-
У тебя органчик вроде был?
- Был. Стоит дома. Но, я думаю, рояль тоже понадобится.
- Это не проблема. Зал я уже снял, в Саутгемптоне...
- Сколько?
- Ерунда. Пятьдесят фунтов в неделю.
У Йона екнуло сердце, но он постарался не подать виду.
- И что остается? - спросил он, откашлявшись.
- Остается аппаратура, малый синт и кое-какие мелочи. Тысяч в пять
уложимся.
Орфи облегченно вздохнул. Такие деньги у него были. Даже кое-что
должно было остаться.
- Отлично. Значит, завтра с утра. Скажем, часов в десять.
Чарли повернулся к молчащим музыкантам.
- Слыхали, что шеф сказал? Завтра к десяти на старом месте с
инструментами. И не опаздывать!..
Бенни и Ник синхронно кивнули, неловко попрощались с Йоном и
направились к выходу. Орфи заметил, как Бенни зацепился за стул и, достав
из кармана очки в дешевой круглой оправе, нацепил их на свой длинный нос.
- Слушай, Чарли, - спросил Йон, - а почему ты назвал меня шефом?
- Для солидности. Я сказал ребятам, что ты нас финансируешь. Может,
они решили, что ты миллионер?
- Ясно, - обреченно протянул Орфи.
Зал был пустой и холодный. Половина ламп под потолком не горела,
сквозь какие-то щели просачивался холодный ветер, крутя по замызганному
полу пыль, конфетные бумажки и окурки. Правда, сцена имела вполне
приличный вид.
Ребята уже устанавливали аппаратуру. Оторвавшись на несколько минут
от этого занятия, они помогли Йону вкатить на сцену его видавший виды
маленький электроорган. В углу, уткнувшись в газету, сидел унылый парень
неопределенного возраста в потертой кожаной куртке с многочисленными
"молниями", таких же вытертых джинсах и широкополой шляпе, надвинутой на
лоб. Парня звали Дэвид Тьюз, и он был вокалист. Рядом лежал футляр для
флейты, обшарпанный и заношенный, как и его хозяин.
Вокалист вяло поздоровался с Орфи и снова спрятался в свою газету.
Настройка заняла около двух часов, после чего Йон раздал музыкантам
ноты и уселся за электроорган. Рояль действительно стоял у самой стены, но
Орфи решил отложить его на потом. Рядом со "Стейнвеем" поблескивал
кнопками новенький синт, купленный Беркомом накануне.
- И это все? - осведомился Чарли, пробежав глазами ноты. - Тут игры
на двадцать минут! И вокала нет.
- А ты что, хочешь сразу целую программу?
- Конечно! Я тут прихватил кое-что из недавних своих... Со словами,
кстати!
- Ладно. Но начнем все же с меня. Сам говорил, что я шеф, терпи
теперь... А через пару дней я еще принесу, есть замысел... Начали!
Йон уселся поудобнее и взял пробный аккорд. Инструмент звучал хорошо.
Орфи заиграл вступление.
Через несколько тактов к нему присоединился ударник. Незаметно,
исподволь в мелодию вплелась гитара - все-таки Чарли был мастером своего
дела. Басист немного запоздал, но быстро сумел подстроиться.
Вокалист оторвался от своей газеты и с интересом слушал. Потом
расчехлил флейту, собрал ее... К счастью, ему не нужно было никуда
подключаться.
...Когда затих последний вибрирующий звук, все некоторое время
молчали. Чарли отложил гитару, подошел к Йону и задумчиво ткнул одним
пальцем в клавишу. Подумал - и ткнул еще раз.
- Это настоящая вещь, - заявил он. - Я не знаю, поймут ли ее, но это
- музыка.
Они репетировали около двух месяцев. С каждым разом Йон становился
все требовательнее, доводя своих коллег до бешенства, заставляя
проигрывать куски снова и снова, изнуряя всех и не щадя самого себя.
Наконец музыка перестала рассыпаться на части, подобно карточному домику.
Изредка Йон садился за рояль; но с каждым разом все реже и реже.
Акустический инструмент с трудом монтировался в электронное звучание -
впрочем, Тьюз неизменно таскал с собой флейту и вставлял ее робкое
придыхание во все паузы, несмотря на молчаливое неодобрение Чарли. Звук у
Тьюза был шершавый, чуть надтреснутый, но на редкость выразительный.
Теперь можно было выходить на публику.
За неделю до концерта они собственными силами привели зал в
относительный порядок, за что практичный Чарли выторговал у хозяина
уменьшение арендной платы до сорока трех фунтов в неделю. Затем все тот же
вездесущий Чарли договорился со знакомым художником насчет афиш, и через
день реклама их группы замелькала на стенах Саутгемптона и даже кое-где в
Сити. Правда, у Альберт-Холла афишу повесить не удалось, потому что к
Чарли с грозным видом направился полицейский, и тому пришлось уносить ноги
от греха подальше.
Накануне концерта Йон почти не спал. В девять часов он подскочил, как
ужаленный, и побежал в зал, хотя премьера была назначена на пять часов
вечера. Там он долго бродил между кресел, нервно курил - впервые за многие
годы - потом уселся в первый ряд и сам не заметил, как заснул...
Они сидели в небольшой комнатке за сценой и ждали, пока соберется
публика. До начала выступления оставалось пятнадцать минут, а зал был
заполнен едва ли наполовину.
- Ничего, соберутся, - успокаивал всех Чарли. - А в крайнем случае,
для первого раза и пол-зала неплохо. Главное, чтобы им понравился концерт.
Тогда завтра будет аншлаг.
Все же к началу выступления зал был заполнен почти на две трети.
Дэвид вышел к микрофону и объявил название первой вещи. Йон поудобнее
устроился за своим органом и весь ушел в игру. Он не видел зала, не видел
слепящих прожекторов, не видел даже своих товарищей; он не слышал, что
объявлял Дэвид - он играл. И он чувствовал, что играет сейчас лучше, чем
когда бы то ни было. Да и остальные - тоже. Мрачная, экспрессивная музыка
Чарли, с жестким ритмом, насыщенная до предела, подавляла зал, заставляла
слушать, не давая возможности думать о постороннем. После последней песни
Чарли зал взорвался аплодисментами - это было больше, чем они
рассчитывали.
Затем, после пятиминутного антракта, Тьюз объявил композицию Орфи.
Йон был в ударе. Густой, сильный звук его органа заполнил зал, мелодия
струилась, лилась, постепенно нарастая, поднималась вверх; изредка она
словно срывалась, но затем снова выравнивалась, неуклонно стремясь ввысь.
Йон закончил на самой высокой ноте, и ее отзвук еще долго висел в зале.
Послышались редкие хлопки, но и они вскоре замолкли. Тьюз объявил
последнюю вещь. Йон снова заиграл. Но что-то было не так. Приподнятое
настроение улетучилось. Орфи играл через силу, и это передалось остальным.
Когда они закончили, зал молчал. Почти половина слушателей ушла после
первой композиции, и остальные тоже спешили к выходу.
1 2 3 4
У тебя органчик вроде был?
- Был. Стоит дома. Но, я думаю, рояль тоже понадобится.
- Это не проблема. Зал я уже снял, в Саутгемптоне...
- Сколько?
- Ерунда. Пятьдесят фунтов в неделю.
У Йона екнуло сердце, но он постарался не подать виду.
- И что остается? - спросил он, откашлявшись.
- Остается аппаратура, малый синт и кое-какие мелочи. Тысяч в пять
уложимся.
Орфи облегченно вздохнул. Такие деньги у него были. Даже кое-что
должно было остаться.
- Отлично. Значит, завтра с утра. Скажем, часов в десять.
Чарли повернулся к молчащим музыкантам.
- Слыхали, что шеф сказал? Завтра к десяти на старом месте с
инструментами. И не опаздывать!..
Бенни и Ник синхронно кивнули, неловко попрощались с Йоном и
направились к выходу. Орфи заметил, как Бенни зацепился за стул и, достав
из кармана очки в дешевой круглой оправе, нацепил их на свой длинный нос.
- Слушай, Чарли, - спросил Йон, - а почему ты назвал меня шефом?
- Для солидности. Я сказал ребятам, что ты нас финансируешь. Может,
они решили, что ты миллионер?
- Ясно, - обреченно протянул Орфи.
Зал был пустой и холодный. Половина ламп под потолком не горела,
сквозь какие-то щели просачивался холодный ветер, крутя по замызганному
полу пыль, конфетные бумажки и окурки. Правда, сцена имела вполне
приличный вид.
Ребята уже устанавливали аппаратуру. Оторвавшись на несколько минут
от этого занятия, они помогли Йону вкатить на сцену его видавший виды
маленький электроорган. В углу, уткнувшись в газету, сидел унылый парень
неопределенного возраста в потертой кожаной куртке с многочисленными
"молниями", таких же вытертых джинсах и широкополой шляпе, надвинутой на
лоб. Парня звали Дэвид Тьюз, и он был вокалист. Рядом лежал футляр для
флейты, обшарпанный и заношенный, как и его хозяин.
Вокалист вяло поздоровался с Орфи и снова спрятался в свою газету.
Настройка заняла около двух часов, после чего Йон раздал музыкантам
ноты и уселся за электроорган. Рояль действительно стоял у самой стены, но
Орфи решил отложить его на потом. Рядом со "Стейнвеем" поблескивал
кнопками новенький синт, купленный Беркомом накануне.
- И это все? - осведомился Чарли, пробежав глазами ноты. - Тут игры
на двадцать минут! И вокала нет.
- А ты что, хочешь сразу целую программу?
- Конечно! Я тут прихватил кое-что из недавних своих... Со словами,
кстати!
- Ладно. Но начнем все же с меня. Сам говорил, что я шеф, терпи
теперь... А через пару дней я еще принесу, есть замысел... Начали!
Йон уселся поудобнее и взял пробный аккорд. Инструмент звучал хорошо.
Орфи заиграл вступление.
Через несколько тактов к нему присоединился ударник. Незаметно,
исподволь в мелодию вплелась гитара - все-таки Чарли был мастером своего
дела. Басист немного запоздал, но быстро сумел подстроиться.
Вокалист оторвался от своей газеты и с интересом слушал. Потом
расчехлил флейту, собрал ее... К счастью, ему не нужно было никуда
подключаться.
...Когда затих последний вибрирующий звук, все некоторое время
молчали. Чарли отложил гитару, подошел к Йону и задумчиво ткнул одним
пальцем в клавишу. Подумал - и ткнул еще раз.
- Это настоящая вещь, - заявил он. - Я не знаю, поймут ли ее, но это
- музыка.
Они репетировали около двух месяцев. С каждым разом Йон становился
все требовательнее, доводя своих коллег до бешенства, заставляя
проигрывать куски снова и снова, изнуряя всех и не щадя самого себя.
Наконец музыка перестала рассыпаться на части, подобно карточному домику.
Изредка Йон садился за рояль; но с каждым разом все реже и реже.
Акустический инструмент с трудом монтировался в электронное звучание -
впрочем, Тьюз неизменно таскал с собой флейту и вставлял ее робкое
придыхание во все паузы, несмотря на молчаливое неодобрение Чарли. Звук у
Тьюза был шершавый, чуть надтреснутый, но на редкость выразительный.
Теперь можно было выходить на публику.
За неделю до концерта они собственными силами привели зал в
относительный порядок, за что практичный Чарли выторговал у хозяина
уменьшение арендной платы до сорока трех фунтов в неделю. Затем все тот же
вездесущий Чарли договорился со знакомым художником насчет афиш, и через
день реклама их группы замелькала на стенах Саутгемптона и даже кое-где в
Сити. Правда, у Альберт-Холла афишу повесить не удалось, потому что к
Чарли с грозным видом направился полицейский, и тому пришлось уносить ноги
от греха подальше.
Накануне концерта Йон почти не спал. В девять часов он подскочил, как
ужаленный, и побежал в зал, хотя премьера была назначена на пять часов
вечера. Там он долго бродил между кресел, нервно курил - впервые за многие
годы - потом уселся в первый ряд и сам не заметил, как заснул...
Они сидели в небольшой комнатке за сценой и ждали, пока соберется
публика. До начала выступления оставалось пятнадцать минут, а зал был
заполнен едва ли наполовину.
- Ничего, соберутся, - успокаивал всех Чарли. - А в крайнем случае,
для первого раза и пол-зала неплохо. Главное, чтобы им понравился концерт.
Тогда завтра будет аншлаг.
Все же к началу выступления зал был заполнен почти на две трети.
Дэвид вышел к микрофону и объявил название первой вещи. Йон поудобнее
устроился за своим органом и весь ушел в игру. Он не видел зала, не видел
слепящих прожекторов, не видел даже своих товарищей; он не слышал, что
объявлял Дэвид - он играл. И он чувствовал, что играет сейчас лучше, чем
когда бы то ни было. Да и остальные - тоже. Мрачная, экспрессивная музыка
Чарли, с жестким ритмом, насыщенная до предела, подавляла зал, заставляла
слушать, не давая возможности думать о постороннем. После последней песни
Чарли зал взорвался аплодисментами - это было больше, чем они
рассчитывали.
Затем, после пятиминутного антракта, Тьюз объявил композицию Орфи.
Йон был в ударе. Густой, сильный звук его органа заполнил зал, мелодия
струилась, лилась, постепенно нарастая, поднималась вверх; изредка она
словно срывалась, но затем снова выравнивалась, неуклонно стремясь ввысь.
Йон закончил на самой высокой ноте, и ее отзвук еще долго висел в зале.
Послышались редкие хлопки, но и они вскоре замолкли. Тьюз объявил
последнюю вещь. Йон снова заиграл. Но что-то было не так. Приподнятое
настроение улетучилось. Орфи играл через силу, и это передалось остальным.
Когда они закончили, зал молчал. Почти половина слушателей ушла после
первой композиции, и остальные тоже спешили к выходу.
1 2 3 4