Мой знакомый, звали его Виктор, хотя меня постоянно тянуло при общении с
ним добавлять еще и отчество из-за разницы в возрасте, был очень серьезным
мужчиной. Он работал на заводе начальником крупного отдела, занимался
загадочными станками и автоматами, что придавало его фигуре элемент
таинственности, возвышало над скучной повседневностью и, вообще, делало в
моих глазах сверхчеловеком. Теперь вы понимаете, что при таком отношении к
нему, для меня было бы невозможным пропустить свидание, и поэтому,
воспользовавшись косметикой более, чем обычно, чтобы хотя бы искусственными
красками оживить свое лицо, я вышла на улицу и отправилась в, находящееся
неподалеку летнее кафе.
Виктор уже ждал меня там. Мы познакомились недавно и наши отношения еще
находились в стадии узнавания друг друга. Мне нравилась его суровая
внешность, и даже глубокие морщины у рта и на лбу я относила за счет
чрезмерного усердия скульптора-времени, пожелавшего предать своему творению
наиболее мужественный вид, и даже чересчур крепкая и обширная нижняя часть
лица имела в моем представлении прямой аналог с подбородками римских
патрициев, и если добавить ко всему этому, что Виктор был со мной очень
остроумен и изобретателен на разного рода развлечения, станет ясно, что мы
проводили вермя совсем не плохо.
Но в этот раз между нами не возникло какой-то мистической связи, когда
все сказанное им мгновенно находило отражение в моем сознании и
возвращалось к нему в виде улыбки, взгляда или ответного замечания. Сначала
я хотела рассказать ему о ночном происшествии, однако потом передумала,
справедливо полагая, что он отнесется с недоверием к моему рассказу, а,
решив молчать, я сразу стала скучной и задумчивой, все мои мысли вертелись
или около прошлой, или около следующей ночи. Но Виктор вежливо притворился,
что не замечает моей рассеянности, правда, он как-то странно посмотрел на
меня, и мне почудилась в этом взгляде нет, не удивление, а какая-то
другая тжкелая и даже порочная мысль.
Но, поглощенная своими переживаниями, я не обратила на это наблюдение
никакого внимания и с удовольствием дала увлечь себя на прогулку по городу.
Разговор не раздражал меня, а напротив, он помог скоротать время, потому
что единственным моим желанием было, чтоб поскорей наступала ночь, и чем
ближе дело шло к вечеру, тем оживленней и радостней я становилась. Поэтому,
находясь в приподнятом настроении, даже милостиво позволила Виктору
проводить меня до самой двери, и назавтра, благо два выходных дня следовали
друг за другом, мы опять договорились встретиться и пойти посмотреть
картины на новой выставке.
Попрощавшись с Виктором, я стрелой вбежала к себе счастливая и довольная,
но первый человек, который встретился мне в прихожей, сразу поверг меня п
глубочайшее уныние. Это была моя двоюродная сестренка, приехавшая к нам в
гости на субботу и воскресенье. Дело в том, что обычно она ложилась спать в
моей комнате, и я страшно перепугалась за нее, потому что не знала, как к
ней отнесется комар, ведь чтобы не разрешить ей ночевать со мной,
требовалось найти вескую причину, а такая никак не приходила в голову. Хотя
оставалась еще надежда, что сестренка сама убежит ночевать к бабушке, как
иногда случалось, когда ей взбредало в голову до изнеможения слушать
сказки. Однако даже, при таком благоприятном исходе все равно пришлось бы
до конца пребывать в томительной неизвестности.
От этого я ужажо страдала, и весь вечер, проведенный в комнате
родителей, где все пили чай, смотрели телевизор и разговаривали, сидела,
как на иголках. А потом, когда мы с сестренкой перешли ко мне, пытка
сделалась еще более невыносимой, каждую секунду я молила, чтобы несносная
девчонка не усидела на месте и упорхнула к бабушке. Всем своим видом я
показывала ей, что мне сегодня не до нее, отвечала на град ее вопросов
отрывисто и недовольно, но сестренка, видимо, и не нуждалась в подробных
ответах, она вся увеклаьь игрой с большой, ростом чуть ли не с нее, недавно
подаренной куклой, и в метафизическом смысле находилась далеко не в моей
спальне, к,сожалению, я бы предпочла, чтобы она отсутствовала физически.
Бедный ребенок даже не подозревал какой он подвергается опасности. А что
могла сделать? От волнения мой мозг окостенел и совершенно отказывался
думать.
Потихоньку все в доме стали ложиться спать, и мама принесла ко мне в
комнату чистую постель и разостлала ее на небольшом диване, стоявшем между
шкафом и окном. Теперь исчезла последжм надежда. Я, не в силах
пошевельнуться, сидела на своей кровати и тупо смотрела в раскрытую книгу,
не понимая в ней ни слова, но поднять глаза от страниц мне было еще
тяжелей, я боялась, что сестренка прочтет в них тот ужас, который я
испытывала и, испугавшись сама, криком или еще каким-нибудь образом
всполошит квартиру.
Однако, когда возня на диване, связанная с раздеванием и укладыванием,
затихла, я все же решилась взглянуть в ее сторону: сестренка, переодетая в
пижаму, сладко спала поверх одеяла. Картина, представшая перед моим взором,
была настолько проста и возвышенна, что я даже на мгновение перестала
думать о комаре, как о всемогущей силе, более того, я даже усомнилась:
существует ли на самом деле, а если существует, то достаточно ли у него
власти, чтобы нарушить столь сладостный покой. Правда, тут же я отогнала
подобные мысли, припомнив события прошлой ночи. Не хватало еще глупо
поддаться на удобный раззолоченный обман, услужливо предложенный
затерроризированным сознанием, когда над жизнью дорогого тебе существа
нависла смертельная угроза. Господи, кто б мог сказать, что мне делать!?
Что?!
В своем воображении я уже давно наделила комара недюжинным интеллектом, и
поэтому оставалось уповать только на то, что, обладая высшей мудростью, он
разберется кто есть кто и не тронет маленькую девочку. И вот, с твердой
верой в порядочность комара, ожидая его прилета, я и заснула. И носили меня
сновидения из одной ирреальной страны в другую, не давая ни роздыху, ни
покою, как будто нарочно пытаясь увлечь так, чтобы я не вспомнила о главном
и не пробудилась. А когда сон, наконец, ослабил свою хватку, и сознание
медленно вернулось ко мне, то я ужаснулась, обнаружив, что на улице уже
светает и, словно ужаленная змеей лань, соскочив с постели, бросилась к
сестренкиному дивану.
Но то, что я там увидела, заставило замереть меня на полдороге: вместо
моей сестры на диване лежала большая золотоволосая кукла, причем самое
страшное заключалось в том, что пластмассовые руки и ноги ее были жутко
изуродованы, их покрывали глубокие следы, по всей вероятности, от зубов
какого-то крупного хищного зверя, а в этих вмятинах и царапинах виднелась
запекшаяся, непонятно откуда взявшаяся, кровь.
1 2 3 4 5 6 7