— Трясинные жители не принесли с собой палаток, — сказал он. — Нам придется обойтись охотничьими укрытиями.
— В них им будет не хуже, чем в Трясине. Вижу, что Харуз разместил армию Трясины неподалеку от людей Рохана.
Рохан решил, что это сделано для того, чтобы даже такая небольшая группа (их было около ста человек) находилась подальше от ренделцев. Вслух же он сказал только:
— Ну что ж, договор был заключен между нами.
— Можешь быть уверен в том, что с твоими союзниками будут обращаться справедливо, — заверил его Горин. — Раз уж заботу об их благополучии доверили моему родичу.
Небрежным жестом попрощавшись с Горином, Гиннел снова вернулся к своему занятию. На пространстве, отведенном Морским Бродягам, моряки уже поставили палатку Рохана и подняли его боевой флаг. Теперь они были заняты установкой собственных палаток. Из кухни уже доносились аппетитные запахи. Рохан узнал аромат рыбной похлебки — обычной пищи Морских Бродяг во время боевых походов.
Рохан завел Келтина и Битту в палатку и по совету Горина дал им немного похлебки. Боевые коты с удовольствием принялись ее лакать.
— Думаю, они могут пока побыть здесь, — сказал он Горину. — Я возвращаюсь на корабли. С рассветом я собираюсь провести «Пенную деву» вдоль берега на несколько лиг вперед. Посмотрю, что там. Это наш самый быстрый корабль, а его капитан, бывало, качал меня на руках.
— Очень хорошая мысль, — одобрил Горин. — Буду с нетерпением ждать твоего доклада.
После того как Горин увел Рохана, Харуз дал Гиннелу и Тассеру понять, что их совещание закончено.
— Мы сделали достаточно много, — сказал он Гиннелу. — Предлагаю вам пойти с генералом трясинной армии и позаботиться о размещении его людей. Проследите, чтобы они были хорошо устроены. Нам нужно постараться отдохнуть, пока есть возможность: может быть, совсем скоро придется взять в руки оружие.
Гиннел отсалютовал и сразу же ушел. К немалому удивлению Харуза, Тассер не стал спорить, хотя прежде только этим и занимался — с первой же минуты, когда явился в лагерь со своей крохотной, нелепой, оборванной «армией». А теперь трясинный житель послушно вышел с Гиннелом из палатки, хотя и не удостоил лорда-маршала вежливым прощанием. Они ничем не лучше фридийцев, решил Харуз. Они совершенно одинаковые, если не считать того, что трясинные жители проводят всю жизнь в сырости, а фридийцы бродят по глубоким снегам. Разница лишь в том, что трясинные жители встали на сторону ренделцев, а фридийцы — нет.
Такие мысли развеселили Харуза, и он решил не обращать на трясинную армию особого внимания. После этого он приказал, чтобы жаровню перенесли в его личное помещение, располагавшееся в задней половине палатки.
Он мог бы потребовать две жаровни: его ранг позволял ему такую привилегию в числе многих других. Однако он считал, что для поддержания боевого духа ему следует отказаться от мелких удовольствий. По правде говоря, одной жаровни было вполне достаточно: за считанные минуты небольшое помещение хорошо прогрелось. Даже пол в палатке не был особенно холодным, поскольку состоял из двух слоев досок, между которыми осталась воздушная прослойка.
Харуз снял верхнюю одежду и лег на походную койку, заложив руки за голову. Такую роскошь, как раскладная койка, он все-таки себе позволил. Рядовые солдаты завертывались в одеяла или меховые плащи или спали одетыми на том покрытии, которое им удалось найти для пола палаток.
Он подсчитал, сколько дней прошло с момента его отъезда из крепости Крагден. Более чем достаточно для того, чтобы результат выпитого на дорогу вина уже дал себя знать, если бы Маркле каким-то образом удалось второй раз поменять кубки. Или… — он задним числом вдруг испугался — если она предвидела, что он захочет их поменять, и в ожидании этого отравила собственный кубок. Способна ли она на подобную хитрость? Немного подумав, Харуз решил, что на это у нее хватило бы предусмотрительности. С нее сталось бы даже отравить оба кубка ядом, от которого она заранее себя защитила.
Нет, думать так было бы потворством воображению, и притом больному воображению. Ему вообще хотелось отвергнуть мысль о том, что она что-то добавила в вино. Однако подозрение упорно не оставляло его.
Ему казалось, что он вполне здоров. Он чувствовал себя хорошо. Возможно, все это было плодом разыгравшейся фантазии. Он сказал себе, что утром сам отправится осмотреть эти проходы в горах. Возможно, ему удастся найти подходящее место для будущей битвы. И он поедет один: он слишком устал от постоянного общества других людей. По правде говоря, ему вообще надоел Рендел.
Харуз убедился в том, что свеча на столике у его кровати горит ровно, а потом натянул на себя подбитый мехом плащ, повернулся на бок и заснул.
6
ЛЕДИ МАРКЛА проснулась от упорной тупой боли в животе. Было еще темно, глубокая ночь. Свеча у кровати вот-вот должна была догореть. Она с трудом встала, пытаясь вспомнить, не ела ли за ужином чего-то такого, от чего ей могло стать нехорошо. Возможно, она совершила ошибку, позволив себе отпраздновать отъезд Харуза и съесть хорошую порцию мяса, которого обычно избегала. Она нашла новую свечу, зажгла ее и подошла с ней к туалетному столику.
Она выглядела ужасно — просто ужасно! Под глазами — темные круги, лицо мертвенно-бледное. И пока она продолжала разглядывать в зеркале свое отражение, к ней пришло понимание происшедшего.
В приливе ярости, смешанной с ужасом, Маркла схватила серебряную с позолотой коробочку пудры и швырнула ее в зеркало. Стекло разлетелось на мелкие осколки, коробочка раскрылась, и пудра облачком поднялась в воздух, оседая на столике.
— Нет… — прошептала она, а потом уже громче повторила: — Нет!
Услышав этот панический возглас, ее горничная Рюта поспешно вошла в спальню.
— Что случилось, леди?
— Ничего страшного, — успокоила ее Маркла. — Я просто сделала неловкое движение, вот и все. Можешь снова лечь, а уберешь все завтра.
— Хорошо, леди.
Маркле сейчас совершенно не нужно было, чтобы кто-нибудь крутился возле нее, предлагая помощь. Зная, что, скорее всего, ей помочь уже невозможно, она все-таки перешла со свечой к сундучку, в котором хранила некоторые лекарственные средства, и быстро приготовила себе рвотное. Не без труда она заставила себя его выпить в надежде изгнать отраву из своего тела.
Этот предатель Харуз! Но дурой-то оказалась она сама. Если бы только она не стала пить из того прощального кубка! Она и планировала не пить ни капли — на тот случай, если ему удастся поменять посуду. Но она так самоуверенно решила, что все в порядке! Он не прикасался к подносу с того момента, когда поставил его, чтобы дождаться, пока нальют вина всем, кто стоял во дворе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92