную стойкость, хотя путешествие начинало сказываться на ней. Иногда к концу дня казалось, что её удерживает в седле только гордость.
Дура! Надо ли позволять гордости загнать себя в землю?
Ему стало стыдно. Это недостойно воинов. Подобное упрямство в солдате Тарлах только приветствовал бы, но у этой женщины было не просто желание не проявлять перед ними слабость. Нетрудно догадаться, что Уна из Морской крепости все время находится в напряжении, она боится за свою долину и за то, что могло с нею случиться. Она больше их всех хочет, чтобы путешествие завершилось поскорее. Понимая это, он приказал замедлить движение. У хозяйки крепости достаточно своих забот. Незачем ещё с её помощью разгонять скуку солдат.
Отряд фальконеров недолго двигался по малонаселенной местности и вскоре оказался в совершенно диком месте, по которому словно никогда раньше не ступала нога человека.
Даже для хорошо подготовленных и опытных путников дорога была трудной, часто приходилось спешиваться и вести лошадей на поводу, и хотя они постоянно продвигались вперед, это продвижение было медленным и тяжелым.
Как и любое воинское соединение на марше, они высылали разведчиков, но главным образом полагались на острое зрение своих соколов. Однако птицы всегда докладывали одно и то же: никаких следов других отрядов, дружественных или враждебных, местность остается впереди такой же, трудности пути увеличиваются с каждой милей.
Все это время Уна из Морской крепости держалась обособленно, она не задерживала наемников, не просила у них помощи в пути, даже не пыталась пользоваться дополнительными удобствами или лучшей едой на привалах. Лицо у неё осунулось от усталости, тело болело от напряжения и постоянного пребывания на холодном горном воздухе, но глаза оставались яркими, она с готовностью улыбалась своим молчаливым спутникам, когда они оказывались рядом с ней.
Впрочем, это происходило не часто. Фалъконеры не проявляли невежливости по отношению к своей нанимательнице, но по их обычаям только командир от лица всего отряда имел с нею дело. Вскоре Уна уже узнавала его, хотя он до сих пор не сообщил ей своего имени и не снимал шлема. У неё были другие возможности узнать и отчасти оценить этого человека, не видя его лица. Его походка и осанка, его речь, очертания рта, острый взгляд — все это говорило о многом. Но прежде всего его сокол. Бросающий Вызов Буре оказался подлинным лордом соколов, даже среди своих благородных собратьев он сильно выделялся, и это служило очевидным доказательством исключительности человека, которого он выбрал себе в товарищи.
Командир наемников часто ехал рядом с Уной, он хотел как можно больше узнать о территории, на которой его люди будут жить следующие двенадцать месяцев и которую им, возможно, придется защищать.
Начиная расспрашивать Уну, он мало чего от этого ожидал, но очень скоро понял, что лучшего источника сведений нельзя было и желать. Уна знала свою долину и окружающую местность в мельчайших подробностях. Ничего подобного нельзя было узнать даже от опытного разведчика и рейнджера, не говоря уже о владельце крепости.
В каждом её описании видна была такая глубокая любовь к долине, что она становилась почти ощутима физически. В то же время отношение её к своей родине было вполне реалистическим. Хозяйка долины видела и признавала её недостатки и слабости, как и её достоинства и красоту. Она знала и подтверждала определенные ограничения и была согласна жить в пределах, установленных собственными возможностями.
«Если бы больше было таких людей, — мрачно размышлял Тарлах, — меньше были бы нужны люди его профессии, мрак и разрушение реже затрагивали бы эту мирную землю. Долины и их лорды в этом почти не виновны».
Фальконер предполагал, что такая умиротворенность сопровождает жизнь в далеких долинах, как долина Морской крепости, но он знал покойного лорда Уны и понимал, как трудно было человеку со способностями и амбициями Феррика смириться с необходимостью относительного одиночества и тяжелой работы по управлению такой отдаленной и бедной провинцией. Но даже самая бедная долина дает власть над другими. Брак, подобный тому, в какой вступил Феррик, это недостижимая мечта каждого солдата без девиза, каждого благородного, но безземельного младшего сына лорда, вынужденного пробиваться в мире, в котором вся власть принадлежит тем, кто владеет землей, и где потомственные лорды старательно охраняют свои владения, не допуская их дробления и передавая после своей смерти в руки единственного наследника. Человек, который не является прямым наследником, может прорваться в этот тщательно охраняемый круг только путем разумной и выгодной женитьбы, и даже в эти дни, когда многие долины лишились своих законных лордов, добиться этого нелегко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
У неё самой была очень хорошая лошадь, жеребец, выращенный в Морской крепости. Он принадлежал аббатству, но сестра её лорда подарила его Уне, когда та попросила продать ей жеребца или дать взаймы на время.
У женщины было легко на сердце. Ее не расспрашивали о том, что ей нужно или почему она так неожиданно и внезапно уезжает. Адисия только поцеловала её и благословила от лица Пламени. Уну выпустили через редко используемый запасной вход, пока остальные монахини предавались медитации в своих кельях.
Уна гордо подняла голову. Она радовалась, что ей удалось уйти так спокойно и быстро, не заставляя ждать эскорт, и она гордилась своим умением управлять прекрасным жеребцом. Хорошее начало и доказательство её компетентности, но кто знает, что предстоит ей выдержать в будущем? Путь им предстоит долгий, и она не может расслабиться. Эти хладнокровные воины оценивают её, и если она обманет их ожидания, они вполне могут отказаться и от долины, и от её хозяйки.
Путешествие для Уны не обещало быть приятным. Оно должно было занять три недели и вполне могло продлиться, если им встретятся значительные препятствия. В первое время фальконеры двигались очень быстро. Внешне это выглядело так, будто они стремятся побыстрее достигнуть более трудной местности, которая ждет их впереди — хозяйка долины заранее предупредила их об этом, — но на самом деле они испытывали её, пытались сломить, заставить попросить ехать помедленней. Но она сказала себе, что не станет этого делать, не проявит никакой слабости. Кроме того, что её побуждала гордость и стремление оставаться в их глазах сильной, задержки в пути вообще были недопустимы. Она и так отсутствовала долго. Может быть, слишком долго…
Проходили дни. Тарлах внимательно наблюдал за хозяйкой долины, стараясь оценить её характер. Пришлось признать, что она проявляет завидную стойкость, хотя путешествие начинало сказываться на ней. Иногда к концу дня казалось, что её удерживает в седле только гордость.
Дура! Надо ли позволять гордости загнать себя в землю?
Ему стало стыдно. Это недостойно воинов. Подобное упрямство в солдате Тарлах только приветствовал бы, но у этой женщины было не просто желание не проявлять перед ними слабость. Нетрудно догадаться, что Уна из Морской крепости все время находится в напряжении, она боится за свою долину и за то, что могло с нею случиться. Она больше их всех хочет, чтобы путешествие завершилось поскорее. Понимая это, он приказал замедлить движение. У хозяйки крепости достаточно своих забот. Незачем ещё с её помощью разгонять скуку солдат.
Отряд фальконеров недолго двигался по малонаселенной местности и вскоре оказался в совершенно диком месте, по которому словно никогда раньше не ступала нога человека.
Даже для хорошо подготовленных и опытных путников дорога была трудной, часто приходилось спешиваться и вести лошадей на поводу, и хотя они постоянно продвигались вперед, это продвижение было медленным и тяжелым.
Как и любое воинское соединение на марше, они высылали разведчиков, но главным образом полагались на острое зрение своих соколов. Однако птицы всегда докладывали одно и то же: никаких следов других отрядов, дружественных или враждебных, местность остается впереди такой же, трудности пути увеличиваются с каждой милей.
Все это время Уна из Морской крепости держалась обособленно, она не задерживала наемников, не просила у них помощи в пути, даже не пыталась пользоваться дополнительными удобствами или лучшей едой на привалах. Лицо у неё осунулось от усталости, тело болело от напряжения и постоянного пребывания на холодном горном воздухе, но глаза оставались яркими, она с готовностью улыбалась своим молчаливым спутникам, когда они оказывались рядом с ней.
Впрочем, это происходило не часто. Фалъконеры не проявляли невежливости по отношению к своей нанимательнице, но по их обычаям только командир от лица всего отряда имел с нею дело. Вскоре Уна уже узнавала его, хотя он до сих пор не сообщил ей своего имени и не снимал шлема. У неё были другие возможности узнать и отчасти оценить этого человека, не видя его лица. Его походка и осанка, его речь, очертания рта, острый взгляд — все это говорило о многом. Но прежде всего его сокол. Бросающий Вызов Буре оказался подлинным лордом соколов, даже среди своих благородных собратьев он сильно выделялся, и это служило очевидным доказательством исключительности человека, которого он выбрал себе в товарищи.
Командир наемников часто ехал рядом с Уной, он хотел как можно больше узнать о территории, на которой его люди будут жить следующие двенадцать месяцев и которую им, возможно, придется защищать.
Начиная расспрашивать Уну, он мало чего от этого ожидал, но очень скоро понял, что лучшего источника сведений нельзя было и желать. Уна знала свою долину и окружающую местность в мельчайших подробностях. Ничего подобного нельзя было узнать даже от опытного разведчика и рейнджера, не говоря уже о владельце крепости.
В каждом её описании видна была такая глубокая любовь к долине, что она становилась почти ощутима физически. В то же время отношение её к своей родине было вполне реалистическим. Хозяйка долины видела и признавала её недостатки и слабости, как и её достоинства и красоту. Она знала и подтверждала определенные ограничения и была согласна жить в пределах, установленных собственными возможностями.
«Если бы больше было таких людей, — мрачно размышлял Тарлах, — меньше были бы нужны люди его профессии, мрак и разрушение реже затрагивали бы эту мирную землю. Долины и их лорды в этом почти не виновны».
Фальконер предполагал, что такая умиротворенность сопровождает жизнь в далеких долинах, как долина Морской крепости, но он знал покойного лорда Уны и понимал, как трудно было человеку со способностями и амбициями Феррика смириться с необходимостью относительного одиночества и тяжелой работы по управлению такой отдаленной и бедной провинцией. Но даже самая бедная долина дает власть над другими. Брак, подобный тому, в какой вступил Феррик, это недостижимая мечта каждого солдата без девиза, каждого благородного, но безземельного младшего сына лорда, вынужденного пробиваться в мире, в котором вся власть принадлежит тем, кто владеет землей, и где потомственные лорды старательно охраняют свои владения, не допуская их дробления и передавая после своей смерти в руки единственного наследника. Человек, который не является прямым наследником, может прорваться в этот тщательно охраняемый круг только путем разумной и выгодной женитьбы, и даже в эти дни, когда многие долины лишились своих законных лордов, добиться этого нелегко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50