– И пока вы не заснули, наверху не раздавались больше шаги?
– Нет.
– Как вы думаете, что могло случиться с доном Антонио?
– Представления не имею. Но вряд ли кто-то мог совершить насилие над таким человеком, как он.
Прощаясь, Алиага застегнул пиджак на все пуговицы, и его страшная худоба стала еще очевиднее.
– До чего же он тощ! – сказал Мансилья, когда тот вышел.
– Самый худой в нашем городе.
– И с женитьбой ему не повезло. Сразу же после свадьбы его жена заболела и спустя несколько дней умерла, – заметил дон Лотарио.
– Отчего?
– Наверное, увидела, какой он тощий, и не вынесла такого удара, – ответил Плиний.
– Ее можно понять, – согласился Мансилья.
Бернардино Лопес явился в кабинет Плиния только во второй половине дня.
– Прошу извинить меня за опоздание, но, когда за мной пришли, я был в кооперативе. Теперь я всецело в вашем распоряжении.
Бернардино всегда улыбался, во всяком случае, создавалось именно такое впечатление. В данный момент улыбка его была несколько натянутой и печальной. Обычно же он просто улыбался. А если был доволен, громко хохотал. Впрочем, мать его тоже отличалась веселым нравом.
– Итак, Бернардино, ты заявил в полицейском участке, что видел в ту ночь дона Антонио выходящим из машины.
– Да, приблизительно около половины четвертого.
– А что было потом?
– Ничего, кроме того, что я уже рассказал детективу. В ту ночь, хотя на следующее утро мне надо было чуть свет ехать в Алькасар, я возвращался домой очень поздно. Мы с дружками… Нет, нет, не подумайте ничего плохого, мы просто играли в карты. Так вот, я возвращался домой по правой стороне улицы Толедо, как вдруг меня обогнала машина и остановилась в пяти метрах от моего дома. Дальше она проехать не могла, потому что в том месте ведутся строительные работы. Вот тогда-то я и увидел, как доктор выходил из машины с каким-то незнакомым мне мужчиной и как они вместе направились вверх по улице.
– Ты не обратил внимания, кто из них сидел за рулем?
– Нет, сеньор.
– А в какой дом они вошли?
– Нет, не видел. Я вошел к себе в дом и сразу же лег спать, а они отправились своей дорогой.
– Ты не слышал, машина потом отъехала?
– Нет, я уснул как убитый, сеньор Мануэль. Я ведь не спал с семи утра.
– Ты был последний, кто видел дона Антонио.
– Если бы я знал, я бы его окликнул.
– Мансилья, у вас есть к нему какие-нибудь вопросы?
– Нет, Мануэль, спасибо.
Спокойно улыбаясь, Бернардино покинул кабинет, Плиний задумчиво уставился в пол.
– Хочешь я скажу, о чем ты сейчас думаешь, Мануэль? – спросил дон Лотарио, понаблюдав за ним несколько секунд.
– О чем?
– О том, что Антонио в ту ночь по разным делам появлялся в одном и том же квартале.
– Да, сеньор.
– Но если верить словам очевидцев, то получается, – заметил Мансилья, – будто доктор уехал из дома на машине и вернулся на ней назад.
– Этого никто не может знать точно.
– Но ведь утром машина доктора стояла у подъезда его дома, Мануэль?
– Он вполне мог уехать из дома на машине того, кто за ним приезжал… Итак, прежде всего нам необходимо узнать, если, конечно, удастся и если вы не возражаете, куда направился Антонио в половине четвертого, когда его увидел Бернардино.
– Хорошо бы… Но ведь улица Толедо там разрыта и дальше проехать нельзя.
Плиний не смог сдержать усмешки:
– Проехать, разумеется, нельзя, Мансилья, но пройти можно.
– Да, вы правы, я как-то не подумал об этом.
– По логике вещей и по долгу своей службы врач мог отправиться в такой поздний час только к больному. Скорее всего кто-то заехал за ним на машине и отвез к себе… Знать бы, кто из жителей этого квартала тяжело болен. Придется навести справки у тамошних врачей и фельдшеров.
– Не так-то это просто.
Они достали сигареты и в ту же минуту заметили алькальда, который шел в аюнтамиенто.
– А вот и наш друг алькальд. Пойду доложу ему, как это делают детективы в кинофильмах, что антифранкистскую пропаганду на кладбище ведет транзистор, спрятанный в гробу, в ногах Сеспеды «Красного».
И, попыхивая сигаретой, начальник муниципальной гвардии отправился к алькальду.
На следующий день Мансилья не явился в Томельосо, а позвонил по телефону, чтобы узнать у Мануэля, есть ли какие-нибудь новости. Вероятно, начальство Мансильи запретило ему ездить в Томельосо до тех пор, пока не появится повод, достойный звания инспектора уголовной полиции… Плиний сказал ему, чтобы он не беспокоился, а занимался своими делами, которых у него и так больше чем достаточно, и передавал привет своему начальству.
– Черт подери, дон Лотарио! Мы с вами окончательно зашли в тупик. Итак, мы застряли на улице Толедо, где дон Антонио вышел из машины в половине четвертого ночи… Я обзвонил врачей и фельдшеров всего квартала, но на мой вопрос, есть ли у них тяжелобольные, они ответили, что нет.
– Мы застряли на улице Толедо, Мануэль, потому что человек, который сопровождал Антонио в ту ночь, не явился, как ему надлежало, в полицейский участок и не сказал об этом.
– Да, да, конечно.
– И в этом-то вся загвоздка… Если вдуматься хорошенько, нам не повезло по двум непредвиденным обстоятельствам: во-первых, потому, что улица Толедо в том месте разрыта и дальше проезда нет, а во-вторых, Бернардино Лопес не знал или просто не обратил внимания на того, кто сопровождал Антонио.
– Не будь всех этих непредвиденных обстоятельств, как говорите вы, или неудач, как скажут остальные, не существовало бы нераскрытых уголовных дел. А их больше чем достаточно.
– Само собой… Но, верно и то, Мануэль, что тебе сидеть сложа руки накануне свадьбы Альфонсы еще хуже.
– Вы правы, дон Лотарио. Кстати, раз речь зашла о свадьбе, должен вам сказать, что вы сделали Альфонсе слишком роскошный подарок. Бедняжка от счастья чуть не лишилась чувств.
– Пустяки. Поскольку в твоем доме свадеб больше не предвидится, я не мог отказать себе в удовольствии сделать подарок от души.
– Альфонса просила передать, что хочет видеть вас, чтобы лично поблагодарить и расцеловать.
– Ей еще представится такая возможность в день свадьбы.
Плинию редко снились сны, а если и снились, то были настолько эфемерны, что рассеивались без следа, едва он пробуждался. Но в то утро, возможно, потому, что днем предстояла свадебная церемония, он проснулся с ясным сознанием того, что ему приснились два сна, имеющие прямое отношение к свадьбе: ватный шар, который кружил над кроватью Альфонсы, и новенький синий мундир – совсем такой же, какой ему сшили специально к этому торжеству, – среди горящих свечей и дымящихся курильниц.
Проснувшись, он сел на постели, крепко вцепившись в одеяло, и попытался воскресить в памяти образы своих сновидений. Даже когда, полузакрыв глаза, он брился электробритвой перед зеркалом, ему все еще виделись ватный шар и новый мундир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31