Он был для них букашкой, тлей, комариком, залетевшим в случайно открытую форточку – ему не единожды давали понять об этом еще в прошлый раз. Ничего не изменилось. Они остались такими же. Наглыми, высокомерными, сильными и бесчеловечными. А чего он ждал? Торжественных речей и оркестров?!
Одна из пастей наконец раскрылась, заскрипели пластины, затрещало, заскрежетало… но синхронный переговорник донес до Иванова сознания:
– Мерзкая гнида.
– Ничтожная гнида, – проскрежетала вторая пасть.
– Ненужная гнида, – добавила третья.
Трижды три огромных мутных глаза смотрели на него сверху, как и тогда, и не было в этих глазах жизни, но нс было в них и смерти, это были холодные, нечеловеческие глаза, каких не могло быть ни у одной земной твари, ни у ящера, ни у насекомого, ни у рыбины… в черных матово поблескивающих зрачках с золотистыми ромбовидными прорезями стояла ледяная спокойная, обыденная ненависть. Да, это были они!
Иван вспомнил свою вторую встречу с негуманоидами, когда они без скафандров, извне разодрали обшивку его капсулы и пробрались внутрь, все круша, он расстреливал их в упор с двух рук, а они были неубиваемы, это рождало чудовищный, неосознанный страх. Но он справился с ними тогда. Он справится с ними и сейчас!
– Данная особь досконально изучена и интереса не представляет, – проскрипел первый негуманоид и отодвинулся, откатился в черном угловатом кресле к черной корявой перегородке.
– Да, подлежит ликвидации. Низшая раса – ХС-114, предпоследняя ступень, полубезмозглая тварь, слизняк, – прошипел второй.
– Только не здесь, – добавил третий.
Ивана вдруг приподняло, развернуло и потянуло к овальному люку наверху. За люком – космос, смерть, конец. Теперь его оберегать не будут, теперь он уже «интереса не представляет»! Ну что ж, для себя и еще кое для кого он пока что вполне интересен. А значит, рано впадать в уныние!
Рукоять послушно скользнула в ладонь.
Высверкнуло сияющее лезвие меча. Для него нет полей, нет барьеров.
– Вот тебе, Гмьи! – прорычал Иван, зверея от ярости.
Шипастая, пластинчато-панпирная голова первого негуманоида непомерным кокосовым орехом подскочила над плечами, полетела вниз. Но не успела она проделать и половины пути до черного ребристого пола, как вслед ей полетела вторая голова.
– Получай, Хмаг! – цедил Иван. Он помнил все. Все!
Даже имена этих тварей. И пусть так звали других негуманоидов, пусть, мстить он будет и тем и этим! «Да не придет он сюда мстителем, да не умножит зла…»– прогремели вдруг в мозгу у Ивана последние слова матери.
Ничего, мама, ничего! Все не так! Он еще и не начинал мстить! Это еще даже не начало! Это всего лишь прелюдия начала. Мне мщение, и аз воздам! Все по-Божески, все по-людски!
Третий негуманоид когтистой восьмипалой лапой разодрал комбинезон от ворота до плеча, раскровянил тело.
Но поздно. Он опоздал на полмига – и его голова летела с плеч поганым трехглазым бочонком. Все! Покончено с гадами! Иван оттер ледяную испарину со лба.
«И ляжет на него мое проклятье!»– прогрохотало в мозгу. Нет, не ляжет, мама. Не проклятие твое мне требуется. А доброе слово твое. Напутствие и благословение.
Иван пнул одну из голов, бессмысленно таращивших мертвые глазища. Прошел к иллюминатору – черному пустому квадрату. И заглянул в Пространство. Да, невооруженным глазом видел он сейчас Черную Дыру, страшную дыру Вселенной. Для землянина нет ничего чернее черноты Пространства. Но огромное пятно округлой формы – коллапсар, мрачнело посреди черноты, чернело непостижимой тьмой среди тьмы беспроглядной, даже глаза ломило. Иван вглядывался в этот убийственный мрак – и белые круги и полосы начинали мельтешить перед глазами, тьма вытягивала свет из них и давала свое зрение, черное, страшное зрение. И проявлялись лики давно ушедших, и высвечивались их тела. Он видел наплывающий издали корабль, устаревший, допотопный, с ограничительными поручнями вокруг выступающей рубки, такие были в XXII веке, и в начале XXIII века они еще были. Но это, Иван знал, особый корабль, корабль его памяти, корабль, на котором он родился посреди Вселенной. Но он ушел с этого корабля, а они навеки остались… Иван видел две фигуры, белые, рвущиеся к нему, прикрученные к поручням. Это его отец, это его мать.
Они давным-давно погибли в беспощадном пламени, их убили нелюди – трехглазые, шипастые, пластинчатопанцирные нелюди, вот такие, что лежат сейчас позади, убили походя, в вечной холодной ненависти ко всему иному чем они сами. Смертное пламя высвечивало лица, наполненные страданием, рты раскрывались в беззвучных криках и стонах, тела извивались, головы запрокидывались… и дольше века длилась мука, дольше жизни тянулась пытка.
Иван отшатнулся от иллюминатора. Хватит! Иначе можно сойти с ума!
Резким рывком он выкинул обезглавленное тело из черного угловатого кресла. И уселся в него сам. Мыследатчики везде мыследатчики. Переговорник переведет его приказ. А если система управления кодирована? Он ведь не знает кода!
– Назад! На базу! – коротко приказал он, не произнося вслух ни слова.
Рисунок звезд и созвездий за бортом не изменился.
Сторожевик негуманоидов не слушался его команд. Значит, есть код. Значит, он пропал!
– На базу! – повторил он. – Возврат в Систему!
Нет! Бесполезно. Теперь сторожевик пойдет на автопилоте. Он не признал чужака. Да и как он мог его признать, слава Богу, что не уничтожил. Эх, верно Дил Бронкс говаривал, простота хуже воровства… все они так говорили. Говорить всегда проще. Поучать и советовать, менторски похлопывать по плечу всегда легче, чем дело делать да работу работать. Это Иван знал точно. Но он никогда не обижался на советчиков и поучителей. Пускай говорят, пускай учат, что, им, не рискующим носа высунуть из своего угла, остается делать, ну да Бог с ними! Он вытащил ретранс, подбросил на ладони черный волшебный кубик. А почему бы не попробовать еще раз? Надо только… его вдруг ошарашило: Невидимый спектр!
– Ну, поехали! – процедил он сквозь зубы.
И сдавил черный кубик в кулаке. Льдом прожгло ладонь, выстудило все тело. И разверзлись преграды и переборки, и всепоглощающая глубь черноты наполнилась мохнатыми, дышащими структурами, переплетениями, сверкающими решетками, уходящими в непостижимую для глаза бездну. Невидимый спектр! И как он мог забыть про главное предназначение ретранса?!
– В Систему! – взревел Иван во всю глотку.
И тотчас черная воронка коллапсара, мрачный омут Иной Вселенной начал всасывать его вместе с патрульным кораблем. Нет, не всасывать, так только казалось, они на огромной скорости неслись прямо на коллапсар, в чудовищное жерло, в адскую пропасть. И теперь ничто не могло остановить этого падения.
– Господи, спаси и помилуй, – будто в тот, первый раз, взмолил Иван, – огради меня силою Честного и Животворящего Креста Твоего, укрепи душу мою и дай сил мне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Одна из пастей наконец раскрылась, заскрипели пластины, затрещало, заскрежетало… но синхронный переговорник донес до Иванова сознания:
– Мерзкая гнида.
– Ничтожная гнида, – проскрежетала вторая пасть.
– Ненужная гнида, – добавила третья.
Трижды три огромных мутных глаза смотрели на него сверху, как и тогда, и не было в этих глазах жизни, но нс было в них и смерти, это были холодные, нечеловеческие глаза, каких не могло быть ни у одной земной твари, ни у ящера, ни у насекомого, ни у рыбины… в черных матово поблескивающих зрачках с золотистыми ромбовидными прорезями стояла ледяная спокойная, обыденная ненависть. Да, это были они!
Иван вспомнил свою вторую встречу с негуманоидами, когда они без скафандров, извне разодрали обшивку его капсулы и пробрались внутрь, все круша, он расстреливал их в упор с двух рук, а они были неубиваемы, это рождало чудовищный, неосознанный страх. Но он справился с ними тогда. Он справится с ними и сейчас!
– Данная особь досконально изучена и интереса не представляет, – проскрипел первый негуманоид и отодвинулся, откатился в черном угловатом кресле к черной корявой перегородке.
– Да, подлежит ликвидации. Низшая раса – ХС-114, предпоследняя ступень, полубезмозглая тварь, слизняк, – прошипел второй.
– Только не здесь, – добавил третий.
Ивана вдруг приподняло, развернуло и потянуло к овальному люку наверху. За люком – космос, смерть, конец. Теперь его оберегать не будут, теперь он уже «интереса не представляет»! Ну что ж, для себя и еще кое для кого он пока что вполне интересен. А значит, рано впадать в уныние!
Рукоять послушно скользнула в ладонь.
Высверкнуло сияющее лезвие меча. Для него нет полей, нет барьеров.
– Вот тебе, Гмьи! – прорычал Иван, зверея от ярости.
Шипастая, пластинчато-панпирная голова первого негуманоида непомерным кокосовым орехом подскочила над плечами, полетела вниз. Но не успела она проделать и половины пути до черного ребристого пола, как вслед ей полетела вторая голова.
– Получай, Хмаг! – цедил Иван. Он помнил все. Все!
Даже имена этих тварей. И пусть так звали других негуманоидов, пусть, мстить он будет и тем и этим! «Да не придет он сюда мстителем, да не умножит зла…»– прогремели вдруг в мозгу у Ивана последние слова матери.
Ничего, мама, ничего! Все не так! Он еще и не начинал мстить! Это еще даже не начало! Это всего лишь прелюдия начала. Мне мщение, и аз воздам! Все по-Божески, все по-людски!
Третий негуманоид когтистой восьмипалой лапой разодрал комбинезон от ворота до плеча, раскровянил тело.
Но поздно. Он опоздал на полмига – и его голова летела с плеч поганым трехглазым бочонком. Все! Покончено с гадами! Иван оттер ледяную испарину со лба.
«И ляжет на него мое проклятье!»– прогрохотало в мозгу. Нет, не ляжет, мама. Не проклятие твое мне требуется. А доброе слово твое. Напутствие и благословение.
Иван пнул одну из голов, бессмысленно таращивших мертвые глазища. Прошел к иллюминатору – черному пустому квадрату. И заглянул в Пространство. Да, невооруженным глазом видел он сейчас Черную Дыру, страшную дыру Вселенной. Для землянина нет ничего чернее черноты Пространства. Но огромное пятно округлой формы – коллапсар, мрачнело посреди черноты, чернело непостижимой тьмой среди тьмы беспроглядной, даже глаза ломило. Иван вглядывался в этот убийственный мрак – и белые круги и полосы начинали мельтешить перед глазами, тьма вытягивала свет из них и давала свое зрение, черное, страшное зрение. И проявлялись лики давно ушедших, и высвечивались их тела. Он видел наплывающий издали корабль, устаревший, допотопный, с ограничительными поручнями вокруг выступающей рубки, такие были в XXII веке, и в начале XXIII века они еще были. Но это, Иван знал, особый корабль, корабль его памяти, корабль, на котором он родился посреди Вселенной. Но он ушел с этого корабля, а они навеки остались… Иван видел две фигуры, белые, рвущиеся к нему, прикрученные к поручням. Это его отец, это его мать.
Они давным-давно погибли в беспощадном пламени, их убили нелюди – трехглазые, шипастые, пластинчатопанцирные нелюди, вот такие, что лежат сейчас позади, убили походя, в вечной холодной ненависти ко всему иному чем они сами. Смертное пламя высвечивало лица, наполненные страданием, рты раскрывались в беззвучных криках и стонах, тела извивались, головы запрокидывались… и дольше века длилась мука, дольше жизни тянулась пытка.
Иван отшатнулся от иллюминатора. Хватит! Иначе можно сойти с ума!
Резким рывком он выкинул обезглавленное тело из черного угловатого кресла. И уселся в него сам. Мыследатчики везде мыследатчики. Переговорник переведет его приказ. А если система управления кодирована? Он ведь не знает кода!
– Назад! На базу! – коротко приказал он, не произнося вслух ни слова.
Рисунок звезд и созвездий за бортом не изменился.
Сторожевик негуманоидов не слушался его команд. Значит, есть код. Значит, он пропал!
– На базу! – повторил он. – Возврат в Систему!
Нет! Бесполезно. Теперь сторожевик пойдет на автопилоте. Он не признал чужака. Да и как он мог его признать, слава Богу, что не уничтожил. Эх, верно Дил Бронкс говаривал, простота хуже воровства… все они так говорили. Говорить всегда проще. Поучать и советовать, менторски похлопывать по плечу всегда легче, чем дело делать да работу работать. Это Иван знал точно. Но он никогда не обижался на советчиков и поучителей. Пускай говорят, пускай учат, что, им, не рискующим носа высунуть из своего угла, остается делать, ну да Бог с ними! Он вытащил ретранс, подбросил на ладони черный волшебный кубик. А почему бы не попробовать еще раз? Надо только… его вдруг ошарашило: Невидимый спектр!
– Ну, поехали! – процедил он сквозь зубы.
И сдавил черный кубик в кулаке. Льдом прожгло ладонь, выстудило все тело. И разверзлись преграды и переборки, и всепоглощающая глубь черноты наполнилась мохнатыми, дышащими структурами, переплетениями, сверкающими решетками, уходящими в непостижимую для глаза бездну. Невидимый спектр! И как он мог забыть про главное предназначение ретранса?!
– В Систему! – взревел Иван во всю глотку.
И тотчас черная воронка коллапсара, мрачный омут Иной Вселенной начал всасывать его вместе с патрульным кораблем. Нет, не всасывать, так только казалось, они на огромной скорости неслись прямо на коллапсар, в чудовищное жерло, в адскую пропасть. И теперь ничто не могло остановить этого падения.
– Господи, спаси и помилуй, – будто в тот, первый раз, взмолил Иван, – огради меня силою Честного и Животворящего Креста Твоего, укрепи душу мою и дай сил мне!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71