Он был сильно уставший и весь перемазанный известью. Мама хотела его покормить картошкой, но он отказался. Он в тот голодный год ни у кого ничего не ел. Я хорошо помню как он устало улыбнулся, покачал головой, погладил меня по руке и пошел дальше. Батюшка не только к нам приходил, он все дворы обошел и всем разные иконки раздавал. Иконы те были из окладов вынуты и мама потом купила оклад на базаре.
- Вы говорите, что он был в извести? Но почему?
- А кто ж его знает, наверное перемазался когда прятал церковное серебро, ну а может по другому какому случаю, кто теперь знает. Убили его днем. Ближе к обеду, когда солнышко начало малость подогревать. На лошадях приехали чекисты и с ними комиссар Кох. Он потом у нас до самого начала войны начальником милиции работал. Он - то и потребовал чтобы батюшка добровольно отдал все ценности для закупки хлба за границей. А когда Алексей Михайлович отказался он приказал своим солдатом силой забрать церковное имыщество. Они стукнули батюшку прикладам и ворвались в церковь, а там к тому времени были только голые стены. Тогда они задрали батюшке рясы, сняли штаны и прилюдно выпороли его на морозе, Он не кричал, а только усерночитал молитву и обещал нам, что варваров обязательно покарает Бог. Они издевались над больше часа, но все одно, не показал он им место где схоронил наше достояние и тогда они его убили. Кох совсем сошел с ума, рыжый, щуплый как воробей, прыгает маузером размахивает и орет. "Именем Революции, как врага народа, я приказываю расстрелять!"
Мы ахнули, ушам своим не поверили, пошли на него всем селом, а он над головами палить начал. Упали мы перед этой сволочью на колени и слезно молили не убивать батюшку. Но это только больше добавило ему спеси. Велел своим чекистам поставить Алексея Михайловича перед входом в храм, а потом выстроил пятерых солдат и прочитав приговор свомандовал: "Огонь!". С первого раза никто не выстрелил, а батюшка заплакал и всех нас осенил крестом. Тут Кох совсем озверел, ажно пена изо рта полезла, орет: "Ренегаты, предатели дела революции, я вас всех!..". А потом второй раз велел стрелять. Тут они и выстрелили. Всю грудь ему пробили, изверги. Он повернулся к солнцу и упал и сразу умер. Мы всем селом завыли, да так что Кох со своими бандитами скорее оттуда убрался. Они даже в тот раз колокола не сбросили. Вот такие дела, сынок. А церковь потом заколотили, а попозже клуб в ней устроили, но я не любила туда ходить, мне все время казалось, что окровавленный батюшка с укором наблюдает за нашими плясками и весельем. Маша, внучка его, все хотела музей там устроить, да видишь как оно получилось...
- Татьяна Никитична, Я слышал, что кроме клуба, в церви и спортзал был, и даже склад. Это правда?
- Ты правильно все слышал, и склад, и спортзал, и клуб, а ещё зернохранилище.
- Понятно. Ну что же большое вам спасибо. Вы мне здорово помогли.
- Да что там... Наверное ты большего хотел услышать, но большего я не знаю.
И все таки какого - то результата я добился. - Подумал я садясь в машину. - Теперь мне известно, что Крюков проведя всю ночь в церкви наутро был перемазан известью, о чем свидетельствует не только Татьяна Никитична, но и сумасшедшая старуха Михеевна. О чем это говорит? О том, что он занимался малярными работами и возможно не просто малярными, а малярно строительными. Например делал кладку, чтобы замуровать какую - то нишу или что - то в этом роде, а это в поисках утраченного дает мне некоторый шанс. Ну что, господин Гочаров, умен я у тебя?
- Умен как тот гусь который сегодня тебя ущипнул. Что толку от твоих умозаключений? Как ты себе мыслишь дальнейшее? Брать миноискатель и на глазах любопытных рестовраторов и их предприимчивых заказчиков, прощупывать стены? Допустим тебе повезет и ты обнаружишь тайник. Что дальше? На него тут же заявит свои права заказчик, который наверняка сделался владельцем церкви - музея. А дальше судьбу сохраненного церовного добра проследить не сложно. Оно попросту исчезнет, а точнее уплывет на запад и останется храм при своем интересе. Вот и подумай, а стоит ли все это затевать? Твоя неуемная энергия пойдет только во вред твоему народу, ты выдашь на потребу "новых русских" то, что ценою жизни сохранил сельский священник Крюков и получиться, что смерть он принял зазря. Имеешь ли ты на это право?
- Так то оно так, но зачем проверять стены когда за тобой кто - то наблюдает? Для этого предприятия существуют выходные дни и наконец ночи.
- Делай как знаешь, но постарайся так, чтобы потом не было передо мной стыдно. А если по большому счету, то распутывать этот клубок я бы тебе посоветовал с другого конца. Так будет безопасней.
- С какого же конца, господин Гончаров, что - то я вас не понимаю.
- Ты прекрасно все понимаешь. Начать нужно с ограбления банка. Правильней будет обезвредить грабителей и убийц, а уж потом спокойно заняться сокровищами.
- Тут я с вами абсолютно согласен, но уж как покажут обстоятельства.
- Недавно, в старой сортирной яме они тебе уже показали.
- Ну и зануда ты, Гончаров!
Госпожа Рафалович позвонила вечером следующего дня когда мы с тестем играли в шашки - рюмки. Я крупно выигрывал и посему едва держался на ногах.
- Французское посольство на проводе. - Взяв трубку представился я.
- Господин Гончаров? - Несколько удивилась старуха. - Кажется я не во время.
- Во время, потому что я сам собирался вам позвонить и отклонить ваше предложение, поскольку оно идет вразрез с моими морально - этическими принципами.
- Благодарю вас. Могли предупредить вчера. - Сухо вылепила мадам и бросила трубку, но уже через минуту позвонила вновь. - Я надеюсь у вас достанет порядочности не заниматься поисками моих ценностей в своих интересах.
- Я тоже на это надеюсь. - Ответил я и в свою очередь бросил трубку.
- С кем это ты так? - Спросил обиженный мною тесть.
- Да есть тут одна подруга из Франции. Надоела хуже горькой редьки. Алексей Николаевич, помните как несколько дней тому назад я просил вас раздобыть домашние адреса Голубева и Кондратова?
- Конечно помню и с поставленной задачей справился. Но ты сам не захотел влезать в эту историю.
- Уже захотел. Я займусь этим делом не далее как завтра.
- А меня - то в долю берешь?
- Ну куда же я без вас денусь. Старость надо уважать.
Юлия Федоровна Кондратова, вдова застреленного проверяющего, проживала на втором этаже, двухкомнатной квартире типового дома. Броская двадцатипятилетняя блондинка, она встретила меня в легком халатике, небрежно накинутом прямо на голое тело. Насколько я мог судить, она пережила настоящее потрясение. Несколько секунд растеряно, ничего не понимающе глядя на меня, она наконец уяснила что от неё требуется и хотела закрыть дверь, но мой, вовремя подставленный башмак лишил её этой возможности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31