— Ты не назвала перед Вольтом имя твоего избранного, — улыбка Уннанны стала еще шире. — Ты недостаточно им гордишься, наполненная?
— Если я прикрылась плащом Вольта, а меня заставляют отказаться от этого, — ответила Турсла, сохраняя внешнее спокойствие, — то должен быть изменен обычай.
Уннанна кивнула. Внешне она оставалась воплощением доброты. Бывали случаи, когда девушка, впервые наполненная, не хотела называть имя своего партнера в лунном ритуале. Но обычно это имя — к удовольствию всего клана
— становилось известно сразу после объявления матери клана.
— Ну, что ж, носи плащ Вольта, дочь-мотылек. Многие сестры готовы помочь тебе, — и окружающие женщины одобрительно загомонили.
Но Уннанна еще не покончила с Турслой.
— Не ходи теперь далеко, дочь-мотылек. Ты для нас бесценна.
— Я только в поле, мать клана. К гробнице Вольта, чтобы вознести свою благодарность.
Достойная причина, чтобы покинуть дом, и никто не посмеет отказать ей в таком небольшом пути. Она миновала Уннанну и пошла по заросшему мхом покрытию древней дороги. Никто не пошел за ней: обычай требовал, чтобы тот, кто объявлял, что идет к гробнице Вольта, мог в одиночестве возносить свои благодарности или выражать мольбы.
Гробница Вольта — время обошлось с ней нелюбезно. Стены ее погрузились в мягкую почву болота, всюду по древней мостовой были разбросаны камни: перестраивать гробницу не разрешалось.
Потому что эти камни своими руками уложил сам Вольт когда-то давно, лично построив это убежище. Здесь когдато был большой зал, решила Турсла, прослеживая линии рухнувших стен. Но, согласно легенде, Вольт вообще был крупнее любого человека народа Торов.
Девушка прошла между рухнувшими стенами по тропе — начисто вытоптанной почве: много поколений приходят сюда торы. И вот она очутилась во внутреннем помещении. Крыша здесь давно разрушилась, и теперь солнце освещает самое сердце владений Вольта — массивный стул, по-видимому, вырезанный из дерева (хотя какое дерево в этих вечно влажных Торовых топях может не прогнить за века?). По обе стороны от стула стоят высокие каменные вазы, в них хранится сердцевина дерева, готовая к употреблению. Эти деревья, когда с них снимают кору, очень легко воспламеняются. Никаких светящихся насекомых, только огонь, несущий смерть и такой яркий в смерти.
Турсла долго колебалась. То, что она собиралась сделать, позволено обычаем, да, но только при самых важных обстоятельствах, которые невозможно понять человеку. Таков ли ее случай? Она считала — да.
Девушка рукой коснулась окаменевшего дерева подлокотника трона. Потом медленно поднялась по невысоким ступеням на помост, возвышающийся над почти исчезнувшим залом, и села в кресло Вольта.
Со стороны посмотреть — она как будто ребенок, севший на стул крупного взрослого. Среди торов она считалась высокой, но здесь ноги ее даже не доставали до пола. Турсла чуть поерзала и коснулась спиной спинки трона. Трудно было положить руки на подлокотники кресла, но она это сделала, прежде чем закрыть глаза.
Неужели Вольт действительно слушает оттуда, куда удалился из Торовых топей? Неужели та сущность Вольта, которая, возможно, еще сохранилась в мире, интересуется, что происходит с теми, кого он защищал и учил при жизни? У девушки не было ответов на эти вопросы, и никто не мог помочь ей.
«Вольт… — Турсла заговорила не вслух, произнося слова мысленно, — мы оказываем тебе почести и просим твоей доброй воли во времена нужды. Если ты по-прежнему смотришь на нас… Нет, я не прошу о помощи, как беспомощный ребенок зовет взрослых в доме клана. Я хочу только знать, кто я и как мне использовать то, что наполнило меня. Ведь Мафра говорит, что я наполнена. Но я не несу в себе ребенка; может, то, что во мне, больше — или меньше. Я хочу знать!»
Все так же, с закрытыми глазами, она откинула голову на спинку. С обеих сторон до нее доносился слабый запах древесных свечей, гораздо слабее, чем от зажженных. Она не раз видела, как матери клана зажигают такие свечи, и дым окутывает их, когда они поют.
А она…
Где она? Перед ней расстилалось море зеленой травы, луг тянулся до самого подножия серой скалы. В траве, словно кто-то беззаботно разбросал пригоршню блестящих ярких камней, покачивались цветы с широкими лепестками, всевозможных красок и форм, как раковины на берегу. Над цветами вились бабочки — или крылатые существа, похожие на бабочек. Они тоже были ярко раскрашены, у многих попадались многоцветные крылья.
Ничего напоминающего Торовы топи. Турсла была уверена, что это и не мир ее снов. Только она хотела двинуться вперед, как воля послала девушку вверх, и она действительно устремилась вперед, но не шаг за шагом, а полетев в воздухе, полетев, как бабочка.
Но вот Турсла долетела до скалы, возвышавшейся над травой. И снова желание подняло ее выше, к самой вершине скалы. И девушка увидела за ней более обширную долину, по которой протекала река. Поперек этой широкой водной ленты лежал каменный мост, к нему через зеленое поле вилась дорога.
А по дороге к мосту приближался…
Лошадь… это наверняка лошадь. Турсла никогда не видела этих животных, но сразу узнала. А на лошади — человек.
Ее желание увидеть странно приблизило всадника, хотя она сама не покидала скалы, а он еще не въехал на мост. Но она видела его ясно, словно он совсем рядом, она буквально могла положить руку на холку лошади.
На нем поблескивала рубашка из металла, сплетенная из маленьких металлических колец, сцепленных друг с другом. С плеч свисал плащ, заколотый у горла большой брошью с зелеными и серыми камнями. Такие же камни сияли на поясе, с которого свисал меч в ножнах.
Голова всадника была закрыта шапкой, тоже металлической, но сплошной, а не из колец. Надо лбом проходил выступ, охватывавший всю голову. В выступе теснились гнезда, из которых торчали зеленые перья.
Но Турсла лишь мимоходом заметила все это, потому что прежде всего ее заинтересовал сам человек. И она принялась внимательно изучать его лицо в тени металлической шапки.
Он молодой, со светлой кожей, не темнее, чем у торов. В лице видна была сила — и красота. Он был бы хорошим другом или братом по клану, решила девушка. Или достойным противником.
Он ехал, глядя вперед, но словно не видя дороги. Его полностью поглотили какие-то размышления, и мысли эти явно были неприятными. Неожиданно он повернул голову — и его глаза посмотрели на нее! А на лбу меж бровей появилась резкая складка.
Турсла увидела, как шевельнулись его губы. Но если он и говорил что-то, она не слышала. Потом он поднял левую руку и протянул ее к девушке. И в то же мгновение все исчезло. Ее головокружительно, ошеломляюще быстро унесло оттуда. Открыв глаза, Турсла увидела, что она опять сидит на кресле Вольта, и вокруг только рухнувшие от времени стены гробницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14